Командир 28-й ПД приказал авангарду оставаться на месте и связывать боем "без крупномасштабных действий" противостоящие им части РККА. По мнению немецкого генерала, массированная атака имеющимися силами привела бы к слишком большим потерям. Он считал возможным измотать противника систематическими атаками после подхода главных сил дивизии (двух полков и большей части артиллерии). Один полк должен был атаковать Скидель лобовым ударом, с фронта, другой - ударом с правого фланга, с целью отрезать советские войска от Немана. Все атаки поддерживаются интенсивным огнем артиллерии по советским позициям и самому Скиделю. Третий пехотный полк 28-й дивизии оставался в районе Гродно, занимая предмостное укрепление с юга и обеспечивая ее левый фланг на Немане.

Начало наступления было назначено на 18 часов (19 - по московскому времени). К этому времени все подразделения подошли и заняли исходные рубежи, подтянулась артиллерия, были доставлены боеприпасы. После яростного двухчасового артобстрела пехота пошла в атаку. Несмотря на упорное сопротивление и заградительный огонь, ата-куюшие батальоны в нескольких местах ворвались на советские позиции, артиллерия противника занялась подавлением наших огневых средств, расположенных в глубине. Затем немецкие клинья увязли в советской обороне, боевые порядки перемешались, и ни одна из сторон не могла взять верх. Но через какое-то время вследствие тяжелых потерь сопротивление частей Красной Армии ослабло, несколько передовых рот противника прорвались сквозь оборонительный рубеж, с боем вошли в Скидель и начали продвигаться к центру города. Здесь они снова встретили ожесточенное сопротивление. Огонь велся отовсюду, в том числе и из подвалов зданий, превращенных в опорные пункты. Немцы оказались отрезанными и окруженными в Скиделе. Несколько батальонов с саперными подразделениями попытались деблокировать окруженных, но сами были атакованы с тыла и остановились на окраине города. Чтобы не накрыть в Скиделе своих, артиллерия прекратила огонь. При поддержке огня бронетранспортера противнику удалось пробиться в центр города. Несмотря на шквал огня из винтовок и пулеметов, немцы сумели добраться до своих окруженных подразделений и вывести их за пределы городских кварталов. Затем вновь открыла огонь артиллерия, и Скидель скрылся в водовороте взрывов и пламени.

59-й стрелковый полк находился северо-западнее Скиделя. К вечеру 24 июня в его штаб из подразделений стали поступать сведения о том, что на исходе боеприпасы. Находившийся в штабе генерал (вряд ли это был А. В. Бондовский, он с главными силами находился на левом берегу Немана; не исключено, что это был зам. командира 11-го мехкорпуса П. Г. Макаров) приказал жестко экономить патроны и гранаты. За день полк не отступил ни на шаг, раненым оказывалась помощь, и они эвакуировались в тыловые деревни на конфискованном у отступавших транспорте. Б. С. Кириченко вспоминал, что в ночь с 23-го на 24-е к ним подошла батарея 120-мм минометов, подразделения 184-го полка 56-й дивизии. Продержались целый день, пока не стало известно, что немцы прорвались на юго-востоке и обошли их. С наступлением темноты по приказу стали отходить на Лунно; на большаке было светло как днем от горящих деревень и хуторов. У небольшого леска близ моста через Неман заняли оборону.

7.3. Действия войск 10-й армии. Бои на реке Бобр в районе крепости Осовец. Прорыв противником обороны 13-го механизированного корпуса и 86-й стрелковой дивизии на реке Нарев

За левым флангом 3-й армии дивизии 1-го корпуса 10-й армии частично находились на прежних рубежах. На участке 2-й стрелковой дивизии противник вновь пытался форсировать реку Бобр под прикрытием сильного артобстрела. Вся полковая и дивизионная артиллерия, в том числе оба артполка (164-й ЛАП полковника Радзивилла и 243-й ГАП капитана Билетова), вела интенсивный ответный огонь по скоплениям живой силы и позициям вражеской артиллерии. Есть свидетельства, позволяющие предполагать, что центр и правый фланг 8-й дивизии отошли к крепости Осовец по немногим в этой сильно заболоченной местности дорогам. Есть письма бойцов и младших командиров из 151-го и 229-го стрелковых полков и 2-го разведбатальона, в которых они прямо пишут: принимали участие в обороне крепости Осовец.

Бойцы 13-го СП (командир - подполковник Ф. Т. Леусов) 2-й дивизии вспоминали, что к крепости подошел полк из другой дивизии, но командовал им хорошо им знакомый подполковник А. С. Степанов. Ранее он - в звании майора - служил в 13-м полку заместителем по строевой части у Ф. Т. Леусова, был известен строгостью и отличной кавалерийской выучкой, даже побеждал на соревнованиях. Теперь он был командиром 151-го полка.

Утверждалось, что Степанова вместе с конем свалил разрыв снаряда и больше его не видели. Я считал, что он погиб, но, по последним данным, подполковник попал в плен и, более того, пошел на сотрудничество с нацистами (был инструктором в разведшколе абвера).

За много километров от берегов Немана части 86-й стрелковой дивизии всю ночь и утро укрепляли свою оборону по реке Нарев. 109-й разведбатальон (командир - капитан П. М. Потапов) получил задачу переместиться на левый фланг и провести поиск в направлении на Бельск. В подчинение командиру дивизии был передан один из корпусных артполков. Подошедшие к Нареву немецкие части были обстреляны артиллерией.

И. С. Туровец рассказывал:

"Рассвело. Через стереотрубу вижу - немецкая батарея на конной тяге километрахв пяти занимает позицию. Сразу накрыли ее огнем" [76, запись устного рассказа].

В течение дня севернее участка 86-й СД на рубеж Гура - Бацюты отходили части 13-й дивизии 5-го стрелкового корпуса. После прохода арьергарда шоссейно-дорожный мост через Нарев был взорван. Командование 86-й установило связь со штабом 13-й. Разведка установила, что левым соседом является какая-то войсковая часть из состава 13-го мехкорпуса. После подхода главных сил всех трех дивизий 7-го армейского корпуса противника к Нареву его артиллерия начала обрабатывать передний край советских войск, затем немцы начали переправляться по уцелевшему ж.-д. мосту и наводить понтонные переправы. Ответным огнем все попытки форсирования были отражены с большими потерями противника, множество трупов осталось лежать в воде и на берегах реки. На позиции дивизии снова посыпались сотни тяжелых снарядов, при артобстреле НП был тяжело ранен в левую руку и контужен с потерей речи полковник М. А. Зашибалов.

Вечером до 40 Ю-87 и Ю-88 нанесли удар по позициям 284-го стрелкового полка. К исходу дня немцы при активной поддержке авиации прорвали оборону дивизии в районе Суража и начали продвигаться на северо-восток. Как писал генерал Гейер, до наступления темноты 7-й корпус успел взять Заблудов. Вполосе 13-й СД немцы атак не предпринимали, но никакие подразделения из ее состава на помощь 86-й переброшены не были.

Н. М. Николенко, помощник начштаба 330-го полка, рассказывал:

"Как только 330-й СП вышел на новый рубеж обороны в район южнее г. Сураж, нашему полку был придан танковый полк (не батальон, как я писал в своих воспоминаниях, а полк). Этот танковый полк к нам прибыл из Браньска. Сейчас уже не помню командование этого полка (хотя тогда, в оборонительном бою, мне подолгу службы много раз приходилось встречаться с командованием этого танкового полка). В оборонительных боях на этом рубеже в течение трех суток танковый полк сыграл немаловажную роль в сдерживании наступательных порывов фашистов и много уничтожил огневых точек противника, хотя и много потерял своей техники. Остатки танков в составе танкового полка вместе с нами отходили сначала на восточную окраину г. Белостока, а затем - на г. Волковыск" [76, письмо].

Нет сомнений, что полк принадлежал25-й танковой дивизии, но номер, увы, мне установить не удалось. Известно, что к этому времени остатки 25-й ТД вели сдерживающие бои в районе местечка Райск, 31-й - под Боцьками.

В 8 км юго-западнее Боцек противнику противостояли остатки 113-й дивизии генерала Х. Н. Алавердова. К полудню 263-я и 137-я пехотные дивизии 9-го АК вермахта захватили Боцьки, к 14 часам 263-я ПД подошла к Нареву и сумела захватить плацдарм на его северном берегу. Однако дальнейшее продвижение дивизии было остановлено ожесточенными контратаками советских войск. Правофланговая 292-я дивизия 9-го корпуса и все три дивизии 43-го армейского корпуса с немалыми трудностями продвигались в глубь Беловежской пущи.

Из оперсводки штаба Западного фронта - 6:

"Противник к исходу 24. 6.41 г. прорвал фронт 13-го мк, проходивший по р. Орлянка в направлении Бельск-Подляски, Нарев и на Заблудув".

Заблудув находился в тылу 5-го корпуса, так что для целиком 13-й и части сил 86-й СД возникла реальная опасность быть отрезанными. К этому времени самая сильная дивизия мехкорпуса, 25-я, в значительной степени утратила целостность и действовала отдельными разрозненными отрядами и даже отдельными танками под Райском.

Н. Ф. Иринич из 113-го полка 25-й ТД так вспоминал июньские дни (письмо на украинском языке):

"Я був i служив в полку Скажинюка..." По его словам, 23 июня им был дан приказ: освободить из окружения мотоциклетный батальон в городе Браньск, "де нас разбили i танки згорьти, а де хто вижив прибули на сборный пункт i була дана команда начальником штаба каштаном вшетупать бо ми в окружеш..." Сборный пункт был где-то под Заблудувом. Там было приказано, как запомнил Иринич, уцелевшую после боя, но оставшуюся без горючего технику вывести из строя или сжечь и добираться до Белостока на формировку [76, письмо].

Управление 13-го мехкорпуса, не имевшее воздушного прикрытия, подвергалось постоянным налетам вражеской авиации. Из "безлошадных" танкистов, вооруженных винтовками, генерал П. Н. Ахлюстин сформировал импровизированное "зенитное" подразделение. Залповым огнем они сбили несколько бомбардировщиков, что вынудило немецких пилотов быть осторожнее и бомбить с больших высот, что сильноснижало результативность.

В результате боев 24 июня 13-й МК был сбит со своих позиций и его части начали откат на восток по расходящимся направлениям: 25-я дивизия - на Заблудов, 31-я - в Беловежскую пушу. По данным ЦАМО, также 24 июня был убит зам. командира корпуса по политчасти бригадный комиссар Н. В. Кириллов.

Положение 208-й мотодивизии, занимавшей рубеж южнее 31-й (ее левый фланг примыкал к деревне Орля, где еще сражались доты 3-й роты 18-го ОПАБ Брестского укрепрайона), в этот день установить не удается.

7.4. Прорыв частей 2-й танковой группы противника к Слониму. Действия 121, 143, 155-й стрелковых дивизий. Обстановка в тыловом районе к западу от Слонима

В то время, когда один из самых мощных в Красной Армии корпусов 6-й механизированный развертывался южнее Гродно для нанесения гибельного для себя контрудара, в тылу всей белостокской группировки происходили поистине роковые события. Остатки войск 4-й армии, не сумев удержать в своих руках два важнейших шоссе, в том числе Варшавское, пропустили на Слоним и Барановичи части танковой группы Г. Гудериана. Для 121, 155 и 143-й дивизий 47-го стрелкового корпуса (две из них находились на марше и, соответственно, не занимали никаких рубежей и не готовили на них оборону; третья дивизия перебрасывалась по железной дороге) и отходивших с запада тыловых и остатков боевых подразделений появление у Слонима танков противника явилось неприятной неожиданностью. Упрежденные в выходе в указанные штабом округа районы сосредоточения, они были вынуждены вступить в бой в крайне неблагоприятных условиях и почти без боеприпасов.

П. 3. Баклан из 311-го ПАП РГК писал:

"От Деречина уцелевшие бойцы вместе с командирами начали отходить на Слоним... Когда 24 июня подъехали к Слониму, там уже действовал немецкий десант на танкетках. Нам, вооруженным лишь винтовками и наганами, было бесполезно идти на врага. Однако бой мы приняли. Здесь погиб командир 1-го дивизиона Гончаренко" [76, копия].

В. А. Бутько вспоминал, что утром 24 июня, примерно в 4 часа, со стороны д. Осово на холм пря-мо перед Мижсвичами с запада выехали две советских бронемашины и тягач с зенитным орудием на прицепе. В это же время со стороны Пасиничей в Мижевичи (уже с востока) также вошла какая-то часть Красной Армии. Завязался бой, сразу же были подбиты оба БА и расстрелян зенитный расчет.

"Вскоре мы встретились с матерью, и она сказала, что надо идти под Крокотский лес на хутор к дядьке. Мыс ней, наверное, были первыми, кто прошел по полю боя. У меня и сейчас перед глазами стоит эта картина. Возле броневиков лежали убитые экипажи. А один убитый солдат в танковом шлеме лежал с вытянутой вперед рукой с зажатым в ней пистолетом. Возле зенитки тоже лежат и убитые солдаты" [76, письмо].

Головные части 121 -й и 155-й СД в 4-5 часов утра 24 июня, то есть примерно через час после прохождения Слонима, столкнулись с противником и вступили в бой. 121-я двигалась по шоссе Слоним - Волковыск, 155-я - на запад по дороге на Озерницу. Около 4 часов ее главные силы были атакованы во фланг (ибо она уже частично прошла Слоним) частями 17-й и 18-й ТД 47-го МК неприятеля. В бою дивизия понесла большие потери и начала отступление на восток.

Комдив 155-й генерал-майор П. А. Александров около 7 часов утра доложил в штаб фронта:

"В 4:00 24 июня в 5-6 км юго-западнее Слоним веду бой с мехчастями противника... Нет боеприпасов, горючего, продфуража, нет транспорта. Отхожу на р. Щара" [105, с. 129-130].

Вероятно, генерал сообщил и другие подробности, ибо в оперсводке штаба фронта - 6 на 10:00 25 июня указывалось, что частями дивизии был рассеян мотоотряд противника, видимо, один из головных разведдозоров. При этом была захвачена карта с нанесенной обстановкой, из которой было видно, что в районе Ктещелей действуют части 48-го моторизованного корпуса противника, в направлении Пружаны - Слоним наступает 47-й моторизованный корпус, в направлении Кобрин - Бытснь - 24-й моторизованный и 12-й армейский корпуса. Таким образом, был "засвечен" состав группы Гудериана, но, похоже, это в штабе фронта поняли не сразу.

Впрочем, отвечая на вопросы следователей, Д. Г. Павлов данный факт подтвердил, правда, с преувеличениями:

"... удачными боями в районе Слоним были разбиты передовые танковые части противника и была взята карта на убитом офицере, в которой точно указана вся наступающая группировкапротивника, начиная с реки Буг и до Барановичи включительно. Из этой карты видно, что противник вел наступление силой трех механизированных корпусов".

Штаб фронта приказал командиру 121-й дивизии организовать оборону Слонима с задачей прикрыть барановичское направление и обеспечить выгрузку своих прибывающих частей и частей 143-й СД (железнодорожная станция и вокзал в Слониме находятся в его восточной части, примерно в километре от правого берега Щары). Но времени на создание обороны всего города не было, и 121-я СД к 9 часам отошла за реку, оставив западную часть Слонима, и заняла оборону в его восточной части. Южнее, на рубеже Чепелево, Добрый Бор, расположились главные силы 155-й дивизии, севернее 121-й - еще один ее отряд.

К 11 часам на Щару в районе Слонима вышли немцы. В завязавшемся бою с лучшей стороны показали себя офицеры 155-й: командир 659-го СП В. И. Шишлов, командир 378-го ГАП майор Оржанович, комбат капитан Т. Андреев, командир дивизиона капитан Решетников. Упоминается среди отличившихся и командир 129-го разведбата капитан Н. К. Дмитриев [3, с. 44]. Но на 22 июня Дмитриев находился в штатах 25-й дивизии 13-го мехкорпуса, в 155-й он служил до этого. Что же получилось? Или снова в историю вкралась ошибка, или... Струсил и бежал, бросив свой 25-й разведбат в Браньске, а потом, опомнившись, присоединился к своей бывшей дивизии"

В этот день едва не закончилась карьера "быстроходного" генерала Гейнца Гудериана. Когда он находился на командном пункте 17-й танковой дивизии, на западной окраине Слонима появились неизвестно откуда взявшиеся два советских танка, экипажи которых стремились пробиться через город на восток.

Гудериан вспоминал:

"Русские танкисты обнаружили нас: в нескольких шагах от места нашего нахождения разорвалось несколько снарядов, мы лишились возможности видеть и слышать. Будучи опытными солдатами, мы тотчас же бросились на землю..."

143-я дивизия выдвинула на рубеж Щары передовой отрял в составе двух полков. Как написано в журнале боевых действий этого соединения, в ночь с 23 на 24 июня 1941 г. противник на плечах панически отступающих по Брестскому шоссе войск 4-й армии подошел к р. Щара. Внезапным ударом он опрокинул и рассеял 287-й и 800-й стрелковые полки дивизиии повел наступление в направлении ж.-д. станции Лесная. В бою был убит командир 800-го СП, участник испанских событий подполковник Д. А. Цурюпа. 24 июня с утра части 143-й СД с боями отходили на восток и к исходу дня заняли оборону на рубеже ст. Лесная-Тартаки, удержавшись на нем до вечера 25 июня. Оборонительные действия стрелковых дивизий поддерживала часть орудий из состава десяти формировавшихся на барановичском полигоне артполков РГК. По-видимому, под Слонимом приняли бой и некоторые зенитные части, спешившие с полигона Крупки в свои соединения. Немцы отмечали, что на местах боев в районе Слонима им встречались советские зенитные орудия, в том числе и тяжелые (по-видимому, калибров 76 и 85 мм).

В 13 часов в Слоним "на рысях" вошел 84-й легкий артиллерийский полк 55-й стрелковой дивизии (командир полка - майор И. К. Воропаев), бойцы которого, позабыв об усталости, сразу же приступили к оборудованию огневых позиций. Только во второй половине дня 24 июня 84-й ЛАП подбил 14 гитлеровских танков. Совместными усилиями все атаки дивизий 47-го мотомехкорпуса противника были отбиты. Только в полосе 121-й дивизии было подбито и подожжено 35 танков, зенитчики сбили 13 самолетов. Понесла большие потери и дивизия. В 297-м ЛАП погибли командир дивизиона лейтенант Юрганов, командир батареи лейтенант Мошкин, начальник разведки лейтенант Щербаков. Оказавшись в отрыве от своей дивизии, 84-й артполк сумел при выходе из окружения сохранить боеспособность и в конце первой декады июля соединился с ее остатками, которые собирались в районе Чечерска.

В ходе боев на Щаре в районе Слонима разрозненным и не имевшим единого командования советским войскам также не удалось остановить прорвавшуюся от Бреста ударную группировку вермахта, что явилось одной из главных предпосылок последовавшего затем окружения и разгрома сосредоточенных в белостокском выступе армий Западного фронта. Героические усилия тех частей РККА, что сумели развернуться в боевые порядки из походных колонн и занять пусть даже неподготовленные рубежи обороны, лишь замедлили и задержали продвижение танковых войск противника. Урон, понесенный немцами, оказался сравнительно небольшим, чего нель-зя сказать о потерях, понесенных подразделениями Красной Армии.

Одной из причин неудачи был "голодный паек" боеприпасов в 121, 143 и 155-й дивизиях, выступивших в поход с указками и досками для занятий, но без патронов, мин и артиллерийских боеприпасов; в Слониме же никаких крупных складов боепитания не было. В результате после первых же боестолкновений многие подразделения просто прекратили существование.

Как вспоминал Л. Н. Левошкин, позиция 6-го железнодорожного батальона, занявшего оборону у ж.-д. станции Слоним, несколько раз обрабатывалась авиацией (налеты следовали один за другим с интервалами в десять минут), после чего была атакована танками. Бой длился весь день, сам Левошкин был тяжело ранен, в горячке дополз до дороги, где был подобран санитарами. После войны он встретился с бывшим командиром бригады Матишевым, ставшим за войну генералом. По словам В. Е. Матишева, после выхода остатков частей бригады из окружения при ее переформировании на старом месте, под Ленинградом, из их 6-го батальона в 1-й ЖДП не вернулся никто.

К востоку - в Барановичах - и западу - в Зельве и Волковыске - от Слонима еще не знали, что немцы вышли на реку Щара. Барановичи жили напряженной жизнью прифронтового города: обком компартии отбыл в Минск, военкомат был занят призывом военнообязанных и эвакуацией документов. Ж.-д. узел работал, но поезда на Минск ходить уже перестали. В 6 часов утра полсотни немецких самолетов совершили массированный налет на Барановичи. Зенитчики 518-го ЗАП ПВО и истребители 162-го авиаполка отстояли станцию, но немцы отыгрались на самом городе. Были разбиты и подожжены десятки домов, в том числе почта - проводная связь с Минском прервалась.

Вечером 23 июня часть личного состава 58-го железнодорожного полка НКВД во главе с начальником штаба капитаном Грицаевым прибыла из Белостока в Волковыск, где был назначен пункт сбора, и разместилась в гарнизоне Россь-1. Эшелон с семьями оставался на станции, где, кроме него, стояло еще два эшелона. Несмотря на активное противодействие 219-го дивизиона 4-й бригады ПВО (заявлено, что за первые дни войны огнем его 76-мм орудий и счетверенных пулеметов было сбито 14 вражеских самолетов), несколькиминалетами групп бомбардировщиков, от 3 до 27 машин, была yничтожена водокачка, охранявшаяся гарнизоном все того же 58-го полка, и полностью разрушена станция; были разбиты и все три эшелона с семьями военнослужащих. В деревянном Волковыске огонь охватил целые улицы, были разгромлены аэродром и база ГСМ.

Не дождавшись командира полка, капитан Грицаев со своими людьми в час ночи 24 июня выступил пешим порядком в сторону Слонима и Барановичей. В районе станции Зельва их все-таки встретили командир 58-го ЖДП капитан Александров с помощником по снабжению майором Егоровым. Вместе с ними в Зельве находился комроты-1 старший лейтенант Горельков с частью личного состава. Отдохнув в лесу и дождавшись перерыва в действиях Люфтваффе, в 15 часов командир полка с офицерами штаба и несколькими подразделениями на автомашинах выехал в направлении Слонима, капитан Грицаев с остальными военнослужащими выехал вслед за ними. Район Слонима удалось удачно проскочить. У ж.-д. станции Негорелое (на перегоне Столбцы - Дзержинск) рядовые и младшие командиры были высажены с машин и поступили в распоряжение начальника 16-го (Дзержинского) погранотряда подполковника А. А. Алексеева, охранявшего участок старой госграницы. Впоследствии, уже за Березиной, капитан собрал 320 человек своего полка и вместе с ними выполнял заградительные функции, подчиняясь командирам 84-го, а затем 60-го железнодорожных полков. Судьба капитана Александрова, майора Егорова и начальника связи полка капитана Рубина осталась неизвестной, они пропали без вести. Возможно, их автоколонна столкнулась с вошедшими в Слоним частями вермахта и была уничтожена. Как писал Грицаев о своем командире в докладной от 17 июля, "по сведениям кр-ца т. Федорова, последний его видел в районе Минска, ведущего колонну пограничников совместно с майором Егоровым".

7.5. За левым флангом. Действия войск 4-й армии. Контратака 22-й танковой дивизии

На 24 июня Д. Г. Павлов поставил войскам 4-й армии совершенно невыполнимую задачу: взять назад Ружаны, а затем и Пружаны, ударом танков, которых фактически уже не оста-лось, и 121-й дивизии 47-го корпуса, связи с которой не имелось.

Командарму приказывалось:

"Силами 121-й стрелковой дивизии и 14-го механизированного корпуса решительно атаковать противника от Ружаны в общем направлении на Пружаны. Об отданных распоряжениях немедленно донести. ПАВЛОВ ФОМИНЫХ КЛИМОВСКИХ".

С 25 июня штаб фронта планировал привлечь к боям с частями Гудериана еще и 6-ю кавдивизию 10-й армии. Несмотря на очевидную бессмысленность решения Павлова, приказ по армии на нанесение контрудара генерал А. А. Коробков отдал.

24 июня к восходу солнца отряды 6-й стрелковой и 22-й танковой дивизий вышли к железной дороге северо-западнее Малечи. Здесь их нашел представитель штаба 14-го мехкорпуса и проинформировал о приказе по армии: нанести контрудар и взять назад Ружаны и Пружаны.

Отряд 22-й ТД под командованием полковника И. В. Кононова выступил из Селец на Ружаны. Привлечь для участия в контрударе 30-ю танковую дивизию возможности не было. В 8 часов командир 14-го мехкорпуса Оборин доложил, что 205-й мотодивизии полковника Ф. Ф. Кудюрова удалось задержать противника на рубеже Доманово, Ивацевичи. При отходе к Щаре к дивизии присоединился 120-й артполк РГК с уцелевшей матчастью. Танкисты 22-й пробиться к Ружанам не смогли, с частями 121-й дивизии не соединились и начали отход на Бытень [105, с. 128].

Что же скрывалось за скупыми словами доклада? Отряд 22-й ТД и отряд 6-й СД под командованием заместителя командира дивизии полковника Ф. А. Осташенко внезапно атаковали во фланг и тыл немецкие части, двигавшиеся по шоссе Ружаны - Слоним. Как выяснилось после боя, это были части 2-го эшелона 47-го моторизованного корпуса группы Г. Гудериана. Как раз в это время по шоссе проезжал сам Гудериан.

Генерал И. В. Кононов писал, что интервалы в движении подразделений противника позволили его танкистам скрытно выйти на рубеж атаки. Дождавшись появления очередной автоколонны, пропустили идущую головной легковую машину и ударили по первому грузовику. Движение колонны застопорилось, и тогда по ней был открыт огонь [12, с. 185]. Боеприпасов было крайне мало, и вскоре вперед устремились танкисты комбата-3 43-го полка капитана Ф. В. Мельникова и воентехников 2 ранга И. И. Воронца и М. А. Косоплеткина. Танки утюжилинемецкую колонну, давя автомашины и мечущихся фашистов. Гудериану, сидевшему в головной машине, необычайно повезло, он сумел улизнуть, но вся колонна была полностью разгромлена, был захвачен живым офицер вместе с машиной. В машине оказался большой комплект карт с нанесенным на них планом дальнейших действий 2-й ТГр [106, с. 134].

Одновременно с докладом о неудаче наступления на Ружаны штаб 4-й армии получил категорический приказ штаба фронта: любой ценой остановить прорвавшуюся группировку на р. Щара. Подписав подготовленный штабом боевой приказ - 5, Коробков вместе с генералом Харбаровым выехал в 55-ю стрелковую дивизию для личного руководства. Этим приказом 55-й СД определялось оборонять рубеж Щара (иск.), Говейновичи, Волька; генералу С. И. Оборину приказывалось свести все танки мехкорпуса в один отряд и сосредоточить их в районе Синявки с целью организации контратак на Слоним и Барановичи; 28-му корпусу собраться в районе Ляховичей юго-восточнее Барановичей. Для занятия обороны планировалось фронтовым автотранспортом выбросить на Щару отряды 107-го и 111-го стрелковых полков, но эта мера запоздала, так как обескровленные части 205-й МД уже оставили рубеж на Щаре у Доманово.

В 55-й дивизии 107-й стрелковый и 84-й легкоартиллерийский полки успели к этому времени пройти Барановичи и двигались на Слоним, туда выехал командир дивизии полковник Д. И. Иванюк. Около 09:30 разведгруппа дивизии в составе роты бронемашин 79-го ОРБ, ведя поиск в западном направлении, попала в засаду. В ходе боя разведчики вывели из строя три танка противника, но назад вернулся лишь один БА-10. К 13 часам остальные части дивизии под командой начальника штаба подполковника Г. А. Тер-Гаспаряна выходили на рубеж Стрелово, Миловиды, Кулики; сюда же с запада отходили подразделения 205-й мотодивизии. Впереди стояло семь советских танков без горючего.

Как писал Д. А. Морозов, 111-й СП (командир - майор А. И. Калинин) развернулся по обе стороны шоссе в районе д. Завинье, то есть на 12 км восточнее Миловидов, но результаты обследования поисковой группы "Батькаушчына" позволяют в этом усомниться. У Завинья обнаружены только остатки траншей Первой мировой войны и стреляные гильзы того же периода, артефактов 41-го года ненайдено. Сами немцы отмечают, что жестокий отпор советские войска дали им у Миловидов.

Позади 111-го полка развернулся 3-й дивизион 141-го гаубичного полка, непосредственно в боевых порядках пехоты - собственная артиллерия и приданный 129-й противотанковый дивизион. 228-й стрелковый полк подполковника Г. К. Чаганавы с двумя дивизионами 141-го ГАП находился во 2-м эшелоне дивизии.

Между 13 и 14 часами после артподготовки части 24-го МК противника дважды атаковали оборону 55-й дивизии, но были отбиты. В составе передового отряда 3-й танковой дивизии действовал 2-й батальон 6-го ТП (командир - подполковник Мюнцель) с приданными частями, в том числе саперами 39-го батальона, мотоциклистами и батареями полевой и зенитной артиллерии.

Немцы впоследствии оправдывали эту временную неудачу тем, что советская артиллерия вела огонь вдоль шоссе, а свернуть с него было невозможно ввиду заболоченности местности. Кроме того, неприятной новостью явились удары уничтоженной, как они считали, бомбардировочной авиации РККА, которая накрыла плотно забитое людьми и техникой шоссе и сразу застопорила движение.

В. Модель вызвал на помощь Люфтваффе; после налета тридцатью машинами в атаку пошло 50 танков. Оборона 111-го стрелкового полка была прорвана, командир полка пропал без вести, зам. по политчасти батальонный комиссар А. Я. Брагин был ранен. Командование принял капитан А. С. Белов. Танковый батальон Мюнцеля продвинулся до Завинья и овладел высотами между Завиньем и Мариновом. За два часа ожесточенного боя было выведено из строя до 20 танков противника, но потери в матчасти оказались непомерно большими: был практически полностью выбит 3-й дивизион 141-го ГАП, погиб комполка майор Г. В. Серов; остались без матчасти 79-й разведбатальон и артиллерийские подразделения 111-го стрелкового полка; в 129-м ОПТД уцелело два орудия [83, с. 21]. 9 танков, две батареи полевой артиллерии и 15 ПТО немцы записали "на счет" 8-й роты.

Если считать все участвовавшие в бою советские части укомплектованными до штата, то получается, что при действиях в обороне ими за один бой было потеряно по крайней мере 37 орудий. С позиций удалось вывезти лишь одну гаубицу, у других были полностью уничтожены расчеты либо выведены из строя тягачи.

Г. А. Тер-Гаспарян отдал приказ отойти к верховьям Щары, оставив в качестве заслона остатки противотанкового дивизиона. Таким образом, остановить противника на обозначившемся слуцко-бобруйском направлении разрозненными силами 55-й СД не удалось; более того, взяв под контроль дорожную развилку в районе Бытень, Ямично (у высоты отметка 165.0), где сходились шоссе от Минска и Бобруйска, немцы получили отличную возможность переброски резервов в район боев.

После прорыва советской обороны у Миловид передовая боевая группа 3-й танковой дивизии продолжила наступление в сторону Слуцка, но после 16 часов уткнулась в разрушенный мост через р. Липнянка. Здесь танкисты попали под обстрел советской артиллерии и были атакованы авиацией; в результате бомбежки было уничтожено две зенитных артустановки. Не выдержав, В. Модель взял из 2-й роты 39-го ОБС радиостанцию на 8-колесном БА и лично направился к передовой группе. Попав в затор, он вылез, чтобы осмотреться; в этот момент прямое попадание снаряда вдребезги разнесло радиомашину. 4 члена экипажа были убиты, сам генерал Модель остался невредимым.

Несколько часов выставленный подполковником Г. А. Тер-Гаспаряном заслон не давал противнику (ротам 3-й МцБ и 394-го МП) приблизиться к разрушенной переправе. Утверждалось, что "большевики настойчиво защищались в бывших польских бункерах, которые были построены много лет тому назад как защита против Советского Союза". Небольшой группе стрелков удалось достичь моста, где они были прижаты к земле шквальным артогнем; одновременно по застрявшим на шоссе колоннам велся огонь с обоих флангов. Пришлось производить зачистку лесного массива в районе Постолово, 3-я рота 3-го мотополка привела 38 пленных и зенитное орудие.

Генерал-лейтенант Модель приказал к 21 часу силами 1-го батальона 6-го полка образовать на Липнянке предмостное укрепление. Танки, а за ними мотоциклисты, невзирая на огонь, продвинулись к горящему мосту; саперы переправились через реку на надувных лодках. Было заявлено о потере советскими войсками двух разведывательных бронемашин, шести танков, девяти противотанковых и 25 полевых орудий.

В километре к югу от горящего моста немцы на-вели новую переправу. К реке подогнали два мостовых танка: установка переправы заняла всего 10 минут.

Вечером того же дня при отходе после неудачной попытки остановить противника у Миловид колонна 120-го полка РГК вышла к мосту в верховьях Щары. Разрушенный накануне авиацией противника, он был наскоро восстановлен саперами, но они пропускали только автотранспорт и пеших военнослужащих, так как мост не мог выдержать тяжелой техники, в том числе трактора с гаубицей на прицепе (общий вес 14 тонн). Для поиска бродов вверх и вниз по течению были посланы разведчики; два орудия, находившиеся в хвосте полка, сняли с передков и подготовили их к стрельбе прямой наводкой вдоль шоссе. Когда к мосту вышли танки противника, на шоссе началась паника. Расчеты развернутых орудий открыли по ним огонь на прямой наводке; по свидетельствам ветеранов, было отмечено несколько попаданий, у одного из танков была сорвана башня. Но тяжелые гаубицы времен Первой мировой войны ввиду низкой скорострельности были совершенно непригодны для борьбы с танками - они успели сделать лишь по несколько выстрелов, после чего расчеты разбежались по обе стороны шоссе.

Первое же въехавшее на мост орудие проломило настил и провалилось в реку. Командиру батареи старшему лейтенанту Фризену удалось вывести с шоссе и переправить у д. Ляховичи (в 7 км севернее моста) 3 гаубицы и 12 тракторов с прицепами. Позднее, уже у Бобруйска, полк догнал лейтенант Опанасенко со своим орудием и трактором с двумя прицепами.

Согласно докладу командира полка, с 11:00 24 июня и до 06:00 25 июня в расположении противника было оставлено 7 орудий, 9 тракторов, 14 прицепов и 12 автомашин. В выставленных на продажу немецких альбомах обнаружились два фото разрушенного моста, из обломков которого торчал лафет гаубицы Виккерс.

7.6. Действия фронтовой авиации

На третий день войны 97-й полк 13-й БАД с полевого аэродрома Миньки юго-восточнее Бобруйска начал наносить бомбовые удары по наступающим соединениям 2-й танковой группы. Войну полк встретил неготовым, отсутствовали бом-бы и бомбодержатели. С 22 июня по 7 июля он совершил всего 146 боевых вылетов, после чего убыл в тыл.

Эскадрилья 24-го СБАП успела совершить два вылета, но из второго не вернулся ни один бомбардировщик.

В. А. Утянский вспоминал:

"Во втором вылете девятку вел капитан Шустов, правым ведомым у него был старший лейтенант Золотев (мой ком. звена), левым ведомым был я. На обратном пути нас преследовала большая группа Me-109... После каждой атаки в нашем строю загорался и уходил к земле самолет. Через какое-то время мы остались вдвоем, Шустов и я. Самолет Золотова, горящий, с выпавшим шасси, ушел вниз. Я так близко прижался к Шустову, что четко видел его лицо и заклепки на обшивке самолета. Следующим был атакован мой самолет, сразу же он загорелся, и я пошел к земле. Шустов продолжал лететь один.

У меня горел бензобак правой плоскости. Слишком резко отдал штурвал, и самолет перешел в пикирование. Быстро приближается земля, среди кустарников, кочек и травы блестит вода. Со всей силы тяну штурвал на себя, а самолет продолжает пикировать. Только над самыми верхушками кустов он нехотя вышел на горизонтальный полет. Впереди, метрах в 300-400, стена высокого леса, добираю штурвал и плюхаюсь с высокого выравнивания в болото. Плоскость продолжает гореть, горит разлившийся по воде бензин. В кабине вода, мы в меховых комбинезонах и унтах. Первым до моей кабины добрался стрелок-радист Локтюшкин, все лицо в крови от пулевой царапины, улыбается. С большим трудом через астролюк вытащили штурмана Хураева, он получил травму ноги при посадке. По пояс в воде мы добрались до леса, спрятались в кустах в сухом месте. Взорвались бензобаки, начал взрываться боекомплект, и это эхом разносилось по лесу. Когда все стихло, я пошел посмотреть. Сгорело все, остался скелет из стальных труб.

Капитану Шустову также не удалось избежать участи многих летчиков в первые дни войны. Оставшись один, он продолжал полет и тоже был сбит. Его похоронили местные власти, а орден Красного Знамени, полученный им за участие в финской войне, и другие документы были присланы в полк" (воспоминания).

Тяжелые потери несла и дальняя авиация, наносившая удары по целям в районе Гродно, Березы, Пружан и Кобрина. 212-й полк А. Е. Голованова недосчитался 14 самолетов (из со-става девятки, действовавшей "по Березе", вернулся только один ДБ-Зф). В 207-м ДБАП из 18 экипажей, вылетевших на задание, вернулось восемь, десять были сбиты. В списке безвозвратных потерь по дивизии за этот день значится восемь экипажей (видимо, два из них позже нашлись): командиров эскадрилий старшего лейтенанта К. И. Кошелькова и капитана А. Г. Мультановского, зам. командира эскадрильи старшего лейтенанта А. В. Петрова, командира звена младшего лейтенанта В. А. Токмакова, лейтенантов С. И. Плаксина, В. Н. Родина, младших лейтенантов П. И. Петрова и Н. В. Поспелова.

В районе деревни Снежково Вилейской области упал и взорвался возвращавшийся с запада и атакованный немецким истребителем подбитый бомбардировщик Су-2. Лейтенант из местного военкомата забрал документы летчиков, селяне похоронили погибших. Запомнились фамилии - Панин и Пронин. В 90-х годах установили, что старший лейтенант В. И. Панин служил в 43-м ББАП 12-й авиадивизии в должности зам. командира эскадрильи, а воентехник 2 ранга Н. Г. Пронин - младшим авиатехником. Предположение, что техник мог заменить убитого или раненого стрелка, не подтвердилось, ибо Панин оказался жив, просто в самолете оказалась его куртка с документами (Советская Белоруссия, 2006, - 183).

В целом по Западному фронту в этот день было заявлено об утрате 78 самолетов. Было сбито 27 машин, 32 пропало без вести, 12 было потеряно на аэродромах, 7 - при вынужденных посадках.

7.7. Немного рассуждений о десантниках и диверсантах

Следует признать, что 24 июня тыл белостокской группировки перестал быть таковым. Теперь это была арена ожесточенных боев, которые вели с прорвавшимся врагом войска 4-й армии и фронтовых резервов. Но это лишь часть правды. Вторая часть состоит в том, что в тылах группировки еще с 22 июня действовали отряды германских воздушно-десантных войск, немало способствовавшие успехам полевых частей вермахта. В их числе, кроме немцев, находились сотни русских эмигрантов и борцов за "незаможну Украину".

Из докладной бывшего начальника Ломжинского опера-тивного пункта разведотдела штаба ЗапОВО капитана Кравцова Уполномоченному особого отдела НКВД Западного фронта от 4. 01. 1942 г.:

"28 мая 1941 года без вызова прибыл резидет "Арнольд", я выехал навстречу, на заставе спросил его, почему он прибыл раньше срока (срок его был 20 июня), он ответил, что есть важное сообщение, и доложил следующее:

1. Немцы готовят наступление, и в середине июня начнется война против СССР. О наступлении ему удалось узнать из разведцентра Сикорского и от некоторых английских разведчиков, а также из личного наблюдения.

2. Немцы сосредоточили от 1,5 до 2 млн войск на восточном фронте.

3. В Праге закончена подготовка белогвардейцев-диверсантов в количестве 10 тыс. человек, которые перед началом и в момент войны будут выбрасываться небольшими десантными группами для взрыва мостов, дорог, [совершения] террористических] актов и указания целей для авиации и т. д. " (ВИЖ, 1994, - 6, с. 25).

Из спецсообщения Разведуправления Генштаба Красной Армии - 66040сс от 16 апреля 1941 г.:

"За пятнадцать дней апреля германских войск на восточной границе увеличилось на три пехотных и две моторизованных дивизии, 17 тыс. вооруженных украинцев-националистов и на один полк парашютистов" (сайт "Военная литература").

Отлично обученные и вооруженные диверсионные группы брали под контроль мосты, охранявшиеся гораздо более слабыми подразделениями войск НКВД по охране железнодорожных сооружений и особо важных предприятий промышленности, перехватывали и уничтожали автоколонны, перевозившие боеприпасы, топливо и продовольствие для сражающихся войск. Они подключались к линиям связи и давали войскам ложные приказы, убивали делегатов связи и других одиночных военнослужащих.

Генерал-лейтенант артиллерии И. С. Стрельбиикий вспоминал:

"Накануне войны в городе появились диверсанты. Они пытались нарушить связь. Из битых кусков зеркал устраивали на крышах ориентировочные знаки для ночной бомбежки. На рассвете 22 июня дорога на бензосклад оказалась перекрытой усиленными нарядами в новенькой форме советской милиции. Колонна грузовиков, прибывших за горючим, выстроилась длинной очередью. Старшины и водители пытались выяснить причины остановки. Но так как в те времена унас не существовало службы регулирования движения, то водители с заводными ручками набросились на милиционеров и тут-то поняли, что это немцы. Половина разбежалась, остальные сдались. На другой дороге немцы были в форме НКВД, и там водители, простояв около часа, вернулись в городок за указаниями" [76, копия].

На сегодняшний день нет однозначного мнения по поводу действий немецких парашютно-десантных войск в июне 1941 г. Выброска в советские оперативные тылы множества мелких диверсионно-террористических групп сомнению не подвергается. Их проявления можно при желании проследить, пусть даже по косвенным признакам. Столкновения с диверсантами в форме войск РККА и НКВД были в те дни настолько обычным явлением, что по ним можно писать специальное исследование.

Акции таких групп были типовыми: убийства генералов и старших офицеров; искусственное устраивание заторов и пробок на дорогах, особенно у мостов; неправильное регулирование движения транспорта; распространение ложных слухов (типа нарочито истерических воплей "Танки, танки сзади!!!") в расчете на возникновение паники; порча линий и узлов связи; выявление штабов и наведение на них бомбардировочной авиации, при возможности - и самостоятельное уничтожение штабов.

Эти диверсионные подразделения изначально предназначались работать "под своих".

Вот строки из приказа по 4-й танковой группе от 14 июня 1941 г. касающиеся приданной танкистам роты спецполка "Бранденбург-800" (ее для маскировки называют "охранной ротой"):

"Первые захваченные у противника автомашины, в особенности разведывательные бронемашины и им подобные, оружие и боеприпасы, снаряжение должны быть незамедлительно переданы в спецгруппы "охранной роты", т. к. они им более необходимы для выполнения их специфических задач" [19,с. 56].

Известно, что переодетые в советскую форму диверсанты дважды пытались убить командира 13-го мехкорпуса Ахлюстина, причем во время второго покушения был застрелен его зам. по строевой части генерал-майор танковых войск В. И. Иванов (оба случая произошли уже при отступлении).

А. Г. Крылов из разведроты 25-го моторизованного полка вспоминал:

"24 июня в Свислочи я последний раз видел одно-сельчанина Д. Смирнова. Он вместе с другими бойцами восстанавливал разрушенный мостик. Там нас сформировали и организовали оборону. Командовал там генерал. Меня послали за патронами, и я видел его в белом кителе. От бойцов я услышал, что его фамилия Иванов. Бой был не очень большой. Потом нас забросали минами и выбили. Бежали метров пятьсот. И снова шли толпой. Опять нас формировали без конца, опять были короткие бои".

Белый китель, насколько я понимаю, являлся летней повседневной формой высшего начсостава вне строя. Не знаю, почему генерал Иванов надел его. Вряд ли потому, что его обычный китель с черными или полевыми петлицами был испачкан или порван. Скорее всего, он специально хотел выделяться из общей массы, чтобы все видели его ("генерал с нами"). Но видели его не только свои солдаты, но и чужие. Белый китель летом - это то же самое, что белый полушубок - зимой. Это то же самое, что поручневая антенна на командирском танке. Мишень, точный ориентир для врага. Вот он, командир! Бей по нему!"

Начштаба 521-го корпусного батальона связи капитан С. З. Кремнев был свидетелем обоих покушений. Он вспоминал:

"К генералу Ахлюстину обратился один полковник и попросил разрешения примкнуть к нашей группе. Он заявил, что отстал от своих и хотел бы двигаться дальше с нами. Генерал Ахлюстин разрешил ему разместиться в своем броневике, в котором до этого ехали, кроме самого генерала, прокурор корпуса, адъютант и водитель. Когда мы двинулись в путь и проехали по лесной дороге несколько километров, вдруг броневик остановился, и из открывшейся дверки вывалились его "пассажиры" в необычных позах, удерживая за руки подсевшего недавно в машину полковника. Двигавшиеся сзади командиры, в том числе генерал Иванов В. И. начевязи корпуса майор Мельников, я и другие бойцы и командиры поспешили на помощь. Оказалось, что этот "полковник", сидевший в броневике сзади генерала Ахлюстина, на ходу выстрелил ему в затылок, но по счастливой случайности пуля только сбила с головы генеральскую фуражку, не задев самого Петра Николаевича. В яростной злобе мы буквально растерзали этого немецкого диверсанта, содрали с него советскую форму и бросили его в канаву. После этого неприятного эпизода мы двинулись дальше в направлении Городище" [76, копия]. Но вот что делать с иными воспоминаниями непосредственных участников событий? Очень многие пишут: "десант, десанты, сражались с десантом..." и так далее. Указывают, что у десантников были противотанковые орудия, минометы и легкие танки (или танкетки). И что среди них были русские и украинцы, но подразделения Красной Армии они из себя не изображали.

Большинство историков настроено критически. Их доводы резонны: в документах противника нет подтверждений о крупных десантных операциях на территории СССР; Гитлер после больших потерь при захвате Крита запретил массовое десантирование; в первые дни войны в частях Красной Армии имела место массовая болезнь - "десантобоязнь"; за парашютистов принимались мотострелки в составе передовых отрядов танковых дивизий вермахта.

Все это верно, но есть и оборотная сторона медали. При тщательном изучении (по датам, часам и с подробными картами) немецкие подразделения с техникой и легкой артиллерией обнаруживаются в таких глубоких тыловых районах, куда еще ни при каких условиях не могли выйти полевые войска.

Допускаю, что десантники, выброшенные 22 июня в ближние тылы советских войск, через день-два могли встречаться с авангардами своих же танковых дивизий и далее действовали совместно. Тактике "глубокого боя", когда все рода войск тесно взаимодействуют, это не противоречит. Если утром 24 июня немецкие танки оказались восточнее Озерницы, так парашютисты не виноваты, что танкисты продвигаются столь стремительно; к тому же это пока еще не немецкий тыл. Охват советской группировки развивается успешно, но пока еще только с левого фланга. В белостокском выступе сосредоточена масса войск, которая пока еще не начала широкомасштабное отступление на линию старой госграницы. Огромная территория от Белостока до Зельвы и далее - все еще под советским контролем. Там действуют органы власти, НКВД и НКГБ, в глубине имеются части армии и внутренних войск. Ее можно называть как угодно (прифронтовой зоной, оперативным тылом и пр.), суть от этого не меняется.

И даже если танковые клинья вермахта рвутся к Минску, неужели это достаточное основание, чтобы объявить, будто никакие десанты там не высаживались, а весь "шорох", который там возник, целиком на совести вражеских танкистов.

А теперь о том, какой десант во-обще следует считать крупным. Согласно т. н. "парадоксу кучи", рота или батальон в нашем тылу - это много или мало, опасно это или нет? Да, Гитлер запретил выброски воздушных десантов в размерах СОЕДИНЕНИЯ, коим являлась одна-единственная 7-я парашютная дивизия. Но ведь никто из ветеранов и не пишет о том, что немецко-русско-белогвардейские (чуть не написал белорусские - по шаблону "белоказаки, белочехи, белополяки, белокитайцы" - шутка) парашютисты сыпались им на головы тысячами. Двадцать, пятьдесят, сто, двести. Сколько бед может натворить сотня-другая хорошо вооруженных и обученных удальцов" Думаю, что очень много.

Ладно, людей выбросить несложно. Идеи бригинженера Гроховского в те времена реализованы не были, но есть свидетельства, что немцы выгружали технику из уже севших самолетов и планеров. Имеются бесспорные данные о нескольких таких случаях, когда десантирование происходило не с неба, а с земли.

Белосток, утро 22 июня. Десант высажен на аэродром путем посадки самолетов.

Алитус, утро 22 июня. Десант высажен на аэродром путем посадки самолетов.

Езнас (вблизи от Приенай в Литве, где находился бетонный мост через Неман), 23 июня. Десант высажен на аэродром путем посадки самолетов.

Район Гродно, утро 22 июня, позиция 68-го укрепрайона, огневые 444-го корпусного артполка. Г. Г. Рак, 2-й дивизион:

"Фашистам хотелось уничтожить наши огневые точки, они выбрасывали десанты, для чего использовали планеры, на них десантировал и оружие: минометы, мины, пулеметы. Наши воины из взвода управления за Неманом уничтожили два планера и взяли в плен семь десантников" [76, копия]. Надо заметить, планеры опускались в тылу у ведущих бой артиллеристов.

Молодечно, 26 июня. Десант высажен на аэродром путем посадки самолетов.

Командир 9-й дивизии НКВД полковник В. Н. Истомин в своем отчете указывал:

"В районе Слонима 58-й полк имел стычку с большим авиадесантом, а также вновь подвергся нападению с воздуха и якобы атаки танковых частей. Авиадесант был разогнан и частично уничтожен совместно с казачьим эскадроном частей Красной Армии, который этот авиадесант дорубил окончательно" [76, копия].

Есть еще два свидетельства. Первое я сам записал со слов участника событий в 1990 г. Там есть такие строки, в кото-рые - я по натуре вообще-то тоже скептик - я в те годы поверить не мог. И не поверил, и отмахнулся. Ибо это и сейчас звучит фантастично.

Бывший авиатор В. Н. Пономарев - я уже ссылался на него - поведал буквально следующее:

"Рассказывали, что за Барановичами, ближе к Минску, немецкие диверсанты, переодетые в нашу офицерскую форму, еще задолго до начала войны подготовили посадочную площадку для своих самолетов. Они наняли местных крестьян и после строительства, в первые дни войны, использовали эту площадку для десантирования" [76, запись устного рассказа].

Свидетельство второе. В газете 209-й моторизованной дивизии 17-го мехкорпуса служил младший политрук Иван Стаднюк. Став маститым советским писателем, он еще в годы правления Л. И. Брежнева выдал "на-гора" сразу получивший популярность полудокументальный роман "Война", посвященный событиям на Западном фронте. Но не ищите там описания действий 209-й дивизии и всего 17-го корпуса. Вместо этого Стаднюк пошел по своей оригинальной стезе: к шести мехкорпусам Западного округа выдумал седьмой, "ввел" его в состав 10-й армии (теперь их там стало целых три) и изменил таким "художественным" образом историю первых боев на белорусской земле.

И в своей новой книге "Записки сталиниста" он опять открыл читателям лишь скупую дозу фактов, касающихся его дивизии. Более того, он написал, что 17-й мехкорпус принадлежал 10-й армии, то есть совершил еще одно "открытие". Но меня в "записках" заинтересовало одно место.

Когда после разгрома группа из 96 военнослужащих 209-й дивизии пробиралась лесами на восток, таша на себе тяжеленный стальной ящик, снятый с автомашины политотдела, в одну из ночей произошла необычная встреча.

Стаднюк пишет:

"... дозорные задержали на лесной тропе всадника. Как потом выяснилось, он оказался председателем одного из приграничных колхозов. При нем - мешок с крупной суммой денег. Потребовали объяснений и услышали удивительный рассказ, подтвержденный потом другими задержанными колхозными активистами. Суть его поразительна: за несколько дней до начала войны в конторе колхоза появились два командира Красной Армии, приехавшие на мотоцикле. Заявили, что имеют приказ "откупить" дальний колхозный луг для военных маневров. Тут жеоформили документы, заплатили сумму денег, которую потребовало правление артели за потравленное сено, и строго предупредили: к лугу никому не приближаться, он будет оцеплен охраной...

А ночью на луг стали садиться транспортные самолеты с советскими опознавательными знаками. Из них (как подсмотрели сельские пастушки) начали выгружаться немецкие танкетки, бочки с горючим, ящики с боеприпасами и группы военных в советской форме..."

Фантастично? Бесспорно. А если вдуматься? Поставьте себя на место западнобелорусского крестьянина "образца" 41-го года. Только два года прошло, как власть Речи Посполитой менялась на Советскую власть. Не надо думать, что белорусам "под Польшей" жилось сладко, сытно и привольно За сочинение стихов на родном языке запросто могли вызвать повесткой в гмину - волость - и там в постерунке - полицейском участке - избить до полусмерти. Только за то, что писал по-белорусски о том, что наболело и о чем мечтается. О том, что будет единая Беларусь и не будет постерунков с польскими жандармами (Адамчик В. В. Чужая вотчина. Мн. 1989. С. 86).

Нищета, тяжкие налоги, поборы, произвол властей. Только что и оставалось у селян, так это вера в Христа. Пусть даже православные, белорусы были вынуждены ходить "до костелу". А для белорусов-латинян католическая Церковь была своей, родной. Но после сентября 39-го даже и этого не стало. Всех согнали в колхозы, храмы закрыли. Имевшие неосторожность публично журить новые порядки вскоре бесследно исчезали. А в июне 41 -го "органы" вообще устроили массовую "зачистку" на будущем ТВД. Тысячи семей "неблагонадежных" поляков в Западной Белоруссии были депортированы: посажены в эшелоны и вывезены за Урал - в Сибирь и Казахстан.

Генерал КГБ С. С. Бельченко вспоминал, что и в Белостокской области, где поляки составляли большинство населения, были произведены массовые депортации. Он не сомневался, что во время войны они стреляли бы нам в спину.

К 22 июня "зачистки" в Белоруссии закончились, в Литве - еще продолжались.

Как писал в своей докладной командир 9-й железнодорожной дивизии НКВД:

"К началу дня 22 июня 83 и 84 полки 9 ЖД дивизии в связи с чекистскими операциями находились на усиленном варианте охраны и обороны объектов. 58, 60 полки несли службу нормально".

83-й полк стоял в Лат-вии, 84-й - в Литве. Подразделения 58-го и 60-го - в районах от Белостока и Бреста до Бараповичей. Но, как вспоминал бывший командир 5-го отдельного МСП НКВД генерал-майор А. С. Головко, война застала его полк в Барановичах в оперативной командировке. Не затем ли, чтобы закончить "мероприятия"?

Те, кому пришлось сражаться с врагом на западной границе, ни разу не усомнились в правомерности этой депортации. С человеческой точки зрения акция была варварством. А с военной? Как всегда, у жизни, как и у медали, две стороны - аверс и реверс. Впрочем, выселение в Азию "неблагонадежных" не избавило полностью армию от ударов с тыла: гитлеровская агентура спровоцировала католическое население на открытые выступления диверсионного характера, осквернив 21 июня множество христианских святынь и пустив слухи, что это сделали бойцы РККА.

А теперь вернемся к нашему председателю колхоза. Приходят к вам в правление "командиры РККА" и в ультимативной форме требуют "отдать" самый дальний луг для проведения учений. И чтобы никто поблизости не шлялся. Форма безупречна, документы не отличить от настоящих. А чтобы председатель не сомневался и попусту не любопытствовал, вместе с переодетыми "армейцами" может быть и еще один "офицер", в форме иного ведомства - фуражка с сиреневым околышем и эмблема с мечом на левом рукаве гимнастерки из темно-синего коверкота. А у тебя брата в 40-м взяли, и половина соседей делась неизвестно куда. Пусть уж эти типы в фуражках делают что хотят, лишь бы нас не трогали.

Вот на такие колхозные луга, выровненные и приспособленные под полевые аэродромы, и могли садиться транспортники и десантные планеры противника. И даже если не найдено тому подтверждения в германских штабных документах, это еще ничего не значит. Бумаги - штука непрочная, горят, гниют, к тому же еще и фальсифицируются. Может быть, найдутся еще. Либо десанты с артиллерией и бронетехникой в тылы советских войск из неразгаданных загадок Третьего Райха перейдут в разряд легенд.

Можно долго рассуждать о том, что было и чего не было. И что могло бы быть, если бы... Но есть очевидный факт: 24 июня коммуникации в тылу 3-й и 10-й армий были перерезаны и выходом к Слониму танковых дивизий группы ГейнцаГудериана и действиями диверсионных подразделений.

Случалось, внезапными ударами из засад десантники одерживали верх и над не ожидавшими этого строевыми частями. Так, по свидетельству жителей деревень Лопухово и Селявичи Слонимского района, 24 июня через Лопухово пыталась прорваться на восток и была атакована немцами какая-то артиллерийская часть. В бою погибло много бойцов, уцелевшие отошли в окрестности деревни Селявичи, где их всех безжалостно истребили (десантники пленных не брали).

В сентябре 2000 г. в ходе планомерных раскопок неизвестных захоронений советских солдат, павших летом 41-го, среди костей и сохранившихся петлиц двух десятков неизвестных (нашли всего 4 медальона) воинов-артиллеристов была найдена печать технической службы 479-го зенитно-артиллерийского полка ПВО. Тогда все стало ясно: под Лопухово и Селявичами погиб полк или один его дивизион из состава 4-й бригады ПВО. Это было молодое формирование (его нет даже в специальных трудах по истории войск противовоздушной обороны СССР), развернутое между участками Кобринского и Барановичского бригадных районов ПВО. Сам 479-й прикрывал Белосток. Командовал им майор П. П. Шутиков, замом по политчасти был батальонный комиссар Д. П. Наливкин, начальником штаба - капитан Горохов.

В архиве И. И. Шапиро нашлись письма только двоих, оставшихся в живых из этого полка: командира огневого взвода С. Н. Болговского и А. Я. Михайлова. Там почти ничего нет, только факт отзыва, но можно предположить, как все случилось.

По изрядно побитому шоссе (где-то на участке между Зельвой и Слонимом), в душных клубах пыли, на максимально возможной скорости движется большая воинская колонна. Тягачи тащат длинноствольные 76-мм или 85-мм орудия, в кузовах грузовиков сидят бойцы, лежат зачехленные и заботливо укрытые брезентом оптические дальномеры и прочее снаряжение. Офицеры с пушечками на черных петлицах привычно вглядываются в синее, но уже далеко не мирное небо. Жарко, пыль на лафетах орудий, на капотах машин, на гимнастерках, на покрытых потом лицах. Кто-то обмахивается пилоткой, кто-то курит. Нет ни дозора, ни боевого охранения. Зачем, ведь здесь глубокий тыл, да и оперативные войска НКВД наверняка не дремлют, выловят любых диверсантов. Стоял же рядом с нами в Белостоке 23-й мотострелковый полк НКВД, где они сейчас?

И не замечают зенитчики, что на опушке леса блеснула на солнце линза цейсовского бинокля, какие-то рослые парни в темных комбинезонах скинули свежесрубленные березовые ветки с установленных на огневой позиции минометов.

На дорогу обрушивается шквал огня. Бьют по кабинам, по скатам и топливным бакам. Вспыхивает и загораживает дорогу головная машина. Мины густо накрывают остановившуюся колонну. Словно косой осколки срезают мечущихся людей, рвутся баки горящих машин и тягачей.

Никто не пытается развернуть в боевое положение орудия: все снаряды расстреляны еще 22-го. Редкий винтовочный огонь не может остановить нападающих.

Но вот кто-то из командиров, оправившись от шока, пытается навести порядок. Колонна велика, разгромлена только ее голова. Полк пятится, сворачивает вправо, в лес, пытается выбраться на Ружанское шоссе, также идущее на Слоним. Но по шоссе уже идут пятнистые танки с короткими пушками и с крестами на бортах и башнях. Заметив грозную на вид, но беспомощную без боеприпасов артиллерийскую часть, они без промедления открывают огонь. Снова горят и взрываются машины, под градом осколков и пуль падают люди. Танки сворачивают с шоссе, "утюжат" колонну, тараня и давя машины и солдат. Бросив технику, уцелевшие пытаются спастись, но снова натыкаются на десантников. И вот все кончено.

Немцы с некоторой опаской осматривают разгромленную колонну, не зная, что боеприпасов там нет, взрывается только горючее. Да, "поработали" на славу, двух десятков новых орудий русские лишились. В штабном автобусе находят Знамя полка, расчехляют его, одобрительно щупают тяжелый бархат. Впрочем, оказалось, что в судьбе 479-го ЗАП ПВО была еще одна трагическая страница, но об этом позже.

Возможно, так же как и 479-й полк, сгинул где-то под Слонимом 219-й отдельный дивизион. Если 479-й ЗАП был разгромлен 24 июня, то дивизион утром 25-го еще вел огонь по врагу. Только потом он снялся с позиций и в составе двух батарей (третья погибла при массированном налете на ее огневые) начал свой последний марш к Слониму, где уже хозяйничали немцы. Комдив 219-го ОЗАД ПВО капитан Л. П. Малы-гин посей день числится пропавшим без вести. Не то он погиб при воздушном налете, не то застрелился при угрозе пленения. В Волковыске есть улица имени капитана Малыгина.

Можно сказать со 100% уверенностью, что так же немецкие десантники разгромили отступающую тыловую часть у деревни Лыски Слонимского района. Там нашли останки примерно 60 человек и только 2 медальона на всех. По одному медальону отозвалась жена и сообщила, что ее муж служил в Крынках в какой-то ремонтной части, вроде бы оружейным мастером. В Крынках были склады с горючим, боеприпасами и прочие тыловые и технические подразделения.

Вместе с солдатами ребята из "Батькаушчыны" нашли останки офицера с тремя шпалами на петлицах (подполковник или старший батальонный комиссар) и удостоверением депутата какого-то Совета. Оно плохо сохранилось: удалось только прочитать номер дома и комнаты. Местные жители рассказали, что когда десантники окружили подполковника и предложили ему сдаться, он продолжал отстреливаться из нагана (наган тоже нашли). Тогда они просто забросали его гранатами.

7.8. За левым флангом. Действия войск 11-й армии. Выход корпуса Манштейна к Укмерге. Обозначение двинского направления. Начало развертывания 27-й армии

Все более реальной становилась угроза и на правом фланге Западного фронта, но 13-я армия, состоявшая фактически только из управления, не имела пока реальных шансов повлиять на обстановку, которая ухудшалась с каждым часом. В полосе 11-й армии СЗФ противник форсировал реки Неман и Вилия, взял города Каунас и Вильнюс. На рассвете 24 июня по приказу командования 179-я территориальная стрелковая дивизия начала отход на восток, не вступая в соприкосновение с немцами ("Забвению не подлежит", с. 4, 6).

К 18 часам 24 июня колонны подразделений 179-й дивизии, 615-го корпусного артполка и управления 29-го корпуса находились на расстоянии от 5 до 40 км к востоку от Вильнюса. Около 18 часов 618-й легкий артполк также снялся с позиции и начал отход по мар-шруту Пабраде - Новые Свенцяны - Поставы - Глубокое - Полоцк - Невель.

Восточнее Каунаса командование 11-й армии развернуло сборные пункты, на которых старалось задерживать неорганизованно отходящие остаточные группы и отдельных красноармейцев. Среди задержанных было немало военнослужащих из состава 2-й танковой дивизии 3-го механизированного корпуса, наносившей контрудар против частей 4-й танковой группы ГА "Север", оставшейся без горючего и боеприпасов и разгромленной в районе г. Скаудвиле.

Бывший рядовой саперной роты 3-го танкового полка И. А. Кулагин вспоминал:

"Дивизия была разбита, и группами по 5-10 человек мы разбрелись по лесам. Говорили, что комдив генерал Солянкин застрелился при прорыве из окружения, чтобы не сдаваться в плен, а нашего комполка подполковника Рагочего убило в танке прямым попаданием бронебойного снаряда. В лесах старшие офицеры развешивали на деревьях плакаты: где находится сборный пункт и как его найти. Нас собралось человек 500 из разных родов войск. Командование сводным отрядом взял на себя незнакомый майор" [76, письмо личной переписки].

126-я дивизия генерала М. А. Кузнецова продолжала обороняться на фронте Дембово, Езнас. Командующий армией принял решение к исходу дня отвести дивизию на рубеж Шокле, Килганы; на этом рубеже обеспечить отход 84-й МД; после ее отхода продолжить отвод частей на правый берег р. Вилия по получении специального разрешения. По оценке командующего 11 -й армией к исходу дня 126-я СД являлась боеспособной.

После взятия Вильно 39-й МК группы Гота повернул на юг, на Молодечно и Минск. Моторизованный корпус Манштейна продолжал развивать наступление в стык 11-й и 8-й армий и вышел к Укмерге, осуществив глубокий охват 11 -й армии с правого фланга.

Генерал-майор В. С. Антонов (на 22 июня 1941 г. - майор, начальник штаба и и. о. командира 1-го отдельного МСП НКВД) писал, что особенно ему запомнился бой под Укмерге 24 июня. Полк занял рубеж обороны на высотах (ландшафт в районе Укмерге отличается сильной неровностью, самая высокая отметка - 159 м). Утром мотоциклисты, а потом пехота с танками, двинулись по шоссе Укмерге-Двинск, и быливстречены огнем. Бой шел весь день, было подбито до 20 танков противника. Особенно успешно действовали 2-й батальон и полковая артбатарея, лично вел огонь по танкам ее командир С. Галдин (Антонов B. C. Путь к Берлину. - М.: 1975. С. 4-5).

Получив организованный отпор, немцы прекратили атаки и обошли боевые порядки полка, благо ни левого, ни правого соседа у мотострелков НКВД не было. К исходу дня авангард 56-го корпуса вышел к г. Утенай на шоссе Каунас - Двинск - до Западной Двины оставалось пройти 75 км. Возникла угроза захвата противником Двинска.

Манштейн писал, что обе входившие в его корпус дивизии "в упорных боях частично разбили бросаемые в бой вражеские резервы", причем на местах столкновений осталось до 70 единиц советской бронетехники и много артиллерии. Никаких подтверждений этому в отечественных источниках найти не удалось, но уж точно рота танков 1-го полка НКВД никак не могла состоять из 70 машин. Нет сомнений, что немцам противостояли подразделения из состава 2-й или 5-й дивизий 3-го мехкорпуса.

Командование Северо-Западного фронта имело во 2-м эшелоне 27-ю армию (командующий - генерал-майор Н. Э. Берзарин), находившуюся в стадии формирования и не обладавшую реальным боевым потенциалом, способным остановить неприятеля на речном рубеже. Входившие в ее состав 22-й и 24-й стрелковые корпуса были территориальными, как и 29-й литовский, следовательно, полагаться на них было по меньшей мере рискованно. 22-й СК (командир - генерал-майор А. С. Ксенофонтов) был эстонским, 24-й СК (командир - генерал-майор К. М. Качанов) - латышским.

В направлениях на Двинск и южнее - на Поставы, Полоцк и Витебск - нескончаемым потоком двигались неорганизованные колонны из остаточных групп, отдельных военнослужащих и даже подразделений разгромленных в предыдущих боях войск, тыловых частей и строителей пограничных укреплений. Возможно, кого-то удавалось останавливать на сборных пунктах, но реальной боевой силы они все равно не представляли.

Бывший сержант И. И. Подварков из 9-й бригады ПТО РГК вспоминал:

"После форсирования реки наша бригада, потеряв в боях и бомбежках значительную часть своего личного состава, продолжала отход на восток. Шли смешанной колонной вместе с другими частями. На одном из перекрестковколонну остановил майор с группой автоматчиков. Он регулировал движение, направляя технику в сторону Двинска, а пехоту - в Белоруссию, на Поставы. Чье распоряжение он выполнял? Кто он такой? Свой или диверсант в офицерской форме? Все эти вопросы роились в голове. Но сзади на нас напирали. На нас подействовал и авторитет майорского звания, и грозный вид бравого майора, не стеснявшегося в выражениях. Только позднее, когда мы остановились на отдых, многие дали выход своим подозрениям: где же наша техника, где же наши пушки"

Через день ранним утром мы вошли в Поставы. Улицы городка были забиты транспортом, воинскими подразделениями. Впервые за несколько дней довелось подкрепиться горячей пищей, привести себя в порядок" [76, копия].

Положение на двинском направлении можно было охарактеризовать как внушающее серьезные опасения, если не больше. Однако северо-восточнее Двинска, в районах Идрицы и Опочки Псковской области, располагались части формирующегося 21-го механизированного корпуса Московского ВО (командир - Герой Советского Союза генерал-майоп Д. Д. Лелюшенко): 42-я и 46-я танковые и 185-я моторизованная дивизии. В дивизиях имелось всего лишь 98 боевых машин, что не позволяло надеяться на серьезные достижения И все же это была единственная реальная сила, способная хотя бы замедлить продвижение Манштейна. 23 июня в качеств некоторой замены недостающей матчасти было получено более ста артиллерийских орудий калибров 45 и 76 мм, 24 июня из Академии механизации и моторизации РККА прибыли 10 БТ-7 и 2 Т-34 с экипажами. За день танковые дивизии корпуса были реорганизованы в боевые группы, способные выполнять поставленные задачи; как ни странно, они весьма близко походили на т. н. "кампфгруппы" танковых дивизий вермахта.

В каждой дивизии теперь имелось по два полка; в полк входили танковый батальон (36 танков), 9 командирских машин, мотострелковый батальон и артдивизион. Остальной личный состав корпуса, не имевший техники и вооружения, оставлялся в местах постоянной дислокации. Но никаких приказов о выступлении на фронт корпус 24 июня не получил.

7.9. Первые действия 13-й армии. Обстановка на лидском направлении и в районе Минска

На фольварке Заблоце, в нескольких километрах северо-западнее Молодечно, был развернут командный пункт 13-Й армии Западного фронта. Ранее здесь находился запасной КП 24-й СД, которая дислоцировалась до войны в районе Молодечно. Затем дивизия по приказу окружного командования ушла на запад. Того, что угроза возникнет со стороны Литвы, никто и предположить не мог. В 06:45 24 июня железнодорожный узел Молодечно был разрушен авиацией противника, прекратилась проводная связь.

Секретарь Вилейского обкома КП(б)Б И. Ф. Климов (в недалеком будущем - видный деятель партизанского движения) сообщил военным, что по сведениям, полученным от беженцев, немцы находятся на подходе к Вилейке, Сморгони и Ошмянам. В течение этого дня командование армии подчиняло себе все боеспособные части в районе Молодечно, ибо 50-я стрелковая дивизия (командир - генерал-майор В. П. Евдокимов), на которую возлагалась задача по сдерживанию противника на рубеже Сморгонь-Ошмяны, все еще была в пути из района Полоцка. Штаб и части 50-й после ночного марша остановились на отдых примерно в 10 км севернее Вилейки.

Согласно записям в журнале боевых действий 50-й дивизии, ее 359-й стрелковый полк к исходу дня занимал оборону в районе леса западнее м. Заскевичи. Указывалось также, что там же находится и подчинен дивизии 262-й стрелковый полк, который, как явствует из приведенного ранее, принадлежал 184-й литовской территориальной стрелковой дивизии 29-го корпуса 11-й армии Северо-Западного фронта. Это единственная пока найденная запись, которая является подтверждением существующей версии о выходе в район Молодечно просоветски настроенных подразделений литовской дивизии.

В 2 часа ночи 25 июня был получен приказ об отходе обоих полков на реку Вилия.

Первой более-менее реальной силой в составе 13-й стали остатки 5-й танковой дивизии 11-й армии. После тяжелейшего боя за Вильнюс полуокруженные мехвойсками и пехотой противника остатки ее подразделений начали отходить в рай-он Ошмян. При отходе они встретили отряд из восьми немецких танков, капитан Новиков и помощник начальника политотдела дивизии старший политрук Подпоринов смело и решительно атаковали его и одержали победу. 24 июня все уцелевшие боевые машины были сосредоточены под руководством командира 9-го полка полковника И. П. Веркова. 5-й гаубичный полк в 13 часов 24 июня также вышел в район восточнее Ошмян, где взвод младшего лейтенанта Романова вел огонь по высадившемуся десанту. Немцы понесли потери, в том числе был убит один офицер, с нашей стороны потерь не было.

Кроме сводного отряда 5-й ТД, в армию были также включены 84-й железнодорожный полк НКВД под командой майора И. И. Пияшева, стоявший на станции Молодечно бронепоезд - 5 и курсанты Виленского пехотного училиша. Принадлежность БЕПО не установлена - в железнодорожных войсках НКВД бронетехники под таким номером не было однозначно, да и сам номер его тоже вызывает сомнения. Можно предположить, что это был БЕПО РККА - 44 (командир - старший лейтенант С. Л. Клюев). Он принадлежал Орловскому военному округу, предположительно 4-му отдельному дивизиону или 1-му запасному полку бронепоездов. К 23 июня планировалась его переброска на территорию ПрибОВО вместе с еще двумя БЕПО.

Как вспоминал А. А. Маринович, в числе других раненых красноармейцев он был эвакуирован на станцию Молодечно. Неожиданно к ним в вагон вошел старший лейтенант в комбинезоне и шлеме танковых войск и предложил легкораненым вступить в его часть. Вызвалось до десятка бойцов, которых Клюев отвел к своей крепости на колесах, оснащенной 4 короткоствольными 76-мм пушками и 8 станковыми пулеметами ("стандартный набор" для типового БЕПО советского производства). Через сутки поступил приказ перейти в район Лиды.

Генерал армии С. П. Иванов (в 1941 г. - подполковник, начальник оперативного отдела штаба 13-й армии) писал, что в 21 час в штаб из Минска прибыл помощник начальника оперативного отдела штаба фронта майор В. В. Петров с шифрованной директивой, подписанной в 14:00 Д. Г. Павловым, А. Я. Фоминых и В. Е. Климовских (в документах штаба армии указано несколько более позднее время - 21:50). Командарму П. М. Филатову приказывалось: подчинить себе 21-й стрелковый корпус, 8-ю бригаду ПТО, 24-ю и 50-ю дивизии, а такжевсе отступающие с запада и северо-запада части и подразделения; 24-я дивизия переходит в подчинение командира 21-го СК. Задача ставилась следующая: 21-му корпусу силами 24-й и 37-й дивизий занять фронт Ошмяны, станция Беняконе и прикрыть вильнюсское направление; находящейся на левом фланге 17-й дивизии наступать в общем направлении на Радунь и Варену в целях взаимодействия с группой И. В. Болдина. 8-ю противотанковую бригаду использовать для обороны Лиды и прилегающего к ней района с запада или с северо-востока. 50-ю стрелковую дивизию Павлов разрешал использовать по своему усмотрению.

На исходе дня штаб армии установил связь с Самаро-Ульяновской дивизией. Оказалось, что 24-я после форсированного марша остановилась на привал в лесах южнее м. Юратишки. Как отмечалось в оперсводке штаба 21-го корпуса, дивизия, "совершив форсированный марш, к исходу 24.6 вышла на восточный берег р. Гавья на участке Добровляны - Батадины. Штадив - Макуши (4 км северо-западнее Юратишки)".

Генерал Филатов приказал К. Н. Галицкому прибыть в Молодечно, но комдив ответил, что, по имеющимся у него разведданным, дивизии в любой момент угрожает атака танков противника, так что в данной ситуации ему целесообразнее оставаться на месте.

На вопрос о танках начштаба дивизии майор З. Д. Подорванов зачитал подполковнику С. П. Иванову донесение командира своей разведроты. Из него явствовало, что в район Ошмян вышли передовые части 12-й танковой дивизии противника, там же находятся подразделения разведбатальона 50-й дивизии РККА. Также Подорванов сообщил, что штаб 21-го стрелкового корпуса утром выгрузился на станции Богданув и сейчас находится близ Ивье.

На основании указаний фронтового командования и всей собранной информации начальником штаба армии комбригом А. В. Петрушевским был подготовлен приказ - 01, в котором задачи ставились не только тем скудным силам, что реально вошли в состав 13-й, но и тем, что только должны были в нее войти:

"4. 50-й стрелковой дивизии с 84-м стрелковым полком войск Народного комиссариата внутренних дел (Молодечно), Виленскому пехотному училищу и 5-й танковой дивизии прикрыть Молодечно со стороны Северо-Западного фронта, перейдя к обороне на фронте: Данюшево, Сморгонь, Олещиска. Иметь подвижный резерв для борьбы против десантов противника.

5. 21-му стрелковому корпусу (24, 37 и 17-я стрелковые дивизии) двумя дивизиями оборонять фронт Ошмяны, Беняконе; 17-й стрелковой дивизии наступать в направлении Радунь, Ораны.

6. 8-й противотанковой бригаде расположиться в районе Лида, откуда обеспечивать направления с севера и запада.

7. Бронепоезду к 5.00 25.6.41 г. перейти на ст. Гавья".

Связи со штабом 21-го СК не было, но текст приказа был передан майору Подорванову.

Также во все упомянутые в приказе части в качестве делегатов выехали офицеры штарма. Майор Урусов вручил приказ лично генералу Евдокимову, у капитана Гречихина приказ принял начальник оперотдела штакора-21 подполковник Г. Н. Регблат, Однако, как удалось установить, ко времени издания этого приказа по крайней мере часть сил 17-й и 37-й СД уже вошла в соприкосновение с противником (в частности, с передовыми отрядами 12-й танковой и 18-й моторизованной дивизий) и завязала тяжелые встречные и оборонительные бои.

Еще утром при подходе 55-го полка к реке Дзитва высланный вперед разведдозор прислал донесение о занятии Радуни мотопехотой и танками противника. Командир полка принял решение продвинуться до господствующей высоты у деревни Дубинцы (отметка 183.3, примерно в 10 км южнее Радуни) и занять на ней оборону.

Достигнув к полудню этой высоты, батальоны сразу же начали окапываться: 1-й и 3-й батальоны - на 1-й линии обороны, 2-й батальон - на 2-й. Около 14 часов наблюдатель с тригонометрической вышки, стоявшей на высоте, доложил, что по дороге из Радуни движется колонна автомашин с мотопехотой численностью не менее батальона. На расстоянии 1,5-2 км от высоты немцы спешились и, развернувшись в ротные колонны, двинулись вперед. Подойдя на расстояние километра, колонны рассыпались в цепи. С трехсот метров наступающие открыли огонь из стрелкового оружия, сразу по высоте начала бить артиллерия. Подпустив противника примерно на 200 м, Г. Г. Скрипка дал команду на открытие огня. Вражеская атака сразу же захлебнулась, понеся большие потери, поредевшие цепи откатились назад.

Через час со стороны Радуни подошла еще одна колонна автомашин с мотопехотой, возобновилисьартиллерийский и минометный огонь по обороне 55-го СП. С целью нанесения флангового контрудара комполка направил в обход наступавшего противника по лесу, примыкавшему к высоте с запада, две роты 2-го батальона (их возглавил начштаба полка капитан А. А. Старцев). Вторая вражеская атака была также отбита огнем стрелкового оружия, минометов и полковой артиллерии.

Переломным моментом стала внезапная контратака стрелковых рот, обошедших правый фланг атакующего противника. Гитлеровцы снова были вынуждены отойти. Неудачей окончилась и попытка десятка средних танков обойти оборону полка с правого фланга. Полковые ПТО подбили четыре из них, остальные повернули обратно.

Потери в 55-м были невелики, но вечером 24-го поступил приказ командира дивизии об отходе на восточный берег реки Дзитва. Оставив на высоте стрелковую роту в качестве заслона, полк ночью отошел на новый рубеж.

Как явствует из документов штаба 21-го стрелкового корпуса, авангард его 37-й дивизии во второй половине дня в районе м. Вороново был внезапно атакован танковыми частями противника, в результате чего 247-й стрелковый полк (командир - полковник Д. М. Соколов) и 170-й легкоартиллерийский полк (командир - майор А. И. Нестеренко) потеряли управление и, не оказав врагу должного сопротивления, в беспорядке отошли за р. Житна, где перешли к обороне. Есть также свидетельство, что вечером 24 июня на станцию Гавья на грузовой автомашине приехал зам. командира дивизии полковой комиссар Н. П. Пятаков. Он предоставил лейтенанту Р. Р. Черношею ЗИС-5 с шофером и двумя солдатами и приказал в течение ночи подвезти боеприпасы в район ст. Гутно, куда челночными рейсами перебрасывалась матчасть 245-го ГАП.

Оказалось, 17-я дивизия разгрузила возле Гавьи значительное количество гаубичных боеприпасов, а также автоматных и винтовочных патронов. В 245-м артполку боеприпасов не было вообще, ибо он выехал в новый район дислокации по штатам мирного времени.

Юго-восточнее Молодечно в это время спешно разворачивались на своем оборонительном рубеже (в основном по линии Минского УРа) части 64-й стрелковой дивизии 44-го корпуса. Неотмобилизованному и слабо вооруженному соединению, переброшенному из летних лагерей близ ДорогобужаСмоленской области, предстояло оборонять полосу Довбарево - Щедровщина - Рогово - Заславль - Старое Село протяженностью свыше 50 км. На оборонительные работы привлекли местное население, пытались приспособить для обороны брошенные доты укрепрайона. Зенитчики сбили три низко летящих самолета противника. Как вспоминал бывший командир дивизии генерал-майор С. И. Иовлев, 24 июня по дорогам через местечки Радошковичи и Койданово начался массовый исход отступавших с запада военнослужащих и беженцев на автомашинах и пеших. Вся техника и люди в форме задерживались на выставленных кордонах, таким образом командование дивизии получило возможность пополнить ее состав до нормальной, штатной, численности.

Среди беженцев преобладали жители еврейских местечек, которых было очень много в Западной Белоруссии.

К. М. Симонов писал:

"Они ехали на невообразимых арбах, повозках. Ехали и шли старики, каких я никогда не видел, с пейсами и бородами, в картузах прошлого века. Шли усталые, рано постаревшие женщины. И дети, дети, дети... Детишки без конца. На каждой подводе шесть-восемь-десять грязных, черномазых, голодных детей. И тут же на такой же подводе торчал самым нелепым образом наспех прихваченный скарб: сломанные велосипеды, разбитые цветочные горшки с погнувшимися или поломанными фикусами, скалки, гладильные доски и какое-то тряпье. Все это кричало, скрипело и ехало, ехало без конца, ломаясь по дороге, чинясь и снова двигаясь на восток".

"И отправились сыны Израилевы из Раамсеса в Сокхов до шестисот тысяч пеших мужчин, кроме детей. И множество разноплеменных людей вышли с ними, и мелкий и крупный скот..." (Книга Исхода, 12, 37-38).

Справка

Считается, что укрепления Минского УРа, большинство вооружения которого было демонтировано, при отсутствии специально подготовленных войск оказались практически бесполезными в боях июня 1941 г. Однако по результатам обследования его сооружений, предоставленных инженером БелАЗа В. Каминским, получена иная картина.

Большинство дотов в полосе обороны 64-й СД имеют боевые повреждения, некоторые - довольно серьезные.

Так, например, три пулеметных дота из четырех, стоящих в поле у Лумшина, имеют глубокие выбоины в бетоне над амбразурами (до обна-жения и деформации верхних балок амбразурного пакета) и развороченные взрывами внутренние тамбуры; у одного, кроме того, расколота взрывом боковая стена у крайней южной амбразуры. Схожие повреждения имеют несколько пулеметных дотов в районе Ошнарова. Один из них, кстати, с надписью на внутренней стене сквозника "Ответим ударом на удар" и следами попаданий снарядов на лобовой стене, при реконструкции Радошковичского шоссе был сброшен в карьер и засыпан в порядке рекультивации сельхозугодий.

Артдот южнее д. Жуки имеет глубокие выбоины в бетоне над амбразурами, а несущий бронещит одной капонирной установки пробит малокалиберным бронебойным снарядом.

Артдот у д. Мацки также имеет пробоину в несущем щите (от 75-мм снаряда) и другие повреждения.

Многие доты имеют малозаметные, на первый взгляд, повреждения, свидетельствующие, однако, об усилиях противника по их подавлению.

Так, дот у д. Шубники (3 км западнее Заславля) имеет многочисленные следы пулевых попаданий на боковых листах амбразурного пакета.

В доте у д. Крылово прямым попаданием малокалиберного снаряда в амбразуру сорвано опорное кольцо установки пулемета, расколот деревянный станок, сорванными металлическими деталями пробиты трубы под потолком у тыльной стены каземата.

Все это говорит о том, что большинство дотов, несмотря на имевшиеся трудности, было использовано в боях.

Так в целом выглядит обстановка в районе к северу и югу от Молодечно, если рассматривать лишь доступные документы из ЦАМО и изданные мемуары. Но ее очень хорошо дополняют, а кое в чем и опровергают, документы войск НКВД. Организованно покинув около 20 часов 23 июня Вильно, в ночь на 24 июня штаб 9-й дивизии вместе с 84-м полком прибыл в Молодечно. На станции чекисты-железнодорожники встретили руководителей силовых наркоматов Литвы, так поспешно покинувших Вильнюс при появлении у города неопознанной колонны бронетанковых войск. Попытки связаться по телеграфу со своим Управлением в Москве никаких результатов не дали, так как Молодечно после неоднократных воздушных налетов был сильно разрушен, проводная связь вышла из строя.

Оставив 84-й полк в 15-16 км от Молодечно, В. Н. Истомин выехал в Минск. По пути он встретил заместителя начальника конвойных войск НКВД СССР комбрига Д. П. Ону-приенко, который предложил ему вернуться назад. На КП 13-й армии Онуприенко после переговоров с командармом передал ему 84-й ЖДП и прикомандировал управление 9-й дивизии. После этого комдиву разрешено было вновь отправиться в Минск.

До Минска полковник добраться не смог из-за бомбежек, но в Борисове связь действовала и переговоры с Москвой состоялись. Начальник Управления генерал-майор Гульев приказал забрать полк из 13-й армии, привести его в порядок и, в зависимости от обстановки, двигаться либо обратно на Вильнюс, либо на Минск, чтобы составить резерв командира 3-й ЖД дивизии войск НКВД.

На КП фронта, куда все же удалось попасть Истомину и находившемуся вместе с ним подполковнику Гладченко (предположительно, это зам. командира дивизии), их не приняли и предложили прибыть попозже, когда обстановка разрядится.

В это время 84-й полк согласно приказу по 13-й армии выдвигался на рубеж обороны в районе Ошмян. Как позже доложил комдиву майор И. И. Пияшев, на подходе к Молодечно их встретил член Военного совета армии бригадный комиссар П. С. Фурт, который остановил их и отдал другой приказ - выставить на шоссе заслон и задержать толпы уходящих в тыл военнослужащих.

Уже темнело, сдержать напор людского потока не удалось. Вероятно, среди них были и переодетые в нашу форму германские агенты, ибо в "нужный" момент кто-то закричал, что видит сзади немецкие танки, и началась страшная паника. Заслон частью был смят, частью сам поддался стадному инстинкту и бежал вместе со всеми куда глаза глядят. Наступила ночь.

В течение всех дней, предшествующих занятию противником Минска, столица Советской Белоруссии подвергалась ожесточенным воздушным налетам. Сотни фугасных и зажигательных бомб сыпались на предприятия и жилые кварталы, испепеляя цветущий город.

Бывший секретарь Плешеницкого райкома КП(б)Б (впоследствии командир партизанского соединения, Герой Советского Союза) Р. Н. Мачульский вспоминал, что, решив глубокой ночью забежать домой, он увидел на южном небосклоне огромное зарево. Потрясенный партиец простоял до утра вместе со своими земляками, глядя на горящий Минск, пока заря не "съела" языки пламени и не остался виден лишь шлейф густого черного дыма. Части 7-й бригады ПВО, на которую возлагалась задача воздушного прикрытия столицы республики, незадолго до войны получили новую технику, но не успели еще ее освоить, к тому же большая часть личного состава и матчасти находилась на сборах в Крупках. Поэтому к 23 июня на позициях 188-го ЗАП развернулось только 8 зенитных батарей по два орудия. Результаты огня были невысоки: всего 7 уничтоженных самолетов противника за период до 26 июня. 59-я истребительная авиадивизия (командир - Герой Советского Союза полковник Е. Г. Туренко), также предназначенная для ПВО города, находилась в стадии формирования и еще не имела боевой матчасти.

Поэтому утром 22 июня генерал И. И. Копец приказал комдиву-43 Г. Н. Захарову прикрыть Минск двумя полками. Захаров выделил 160-й (командир - майор А. И. Костромин) и 163-й (командир - майор Лагутин) авиаполки: 117 исправных И-153 и 56 И-16. Два Ю-88 генерал Захаров лично сбил над Минском в первый же день боев, 23 июня. Уже через два дня германцы не смели летать на Минск без сильного эскорта истребителей. Пилоты 160-го ИАП за несколько дней сбили более 20 самолетов противника.

К 10 часам утра 24 июня на Минск было совершено уже четыре авианалета, было одно прямое попадание в здание штаба округа. 163-й полк только за один день 24 июня сбил 21 вражеский самолет. Г. Н. Захаров писал, что таких результатов далеко не всегда добивалась во второй половине войны вся его 303-я дивизия, летавшая уже не на "ишаках" и "чайках", а на "лавочкиных" и "яках" [57. с. 119].

Справка

Начальник штаба 43-й ИАД полковник Хмыров впоследствии был снят с должности "как не справившийся" со своими обязанностями и 25.07.1941 г. написал в ГКО докладную записку с просьбой восстановить его в должности, где, в частности, отмечал:

"На аэродроме Лошица (Минск) был посажен 160 иап 43 АД с задачей прикрытия Минска, кроме полка там сидело 50-65 небоевых, различного типа, самолетов, что сделало скученность в расположении самолетов, и при этих условиях от одной бомбы иногда загоралось по 2 самолета, а поражалось еще больше. Такое же положение было повторено и на Могилевском аэродроме, несколько в меньших размерах - и на Смоленском. На требования и просьбы - комдива и мои - убрать небоевые самолеты - штаб ВВС ЗФрне разрешал..."

Штаб ВВС отдавал приказы на перебазирование 43-й ИАД за полтора-два часа и сажал ее на аэродромы, уже занятые другими частями. "Особенно паническое приказание было на перебазирование 163 ИАП с аэродрома Степянка (Минск), переданное начразведотдела штаба ВВС ЗФр м-ром Мосько".

В октябре 1941 г. в ходе германского "Тайфуна" и сам генерал Г. Н. Захаров был совершенно безосновательно отстранен от должности по обвинению в... трусости, а затем назначен на тыловую должность начальника летного училища. На фронт он вернулся только в 43-м и снова на должность командира дивизии, вто время, когда немало авиационных военачальников, много хуже себя показавших тяжким летом 41-го, командовало корпусами и армиями. А генерал, виновник его несправедливого снятия, впоследствии признал свою ошибку, но это случилось уже после войны (в частной беседе, в санатории МО СССР "Архангельское") и никаких последствий не имело.

Глава 8. 25 ИЮНЯ, ДЕНЬ 4-й

8. 1. Обстановка в полосе 3-й армии. Окончание боев за Скидель

После ухода от Скиделя объединенного отряда 56-й СД под командой генерал-майора Сахнова и капитана Кустова бои на северном берегу Немана не прекратились: там все еще оставались и продолжали драться с врагом подразделения 59-го полка из 85-й дивизии и 184-го Краснознаменного полка - из 56-й. Перестрелки длились всю ночь на 25-е и весь день 25 июня, пока, наконец, немцам не удалось установить полное господство за районом Скиделя.

Когда взошло солнце, его лучи осветили печальную картину прошедших здесь 23 и 24 июня кровопролитных боев: дорога Гродно-Скидель и изрытый воронками берег Котры были завалены трупами, разбитой техникой, транспортными средствами и различным военным снаряжением, дымились руины расстрелянного и сгоревшего города.

С. А. Мозолевский вспоминал:

"Скидель уже догорал, а в районе аэродрома слышались мощные взрывы, рвались боеприпасы, горел складе горючим. Особенно поражало, как некоторые цистерны с бензином поднимались в воздух на высоту в несколько десятков метров и там взрывались, образуя клубы огня и дыма".

Солнце поднялось довольно высоко, когда в деревнях к востоку от города пошли слухи, что Скидель занят немцами; оттуда доносилась редкая винтовочная стрельба. Через несколько часов по большаку пошли неприятельские солдаты: пешие, на велосипедах и мотоциклах. Большинство на машинах. Заходили во дворы попить воды. Но, прежде чем выпить, требовали, чтобы прежде выпили хо-зяева, боялись отравиться.

"Нас, мальчиков, тянуло в лес посмотреть, что там делается, но старшие не пускали. Только под вечер мы уже были в лесу, где после отхода наших осталось много боеприпасов, почти в каждом окопе и возле них валялись патроны, гранаты, в упаковках были мины к минометам, попадались винтовки и даже пулеметы. На месте, где сейчас поликлиника, было складировано много (может, машин пять, а может, и более) зенитных 76-мм снарядов. Так что нам, мальчуганам-подлеткам, было чем заняться.

Старшие мальчики предлагали обойти всю линию обороны и все хорошо осмотреть, короче - провести разведку. Оказалось, что линия обороны тянулась от военного городка по краю возвышенности старой поймы реки Скидельки и по опушке леса до деревни Мостовляны. Окопы и кое-где траншеи были вырыты в человеческий рост. Глубина обороны достигала от 50 до 100 метров в глубину леса" [76, копия].

После прорыва противником рубежа обороны на реке Котра и захвата Скиделя остатки подразделений 3-й армии начали скапливаться в районе Мостов. Вполне возможно, что армейское командование выставило там отряд заграждения или сборный пункт. В Мостах находилась имевшая важное значение переправа через Неман. Она прикрывалась зенитной артиллерией, на южном берегу отрывались окопы и укрытия для легкой артиллерии. Укрепление позиций продолжалось весь день без воздействия наземного противника. Непосредственно на берегу расположились пограничники, за ними - армейские подразделения и расчеты орудий.

Минометная батарея 59-го СП получила приказ срочно перейти в район КП полка. На марше, на открытом месте, их атаковал самолет: с двух заходов он убил и ранил до трети личного состава, погибло и несколько лошадей. Уцелевшие свернули к поросшему деревьями кладбищу и укрылись на нем. Помощь раненым оказывать было некому, ротный медик сам был ранен. Тогда вызвали машину и фельдшера из дивизионного медсанбата, вывезли всех раненых в Мосты.

Б. С. Кириченко вспоминал, что 25 же июня недалеко от Мостов был смертельно ранен их командир полковник З. З. Терентьев, командование принял начштаба 2-го батальона капитан Б. М. Цикунков. В этот день в боях у Лунно полк понес большие потери, общая численность не превышала батальон. Когда к ним присоеди-пились три танка из 11-го мехкорпуса, капитан принял решение с их помощью прорываться на восток вдоль берега Немана [76, копия].

Командир 56-й СД С. П. Сахнов продолжал собирать на берегах Немана уцелевшие остатки своих подразделений.

Он писал: "В районе Мостов мне стало известно, что в районе м. Щучин находятся тыловые части 56-й дивизии". Совместно с офицерами штаба генерал на двух автомашинах выехал в Щучин, где нашел разные подразделения тыловых частей дивизии во главе с начальником ВХС старшим лейтенантом Д. Д. Беляевым. В ночь с 25 на 26 июня эти части были переведены в район г. Лиды, где также оказалось несколько машин дивизионного 50-го автомобильного батальона.

В том же Щучине, где находились зимние квартиры 37-го полка 56-й дивизии, к 25 июня собралось до полусотни его отошедших с границы бойцов во главе с командиром пульроты лейтенантом Васильевым. Они сформировали небольшой обоз, усадили на повозки жен и детей комсостава полка, прихватили 4 станковых пулемета нового образца и один 82-миллиметровый миномет и пошли на Лиду, где, по слухам, находился штаб дивизии [76, письмо].

Южнее Гродно части 3-й армии, выполняя Директиву - 3, продолжали терять личный состав и технику в ходе наступления. Незначительно продвинувшись вперед, отряд 204-й мотодивизии к исходу дня 25 июня прекратил наступательные действия и перешел к обороне. Мотострелки и дивизион 657-го артполка заняли позиции у деревни Коптевка и удерживали их в течение еще двух суток.

О действиях 29-й танковой дивизии никаких данных нет. Лишь ее бывший начштаба Н. М. Каланчук очень коротко написал:

"Части дивизии, подвергаясь сильному воздействию авиации и превосходящих сил противника, отходили на восточный берег р. Лососна, где закрепились, отражая яростные атаки противника, оборонялись до 25 июня".

Сами немцы оценивали достаточно боеспособными в 11-м мехкорпусе 33-ю и 204-ю дивизии.

На рассвете 25 июня также началось наступление 85-й стрелковой дивизии. После короткой артподготовки пехота перешла в атаку. Немцы держались стойко, вели интенсивный ружейно-пулеметный и минометный огонь. Порыв со-ветских воинов был стремительным, часто возникали штыковые схватки. Отважно сражались 2-й батальон и пулеметная рота 103-го стрелкового полка. Взводы младшего лейтенанта Соловьева и лейтенанта Челнокова штыками и гранатами выбили немцев из редута. Так же успешно действовал соседний 141-й СП (командир - подполковник Малинин). Дивизия вернулась в свой лагерь Солы, вышла на левый берег Немана юго-западнее Гродно. Но, наступая на Гродно, части 3-й армии, участвовавшие в контрударе, залезли противнику в "мешок" и практически попали в окружение.

Вечером 25 июня в 103-й полк прибыл комдив А. В. Бондовский и отдал приказ:

"Атаки прекратить, отойти на исходный рубеж обороны - река Свислочь".

Уставшие, основательно потрепанные, голодные, почти без боеприпасов, части дивизии стали отходить к Свислочи.

Парторг роты 103-го СП В. М. Володько рассказывал:

"25-го перед восходом солнца наша часть пошла в наступление на пригород Гродно. Во время боя я был контужен. Очнулся в борозде картофельного поля. Видимо, меня пытались вынести, но сделать это не смогли. Я понял, что наша часть отошла. Собрав силы, решил доползти до полоски ржи, чтобы укрыться в ней. Но был замечен немцами, избит и доставлен в лагерь" [76, письмо].

Бывший командир отделения вычислителей 2-го дивизиона 167-го легкого артполка А. И. Бабак вспоминал:

"Три дня возле Гродно продолжались тяжелые бои. На четвертый фашисты большой группой самолетов разбомбили наш полк и другие. В числе многих погибших был и командир полка майор Чумак, и командир 2-го дивизиона капитан Богаченко".

Еще 23 июня 85-я лишилась тылов: около реки Свислочь авиация противника разгромила основную часть 3-го автобата и 87-й ПАХ. Также, как рассказывал бывший командир автовзвода майор в отставке М. И. Василец, под Щучином мехчасть противника разбила автоколонну 3-го автобата, с десяток ГАЗ-АА, которая двигалась из Лиды, с армейского продсклада, на передовую под Гродно. Василец был старшим колонны. Личный состав дивизии перешел на сухой паек "НЗ".

8.2. Действия 10-й армии и фронтовой конно-механизированной группы

25 июня дивизии 1-го стрелкового корпуса 10-й армии удерживали занимаемые позиции без особого воздействия наземных войск вермахта, но сведений по ним за этот день недостаточно. В. В. Свешников из 164-го артполка 2-й дивизии вспоминал, что в этот день дивизия начала отход, как говорили, на 2-ю линию обороны, где-то в районе Крынок. К этому времени в полку, понесшем большие потери от авиации еще 22 июня, было перебито значительное количество тягловых лошадей, так что с позиций удалось вывезти лишь часть уцелевшей артиллерии [76, письмо].

Продолжались самоубийственные действия группы Болдина в том ее виде, как она сложилась к вечеру 24 июня (без 11-го мехкорпуса). Из-за отсутствия двух дивизионных артполков из трех и, возможно, отсутствия боеприпасов соответствующих марок и калибров, артиллерийские подготовки перед атаками и сопровождение огнем наступающих танков не производились. Оборона противника, обильно насыщенная средствами ПТО, взламывалась одними ганками практически без поддержки пехоты, и, как следствие, при этом неслись большие потери. Практически не применялись обходные маневры немецких опорных пунктов, а атаки в лоб успеха не приносили. Небольшие тактические вклинения в оборону противника заканчивались налетами авиации противника и отводом уцелевших танков.

29-я моторизованная дивизия своим правофланговым 128-м полком (командир - полковник В. П. Каруна) в районе Кузницы вступила в бой с частями подошедшей 162-й пехотной дивизии противника. Не выдержав немецкой атаки при сильной артиллерийской поддержке, полк отошел на рубеж Номики - Заспиче. В тыловом районе 29-й дивизии собирались и приводили себя в порядок подразделения 27-й стрелковой дивизии.

6-я кавалерийская дивизия с утра 25 июня в исходном районе для наступления (Маковляны, колхоз Степановка) подверглась сильной бомбардировке с воздуха, продолжавшейся до 12 часов дня. В частности, 94-й полк понес огромные потери в личном и конском составе, лишился радиостанции и всей артиллерии. Командир 94-го подполковник Н. Г. Петросянц был убит. Кавалеристы 6-й былирассеяны и в беспорядке начали отходить в леса юго-западнее местечка Нова Воля и далее - в направлении Волковыска.

В остатки 94-го КП под командованием майора Гречаниченко влился отряд из 48-го полка под командой зам. начальника штаба старшего лейтенанта Я. Говронского, но общее число красноармейцев и командиров едва достигло 300. Встретивший их заместитель командира 6-й кавдивизии подполковник Г. АТрембич подтвердил, что, если связь со штадивом не будет установлена, следует отходить к Волковыску. Из-за отсутствия горючего была уничтожена часть машин 35-го танкового полка. Так закончилось неудачное участие 6-й кавалерийской дивизии в контрударе.

По действиям 36-й кавдивизии в ЦАМО не сохранилось никаких сведений. И тем ценнее хранящиеся в Белгосмузее ИВОВ рукописи воспоминаний ее офицеров П. В. Яхонтова и С. Г. Жунина.

На рассвете 25 июня на линии боевого охранения, которое было выставлено от каждого полка 1-го эшелона, появились конные разъезды противника, которые были отброшены огнем ручных пулеметов. Пешие разведгруппы, пытавшиеся проникнуть в глубь охранения, также успеха не имели.

В районе полудня боевое охранение было сбито, непосредственно перед передним краем появилась в боевых порядках немецкая пехота, но ее удалось остановить огнем станковых пулеметов. Воздушных налетов не было, вероятно, вследствие того, что дивизии удалось выйти к Одельску необнаруженной.

Распознав, что у занимающих оборону частей РККА нет артиллерийской поддержки, немцы вновь начали наступление, также без артподготовки. Но, оказавшись под шквальным огнем станковых пулеметов (в 1-м эшелоне дивизии имелось 48 тачанок с "максимами"), они вторично были остановлены.

Во второй половине дня в 42-й полк прибыл командир ее артбатареи старший лейтенант Шувалов с двумя уцелевшими 76-мм орудиями, а в 102-й полк командир орудия привел свое 45-мм ПТО. Оба сообщили, что конно-артиллерийский дивизион, следуя на Волковыск с полигона, на марше был неоднократно атакован авиацией противника и разгромлен,

В Волковыске полковник Козаков останавливает все машины, идущие с людьми в военной форме, и пытается создавать рубеж обороны на восточном берегу реки Россь.

Город охвачен пожарами. Семьи начсостава эвакуировать не уда-лось. Они были отправлены на машинах утром 22 июня под командованием командира хозвзвода 24-го полка, но на шоссе около Слонима на них налетела авиация... Оставшиеся в живых вернулись обратно в Волковыск. Отмобилизовать 2-й эшелон дивизии Козаков не смог, зенитчики из Крупок не прибыли.

З. П. Рябченко из 38-го эскадрона связи 6-й кавдивизии также вспоминал о казачьем полковнике, который останавливал отступающих и ставил их в оборону. Датировки снова не совпадают, но тут уж ничего не поделаешь.

"... к вечеру мы подошли к какому-то местечку, там была небольшая возвышенность, с нее был хороший обзор - поле, а потом лес. Только мы поднялись на бугорок, навстречу нам, мы не заметили откуда, вышел солдат и приказал следовать за ним. Уже темно. Прошли минут десять вдоль пригорка, нас встретил полковник при всех регалиях в форме кубанца (это очень важно. - Д. Е.), а я был в форме терца. Он объявил нам, что мы попадаем в его распоряжение, что его полк в пешем строю занял оборону и к утру должны окопаться в полный профиль, указал нам место у дороги".

На высоте были отрыты стрелковые ячейки, бойцам раздавали хлеб, воблу и вдоволь патронов. В боевых порядках стрелков были установлены пулеметы, а позади размещались позиции орудий (небольших, по-видимому, полковой артиллерии).

За два дня, что занимали этот рубеж, отбили четыре атаки противника, разгромили немецкий обоз, сдуру сунувшийся на передний край. Потери с обеих сторон были большие. Полковник был доволен действиями своих подчиненных, осматривал поле боя в бинокль и хвалил за хорошие действия.

Утром третьего дня "Саша вышел из окопа и пошел вдоль обороны, но моментально вернулся, говорит: "Левого фланга нет, куда делись" Нас около дороги осталось человек сорок. Оказалось, что полковник погиб и эти два капитана (земной им поклон), мы гурьбой их похоронили, нашли немного хлеба, с водой поели и двинулись примерно в 9-10 утра в путь" [76, письмо].

Вот такая история. Несомненно, радист был участником боев под командой полковника-кавалериста, но вот где это было? Все так расплывчато, хотя он и уточнил в последующих письмах: фамилия офицера была Казаков, звали его Алексеем и были они земляками. Итак, имеем следующее. Был такой полковник Алексей Козаков (Казаков), носил форму Кубанского казачьего войска, был родом из Шпаковского района Ставропольского края. 36-я КД не была казачьей, но, возможно, полковник ранее служил в 6-й дивизии, три полка которой - 3, 48 и 94-й кавалерийские - были Кубанскими. Якобы был убит, в ОБД не значится.

Когда в дивизию все-таки вернулись три уцелевших орудия ОКАД, они сразу же были установлены на огневые позиции на участке 102-го кавполка. Около 18-19 часов противник силою до двух полков с артиллерией начал скапливаться против левого фланга 36-й КД и правого фланга 6-й дивизии.

Командир 36-й отдал приказ командирам 8-го танкового и 42-го кавполка нанести контрудар из-за левого фланга 144-го КП и отбросить противника за железную дорогу Кузница - Сокулка. Левее должны были атаковать части 6-й кавдивизии в общем направлении на Сокулку. В результате атаки противник был отброшен к железной дороге, но внезапный массированный налет авиации вынудил советские части отойти на исходный рубеж. В этот день боевые действия больше не велись.

Интендант 3 ранга С. Г. Жунин служил зам. командира 8-го танкового полка по материально-техническому обеспечению. Он писал, что к 25 июня их полк, имевший 54 танка и 3 БА, занял позицию в 10 км от м. Крынки и вел разведку боем. Под непрерывным воздействием авиации противника, бомбившей и обстреливавшей танкистов, задача по выявлению огневых точек противника была выполнена. Начало атаки командир дивизии назначил на 17 часов, но немцы, вероятно, разгадали наши намерения. После сильной огневой подготовки они сами начали наступление.

8-й полк, ведя огонь с места, удержал свой рубеж, перешел в контратаку и опрокинул атаковавших. Танки прорывались сквозь огонь вражеских средств ПТО, уничтожали его живую силу и технику. Вслед за ними в бой лавиной пошла конница. При ее поддержке 8-му ТП удалось продвинуться примерно на десять километров, но этим все и кончилось.

Яростным огнем из всех видов оружия части 36-й дивизии были остановлены, потом снова налетела авиация. Танкисты понесли большие потери и были вынуждены отступать на исходные, конники были рассеяны.

В ночь на 26 июня на сборный пункт в районе Берестовицы вышло 89 человек личного состава 8-го полка, один танк и один штаб-ной автобус. Потом на уцелевшей бронемашине приехал помначштаба полка старший лейтенант Ермолаев, с ним было Знамя полка. Он сообщил, что, возможно, часть боевых машин уцелела и во главе с командиром полка майором Н. Ф. Ефимовым ушла в сторону Лиды. Но это было только предположение.

Посовещавшись, решили двигаться в направлении м. Ятвезь (примерно в 10-12 км к юго-востоку от Большой Берестовицы, прямо у железной дороги). Когда подошли к местечку, попали под пулеметный огонь, который велся с колокольни костела. Подавив пулемет, двинулись на северо-восток.

В 20 часов майор П. В. Яхонтов был вызван на командный пункт к Болдину, там был ознакомлен с оперативной обстановкой и получил боевой приказ. По словам генерала, главные силы противника стремились окружить войска 10-й армии в белостокском выступе, с целью недопущения последнего части начали отход в восточном направлении. 36-й кавдивизии приказывалось в 22 часа оставить занимаемый рубеж и, ведя подвижную оборону, сдерживать наступление противника с северо-запада, прикрывать отход частей. 1-м рубежом была определена река Свислочь. Сначала с позиций снялись и отошли танкисты и 42-й кавполк, а затем последовательно 24, 102 и 144-й полки.

В. Е. Фролов из 106-го МП писал:

"В этих условиях мы свою задачу полностью выполнили, обеспечили выход большой танковой группы. Кавалерийские и пехотные подразделения шли молча, усталые и морально подавленные. Немцы наступали беспрерывно, шли бои днем и ночью, хотя у нас уже почти не было продуктов и боепитания, были большие потери в людях". Это из первого письма.

"Когда мы держали оборону и держали коридор для отступления наших частей, то выходили они на вид усталые, подавленные морально и уже небоеспособные. Шли 25 и 26 июня пешком, ехали на танках [танкисты] и конники. Штаб какой-то части разбросал пачки денег (тридцатки) и какое-то штабное имущество. Видно было их полное поражение..." Это из второго письма.

Но не все так ясно в этих событиях. Из оперативн ых документов штаба 6-го КК

"25. 6.

Штакор 6 кавалерийского корпуса Богуше. 1) Противник неустановленной численности, используя господство в воздухе, медленно продвигается на юг.

2) 6 К К (6 КД, 4 СК, 33 ТД) за ночь 25-26. 6. привести себя в порядок.

3) Правее 29 МСД обороняется фронтом Сокулка, Орловиче. Левее 27 СД. 8 СД [на] рубеже Ясенувка, Кнышин, Погорелки.

4) 6 КД собраться и привести себя в порядок в основном районе Шидзель, Лебедин, кол. Заснянки (вес пункты в 3-5 км западнее Богуше), в дополнительном районе Верхолесье, Лазниск, кол. Ровек (все пункты 10-14 км южнее Сокулки).

5) 27 СД постепенно отойти и упорно оборонять фронт Нова-Воля, Черный Сток (3 км юго-восточнее Ясенувки). Штадив лес восточная окраина Рудавка, что в 5 км южнее Ясенувка.

6) 33 ТД основная задача прикрыть направление на Белосток в районе южная окраина Сокулка, кол. Курылы, кол. Велихловце.

7) Командиру 4 СК сборным отрядом оборонять подступы со стороны Жуки, занимая отрядом район обороны фланг Шидзель, Козловы Луг, Шидзель.

27 СД остается подчинении командира 4 СК, выполняя поставленную задачу.

КП лес севернее кол. Заснянка, что в 3 км западнее Богуше.

8) Продфураж брать за плату у местного населения.

9) Мой КП - лес у Еленя-Гура, что в 6 км юго-западнее Сокулка.

Никитин (подпись) Панов (подпись)".

Что в приведенном документе интересно? То, что командир кавалеристов включил в состав своего корпуса остатки 4-го СК и 33-й танковой дивизии 3-й армии, и комдив-33 полковник М. Ф. Панов ставит свою подпись под документом. Значит, если не полное, но хотя бы с одной из дивизий 11-го мехкорпуса соединение группы Болдина произошло. Но, видимо, так вышло лишь потому, что 33-я уже не годилась для наступательных действий (особенно после боев 22-23 июня) и имела задачу: прикрывать направление на Волковыск. Где-тона своем рубеже в районе Сокулки она и вошла в соприкосноние с 6-м кавалерийским корпусом. И также видно со всей пределенностью, что 36-я дивизия Никитину более не подчинена, а получает указания напрямую от И. В. Болдина.

25 июня 13-й танковый полк 7-й ТД вел бой правее 29-й моторизованной дивизии. В районе Старая Дубовая противника пытался атаковать 14-й танковый полк этой же дивизии, имея всего четверть заправки топливом, соединение к исходу ня перешло к обороне на линии Скоблянки - Быловины.

Командир дивизии писал:

"В частях дивизии ГСМ были на исходе, заправку производить не представлялось никакой возможности из-за отсутствия тары и головных складов, правда, удалось заполучить одну заправку из сгоревших складов Кузница и м. Крынки (вообше, ГСМ добывали, как кто сумел)".

В полосе 14-го полка в районе Зубжица, Горчаки-Турне, Бабики действовали части 36-й кавдивизии. Танковое соединение весь день подвергалось интенсивному воздействию авиации противника. 4-я ТД вышла к населенному пункту Индура и в 13 часов, развернувшись фронтом на запад, нанесла удар в направлении Кузница, во фланг оборонявшемуся перед главными силами корпуса противнику. Дивизии удалось несколько потеснить немцев и выйти к Старой Дубовой, прежде несколько раз атакованной 14-м полком. Однако дальнейшее продвижение советских танкистов было остановлено.

В ходе этих кровопролитных боев командование 13-го полка сменилось еще дважды: после ранения 22 июня командира майора Н. И. Тяпкина 13-м ТП последовательно командовали начальник штаба капитан А. Г. Свидерский, комбат-1 Герой Советского Союза "испанец" майор С. Я. Лапутин и комбат-2 капитан Ф. И. Стаднюк.

По легенде, сам генерал-майор М. Г. Хацкилевич в тот же день погиб, находясь в боевых порядках своих частей, что, однако, опровергается фактами, которые будут приведены ниже. Тем не менее можно считать, что 25-го штаб корпуса утратил связь со своими частями и соединениями, управление безвозвратно нарушилось. С этого момента дивизии вели бои, не связанные единым замыслом, без связи с вышестоящими штабами и соседями. Неудивительно, что в таких условиях корпус начал разваливаться.

Штаб КМГ, располагавшийся в лесу в 2 километрах северо-западнее Уснаж Гурна, не имеясобственных подразделений связи, также не смог взять управление в свои руки. В. А. Анфилов писал, что в этот день штаб Болдина был обойден танками противника и утратил связь с корпусом.

Во второй половине дня 25 июня, с опозданием на сутки узнав о взятии немцами Слонима, командующий Западным фронтом Д. Г. Павлов отдал командиру 6-го мехкориуса распоряжение:

"В 3-ю и 10-ю армии. Командиру 6-го механизированного корпуса. Немедленно прервите бой и форсированным маршем, следуя ночью и днем, сосредоточьтесь [в] Слоним. Свяжитесь [no] радио [с] Голубевым и непосредственно мною. [О] начале движения, утром 26 и об окончании марша донесите. Радируйте [o] состоянии (следует, вероятно, понимать - наличии. - Д. Е.) горючего и боеприпасов. Павлов Климовских Фоминых".

На документе имеется отметка: "Отправлен 25 июня 1941 г. в 16 часов 45 минут". Но в корпусе уже не осталось ни одной радиостанции "дальнего" действия.

Так фактически закончился контрудар конно-механизированной группы генерала Болдина. Столкнувшись с сильной противотанковой обороной противника, массированно поддержанной частями бомбардировочной авиации, войска группы, почти не имея горючего и боеприпасов, не сумели ее преодолеть и понесли огромные потери.

По немецким данным, в боях 24-25 июня южнее и юго-восточнее Гродно советские части потеряли 207 танков. 87 было подбито огневыми средствами 256-й ПД, 56 - 162-й ПД, 21 - 2-м дивизионом 4-го зенитного артполка, 43 - летчиками 8-го корпуса пикирующих бомбардировщиков. Из-за поломок и аварий вышло из строя и было брошено еще около 100 танков.

Родоначальник советских диверсионных подразделений полковник И. Г. Старинов написал несколько интересных книг. В одной из них он с горечью подытожил:

"Соотношение сил на границе в первые дни войны резко изменилось в пользу противника. Директива - 3 наркома обороны, требовавшая от Северо-Западного и Западного фронтов активных наступательных действий, родилась в недобрый час. Наступательные действия, предпринятые 23, 24 и 25 июня, дали ничтожные результаты. Потери же, понесенные нашими войсками, оказались чрезвычайно большими" [110, с. 208].

Этот удивительный человек умер в 2001 г. оставаясь до последнего дня в яс-ном уме и твердой памяти, но был "рассекречен" и показан по телевидению только в последний год своей жизни.

Как и 22 июня, снова потеряла десятки машин бомбардировочная авиация, поддерживавшая контрудар согласно приказу командующего фронтом.

25 июня в район Гродно совершал и боевые вылеты части 12-й и 13-й бомбардировочных дивизий. Командир 13-й БАД Ф. П. Полынин писал, что в район онтрудара было совершено 780 самолето-вылетов, в ходе которых было разбито около 30 танков, 16 орудий, около 60 машин с пехотой. О потерях за этот день с разбивкой по полкам данных нет.

Есть свидетельство, что Су-2 зам. командира эскадрильи 43-го ББАП капитана А. Н. Авдеева, пораженный зенитным снарядом, был направлен им в скопление вражеской техники.

Дневная убыль в частях ВВС фронта составила 101 самолет: сбито - 56, пропало без вести - 27, уничтожено ia аэродромах - 12, разбилось в авариях - 7. На восполнение урона в состав фронтовых ВВС была передана 23-я смешанная дивизия (командир - полковник В. Е. Нестерцев), вторая с начала войны.

Из оперсводки - 6 штаба Западного фронта к 10:00 25. 06. 1941 г.:

"Первое. Сведений о действиях и положении войск фронта за ночь 24-25.6.41 г. не поступило. Уточняю положение на левом фланге фронта к исходу 24.6.41 г.

Второе. 10-я армия к исходу дня 24.6.41 г. вела бои на рубеже:

а) 1-й ск - положение без изменений.

б) 5-й ск - по восточному берегу р. Нарев. 13-я сд - Гура, Бацюты; 86-я сд - Ухово, Докторцы. Штаб корпуса - лес восточнее Левицке.

в) Противник к исходу 24.6.41 г. прорвал фронт 13-го мк, проходивший по р. Орлянка в направлении Бельск-Подляски, Нарев и на Заблудув.

г) Сведений об остальных частях армии не поступало".

Как вспоминают бывшие военнослужащие 25-й танковой дивизии, за три дня непрерывных боевых действий соединение лишилось почти всей матчасти, понесло тяжелые потери в личном составе. Бои велись уже отдельными взводами и экипажами, дрались, пока были боеприпасы и горючее. Все попытки создавать СПАМы и эвакуировать поврежденную в бо-ях технику окончились ничем из-за слабости и неукомплектованности ремонтных поразделений, в частности 25-го ОРВБ (командир - военинженер 3 ранга Смирнов).

При прорыве частей противника сквозь боевые порядки 25-й ТД была утрачена связь ее частей со штабом, в результате чего командиры подразделений самостоятельно принимали решения о маршрутах отхода. Часть личного состава была рассеяна и осталась во вражеском тылу.

М. И. Трусов, командир танка 50-го танкового полка, вспоминал:

"К этому времени я потерял своего механика-водителя и башенного стрелка. Танк был подбит, и я его вынужден был оставить. При отходе на Волковыск мне пришлось быть уже в экипаже другого танка нашей дивизии на положении башенного стрелка".

В районе Раиска собралось до десятка Т-26 с экипажами, было и некоторое количество грузовиков.

"В этом месте из леса вышел к нам майор Пожидаев со своим начальником штаба... Был он одет в нашу серую танкистскую форму, с планшеткой и биноклем через плечо. Был он небритый, видимо, с первых дней войны, и с потерянным голосом. Осмотрел все танки, бортовые машины, и было принято решение: прорываться. К этому времени наша небольшая группа танков была окружена немцами.

Майор Пожидаев с начальником штаба выбрали для себя танк нашего экипажа. Остался в танке механик-водитель, а я с командиром танка был отправлен на колесную машину. Так прошла ночь. На рассвете танки пошли на прорыв, а за ними и бортовая машина... Танки, видимо, прорвались, и как далеко они ушли, я не знаю. Колесная машина была обстреляна и перевернулась. Я с переломанной челюстью очутился в Барановичской тюрьме, и на этом я отвоевался".

Это последнее, что пока удалось установить об организованных действиях частей 25-й дивизии. При дальнейшем отходе к Волковыску и далее на восток остатки ее частей в еще большей степени утрачивали целостность и перемешивались с отступающими подразделениями 10-й армии.

По 31-й танковой дивизии сведений нет. Лишь Н. С. Степутенко из 31-го понтонно-мостового батальона вспоминал:

"Пробираемся через Беловежскую пущу, достигли д. Каменюки (на южной опушке пущи. - Д. Е.), сделали привал, подсчитали боевые силы. Сорок бойцов, винтовки, всего 5 автоматов ПБКИ, гранат 82 штуки. Раздали по сухарю и по ложке комбижира... носъесть не пришлось. Бой за д. Каменюки. 28 моих товарищей сталось лежать на земле д. Каменюки. Это было 25 июня 1941 года. Плакать было некогда. Спешно устремились на север...".

8.3. Действия 4-й армии. Обстановка в тылу группировки. Действия дивизий 47-го стрелкового корпуса на барановичском направлении

25 июня штабом Западного фронта была получена телеграмма из штаба 10-й армии: "Части вышли на реку Зельвянка, противником заняты все переправы, прошу поддержать со стороны Бараыовичи".

В тылу армии уже третий день шли ожесточенные бои остатков 4-й армии и дивизий 47-го стрелкового корпуса с танками Гудериана. После провала контрудара 23 июня почти полностью утратившие боеспособность войска 4-й армии отошли далеко от границы и вели бои на слуцком направлении и под Барановичами - на 200-250 км в глубине советской территории. 14-й мехкорпус силами 30-й танковой дивизии полковника С. И. Богданова в лесах восточнее р. Ясельда завязал бой с 17-й танковой дивизией противника, что привело, со слов Ф. Гальдера, к "временному кризису". В бою на рубеже Тимковичи, Семежево, Красная Слобода генерал-майор С. И. Оборин был ранен и убыл в тыл; в командование корпусом вступил начальник штаба полковник И. В. Тутаринов.

Командующий 2-й танковой группой генерал-полковник Г. Гудериан ввел в бой 46-й моторизованный корпус генерала фон Фитингофа в составе 10-й танковой дивизии и моторизованной дивизии СС "Райх" (лейбштандарт "Великая Германия" оставался пока в распоряжении командующего группой армий "Центр").

Командование 4-й армии надеялось удержаться на рубеже Слуцкого укрепленного района, опираясь на его долговременные сооружения. Но, как выяснилось, надеяться было не на что. Вызванный в штаб армии комендант УРа полковник Н. Н. Денисов доложил командарму А. А. Коробкову, что строительство укрепрайона было прекращено еще в 1939 г. все его 129 дотов недостроены и законсервированы, все вооружениеиз них демонтировано еще весной и отгружено в 62-й Брестский укрепрайон, а из войск он имеет один батальон, охраняющий сооружения.

К. Т. Мазуров, добравшийся к полудню 25 июня до Слуцка, вспоминал, что городок был забит тылами 4-й армии и беженцами. Общественные здания, занятые под госпитали, были переполнены ранеными. Местное население выносило людям хлеб, воду и другие продукты. В штабе 28-го стрелкового корпуса Мазуров узнал о том, что Минск горит, штаб фронта эвакуируется в Могилев.

В течение дня 25 июня части 24-го моторизованного корпуса противника неоднократно атаковали оборону 55-й стрелковой дивизии, прикрывавшей слуцкое направление, но дальше рубежа железнодорожной ветки Барановичи - Лунинец не продвинулись. Части 3-й танковой дивизии продолжали подвергаться налетам, советская артиллерия снова вела огонь вдоль шоссе; для борьбы с нею в районе севернее шоссе (д. Нивиши) были развернуты батареи 75-го артполка.

Движение по восстановленному саперами мосту через Липнянку должно было начаться около полудня, но переправа по нему 1-го маршевого эшелона под командованием подполковника фон Левински была отложена и началась с двухчасовым опозданием, так как мост оказался слишком слаб для тяжелой боевой техники; передовым отрядом по-прежнему командовал обер-лейтенант Бюхтенкирх.

Состав эшелона был более чем внушителен: 3-я рота 1-го ОРБ, 5-я батарея 75-го артполка, 1-й батальон 394-го МП, 1-й батальон 6-го танкового полка, по батарее 543-го дивизиона ПТО, 59-го и 91-го зенитных артполков, штаб 6-го ТП и т. д.

Вечером, незадолго до наступления темноты, подразделения дивизии продолжили наступление на Слуцк. После ряда массированных авианалетов танкам противника удалось прорвать оборону 55-й дивизии в районе Синявки и развить наступление в сторону старой госграницы вдоль Варшавского шоссе. В бою погиб командир дивизии полковник Д. И. Иванюк, принявший на себя командование 128-м СП, командир которого перед войной убыл в учебный отпуск; соединением по-прежнему командовал начальник штаба подполковник Г. А. Тер-Гаспарян.

В результате прорыва соединение оказалось разрезанным на части. 107-й стрелковый полк был отброшен к Барановичам, 111-й и 128-й полки остались на мес-те - по обе стороны от шоссе. Был тяжело ранен командир 107-го СП подполковник Г. К. Чаганава. Теперь на слуцком направлении неприятелю могли противодействовать лишь отдельные отряды из состава 6-й и 42-й стрелковых дивизий 28-го корпуса, 30-й танковой дивизии 14-го мехкорпуса и 55-й дивизии, сохранившие автотранспорт и артиллерию. Д. Г. Павлов отдал приказ готовить полосу обороны в Слуцком укрепленном районе и по реке Случь.

На барановичском направлении весь день пыталась прорваться на северо-восток 18-я танковая дивизия противника. В тяжелейших условиях с ней вели бои три дивизии 47-го стрелкового корпуса: 121, 143 и 155-я. В район Шишицы - 25 км севернее Слуцка - прибыла опергруппа штаба 47-го стрелкового корпуса. Генерал-майор С. И. Поветкин получил от А. А. Коробкова задачу объединить под свое командование вышеуказанные дивизии, однако связи с ними не установил: дивизий в указанных районах не оказалось.

Вследствие того, что управление корпуса в район боев не прибыло и находилось в Бобруйске и Шишицах, каждое соединение действовало в целом самостоятельно. Координировать их действия по мере возможности пытался генерал-майор И. Н. Хабаров. В боях западнее Слонима и при обороне его восточной части 155-я дивизия понесла огромные потери. Погибли зам. командира 659-го стрелкового полка по полит, части Н. Н. Портала, командир 306-го легкого артполка А. И. Лосев, зам. по полит, части С. Л. Сакулин.

Командир батареи 297-го ЛАП 121-й стрелковой дивизии И. И. Тасминский вспоминал:

"25 июня 1941 года части трех стрелковых дивизий (155 сд, 121 сд и 143 сд) вели тяжелые оборонительные бои с танковыми дивизиями Гудериана на подступах к Барановичам возле деревень Гать, Третьяки и станции Лесная. К исходу дня 25 июня немцам удалось оттеснить эти три дивизии к Барановичам" [76, копия].

В журнале боевых действий 143-й СД показана несколько другая обстановка. К исходу дня 24 июня ее части заняли оборону на рубеже ст. Лесна, Тартак, удерживая этот рубеж до вечера 25 июня, несмотря на то что соседи справа (121-я и 155-я СД) отошли еще в начале дня 25 июня. Слева соседей не было.

И далее:

"Потери дивизии за 24 и 25 июня не были учтены, но были значительными. Потери противника: убито и ранено 450 человек. Уничтожено орудий - шесть, подбито танков - восемь, уничтожено автомашин - три.

В ночь с 25 на 26 июня 1941 г. части дивизии, находясь под сильным воздействием авиации, танков, артиллерии противника, отошли на рубеж Новый Мир. Но так как к этому времени 121 СД заняла этот рубеж, части дивизии заняли оборону по западной окраине Новый Мир".

В 60-й авиадивизии, весь боевой состав которой по-прежнему был представлен лишь одним 162-м истребительным полком, в этот день были исчерпаны все возможности к дальнейшему сопротивлению. Потерь в людях в полку не было, но большинство самолетов было выведено из строя при бомбардировках аэродрома, совершенно не имевшего средств ПВО (зенитчики бригадного района защищали только ж.-д. узел); изрытый воронками аэродром стал совершенно непригоден для полетов, с него невозможно было даже взлететь.

За три дня непрерывных боев многие из летчиков открыли свой боевой счет, в их числе были капитан Пятин, пилоты Овчаров и Бережной, а также будущий Герой Советского Союза Н. А. Козлов.

Командир дивизии Е. З. Татанашвили построил личный состав и зачитал приказ, суть которого была такова: уничтожить уцелевшие самолеты и покинуть Барановичи... [57, с. 113].

На шоссе, ведущем на еще не захваченный противником Слуцк, полковник остановил двигавшуюся на восток автоколонну. Потеснившись, армейцы посадили авиаторов на машины и тронулись дальше в надежде избежать окружения и выйти к Могилеву.

Примечание

Есть свидетельство, что Н. А. Козлов служил не в 162-м полку 43-й дивизии, а в 188-м ИАП 60-й ИАД (На грани возможного. - М.: 1990. С. 72-77, 331). Он мог заменить раненого летчика 162-го полка и воевать на его машине? Вполне. Но тогда не ясно, каким образом Г. Н. Захаров мог помнить его (бывший комдив 43-й ИАД встретил Козлова через много лет после войны, когда тот был уже генералом, и узнал). Вот такая нестыковка.

23 июня Козлов сбил "мессершмитт", открыв личный боевой счет и боевой счет полка. При отступлении, насмотревшись страшных сцен гибели при воздушных налетах детей и женщин, дал себе зарок: сбивать только бомбардировщики. К 9 мая 45-го на счету Н. А. Козлова было 130 боевых вылетов и

500

23 сбитых самолета (из них 20 бомбардировщиков). 24 сентября 1941 г. в районе Брянска он таранил Ю-88. 24 мая 1942 г. в районе ст. Морозовская под Сталинградом на истребителе Ми Г-3 он снова пошел на таран, на этот раз разведчика Ю-88. Поврежденную машину сумел посадить. Указом от 14 февраля 1943 г. ему присвоено звание Героя Советского Союза. Командовал 907-м истребительным авиаполком особого назначения.

О так называемом "слоеном пироге" в полосе 4-й армии

На одной из стен в казематах Брестской крепости при разборке ее развалин (вскоре после войны, когда крепость еще не имела Золотой Звезды и не была мемориалом) обнаружили надпись. Навсегда оставшийся неизвестным русский солдат нацарапал по штукатурке: "Умирали не срамя". Это смело можно отнести не только к защитникам крепости над Бугом. Так могли написать тысячи павших в Западной Белоруссии красноармейцев и командиров из всех соединений 4-й армии.

За три дня отступления с беспрерывными боями перед фронтом 4-й армии образовался своего рода "слоеный пирог": немецкие войска атаковали боевые порядки армии, а в их тылу на разном удалении от границы (повторяя маршрут отступления) дрались отряды, группы и даже целые части из состава 14-го и 28-го корпусов. Они не имели связи со штабом армии, было мало боеприпасов, почти отсутствовали продовольствие и медикаменты.

Несколько отрядов попало в окружение в районе Косово - станция Ивацевичи. Когда их обошли с обоих флангов танковые подразделения группы Гудериана, они соединились и действовали совместно. В кольце оказались основные силы 205-й моторизованной дивизии во главе с ее командиром полковником Ф. Ф. Кудюровым, отряд 22-й танковой дивизии под командой полковника И. В. Кононова, сводная группа 6-й Орловской Краснознаменной стрелковой дивизии полковника Осташенко и еще несколько групп. Проявленные ими в этих невероятно тяжелых условиях доблесть, героизм и готовность к самопожертвованию заслуживают того, чтобы написать о них.

После удачной в целом атаки утром 24 июня, не принесшей, однако, никакого территориального успеха ввиду мало-

501

численности советских войск, а лишь замедлившей продвижение 2-го эшелона 47-го МК противника, остатки 22-й танковой дивизии и отряд 6-й Краснознаменной СД отступили от шоссе и двинулись ранее определенным маршрутом - на Березу. У реки Ясельда они встретили 672-й артполк 205-й мотодивизии, командир которого рассказал, что и Береза уже взята противником, а основные силы 205-й севернее Селец отходят с рубежа на канале Мухавец за Ясельду (по данным радиоперехвата, Береза была занята в 9 часов утра 24 июня). Примерно в полдень все подразделения групп полковника Ф. А. Осташенко и полковника И. В. Кононова переправились на северный берег реки и сожгли за собой мост.

Теперь численность оставшихся во вражеском тылу и объединившихся частей 4-й армии (условно я назвал ее коссовской группой войск) составляла примерно 6 тысяч человек. Основу составляла 205-я МД, сохранившая штатную структуру и до 4000 бойцов, у Ф. А. Осташенко было свыше 600 человек, около 400 человек оставалось в 22-й ТД. Несколько сот штыков было в отряде, который возглавлял начальник разведки 28-го корпуса майор К. Г. Дмитриев.

С утра 24 июня гитлеровцы возобновили наступление вдоль шоссейной дороги Брест - Кобрин - Барановичи. Ожесточенные бои продолжились. Противнику удалось, подтянув свежие резервы, обойти фланги 721-го моторизованного полка и частью сил выйти ему в тыл. Возникла угроза полного окружения.

В этой тяжелой ситуации командир полка А. Г. Карапетян, проявив тактическую грамотность, оседлал и взял под контроль шоссейную дорогу, помешав врагу перебрасывать резервы к фронту. Одновременно разведгруппы полка совершили нападения на вражеские коммуникации. Был разгромлен немецкий штаб, колонна автомашин, захвачены важные боевые документы, оружие и продовольствие.

Однажды воинам полка улыбнулась удача: у переднего края его обороны неожиданно остановились вражеские танки. Оказалось, они остались без горючего. Ночью, выдвинувшись вперед, красноармейцы смелым налетом перебили охрану, танки были захвачены. Утром из орудий трофейных машин красноармейцы уже вели огонь по врагу.

Несколько суток в условиях окружения, испытывая нехватку боеприпасов и продовольствия, полк Карапетяна вел тяжелые бои с пре-

502

осходящими силами противника. Артиллерист Рахманов, будучи раненым, один уничтожил три немецких танка. Саперы Игнатов и Самсонян со связками гранат и бутылками с бензином преградили путь целой танковой колонне противника.

К исходу пятых суток неравных боев командир 721-го МП подполковник А. Г. Карапетян получил приказ от своего комдива Ф. Ф. Кудюрова: выходить с боем из окружения. Он собрал все силы полка в один кулак. Используя лесисто-болотистую местность, внезапным и дерзким ударом 721-й прорвал вражеское кольцо и, оторвавшись от преследования, скрылся в лесах [61, с. 160-161].

Кульминацией боев в районе Коссово можно считать 25 июня. Упорное сопротивление окруженных и невозможность полноценно использовать автостраду Брест-Барановичи немало раздражали немецкое командование. Оно усилило натиск на оборонявшихся, чтобы раз и навсегда покончить с ними. Продолжать и далее сражаться на реке Ясельда в условиях круговой обороны означало неминуемую гибель или пленение всех собравшихся здесь частей. В боях уже пали сотни бойцов и многие офицеры, в том числе начальник штаба 205-й МД подполковник С. Н. Попов [105, с. 141].

Все попытки радистов 205-й связаться со штабом армии оказались безуспешными, разведка установила, что войска неприятеля продвигаются по двум шоссе на Слоним и Барановичи. Полковник Ф. Ф. Кудюров принял решение оставить позиции по Ясельде и отходить на Ружаны и Слоним.

Примерно в полдень 25 июня головной полк дивизии в 2 км южнее Ружан вышел к шоссе, где завязал бой. Неожиданную помощь мотострелкам оказали экипажи трех ДБ-3, нанесших мощный бомбовый удар по врагу. Но вскоре в небе появились три Me-109... Трое летчиков воспользовались парашютами, из одной упавшей машины извлекли обожженного капитана, который умер в дороге, несмотря на оказанную помощь.

Когда стало ясно, что пробиться всеми силами на Слоним шансов нет, повернули в сторону Коссово.

Танкистам И. В. Кононова все же удалось прорваться в район Слонима. Кононов писал, что 25 июня они подошли к Шаре. Разведка обнаружила, что мост исправен и охраняется немцами при поддержке трех танков. Однако "охраняется" было бы сказано слишком сильно. Немцы были уверены, что на четвертый день боевых действий никаких со-

503

ветских войск с запада появиться не может. Поэтому они купались, загорали, одним словом, отдыхали, как на пикнике. Выкатив на прямую наводку 45-мм орудия, бойцы расстреляли вражеские танки и рассеяли охрану. Уничтожив за собой переправу, они направились на юго-восток [12, с. 185-186].

Остальные части двинулись в пинские болота. Вечером, выбив из Коссово батальон противника с пятью танками, похоронили умершего летчика на городской площади. Отряд 6-й дивизии значительно пополнился примкнувшими группами и одиночными военнослужащими.

Утром 26 июня 205-я МД с примкнувшими к ней отрядами выступила на Масиловичи - Жировицы, но вскоре была обнаружена противником, который атаковал ее и попытался окружить. Пришлось вновь отходить, прорываясь к большому лесному массиву в 10-12 км юго-западнее Бытеня.

Потери были сравнительно небольшими, но стало окончательно ясно, что вывести целиком такую группу войск не удастся. На общем совещании командиры подразделений и отрядов выработали план: разбиться на более мелкие группы, форсировать реку Гривда и на участке Ивацевичи - Доманово пробиваться на юго-восток, в сторону Лунинца.

Полковник Ф. А. Осташенко повел 800 человек, по 600 - Ф. Ф. Берков и тяжело раненный полковой комиссар С. Г. Пименов. 400 бойцов и командиров было у майора A. M. Дмитришина. Командир 205-й мотодивизии поступил аналогично.

Прорыв прошел успешно, но утром 28 июня советские войска при форсировании Гривды были атакованы авиацией противника и понесли серьезные потери, был убит командир одного из отрядов подполковник Ф. Ф. Берков.

1 июля отряд Осташенко столкнулся с мотопехотой противника. Не сумев преодолеть заслон, воины 6-й КрСД вынуждены были отступить, но вечером следующего дня им удалось пересечь дорогу Логишин - Доброславка и уйти еще дальше в глубь Полесья. Через несколько дней воины 6-й дивизии вышли к дороге Брест - Пинск - Калинковичи. 6 июля они встретили 75-ю дивизию, которую немцы так и не сумели уничтожить, и соединились с ней. Майор К. Г. Дмитриев со своими людьми вышел еще раньше, 28 июня.

3 июля командир 75-й СД С. И. Недвигин передал командующему 4-й армией А. А. Коробкову короткую записку - первую с 22 июня весточку о своем соединении:

"Красный пакет опоздал, а отсюда

504

и вся трагедия! Части попали под удар разрозненными группами. Лично с 22-го по 27-е вел бой с преобладающим по силе противником. Отсутствие горючего и боеприпасов вынудило оставить все в болотах и привести для противника в негодность" [108. т. 1, с. 68-69].

В 1944 г. когда советские войска вступили уже на территорию Румынии, судьба свела К. М. Симонова с одним интересным человеком. Ему было 56 лет (старик по тогдашним меркам), он был генерал-майором, Героем Советского Союза и командовал 232-й Сумско-Киевской стрелковой дивизией. Необычная манера командовать, образная речь выходца из шахтерских краев, природный ум и высокие душевные качества настолько покорили писателя, что он просто срисовал с него одного из персонажей 2-й и 3-й книг романа "Живые и мертвые" - генерала Кузьмича.

Им был Максим Евсеевич Козырь, тот самый, что был замом по строевой части у генерала И. С. Лазаренко в 42-й дивизии и командовал одним из отрядов в боях под Брестом. Как вспоминал Ф. А. Осташенко, днем 22 июня полковник Козырь со своими людьми перешел от Чернавчиц к Жабинке, и больше о нем ничего известно не было. Теперь сам он рассказывал военкору о том, что произошло дальше. Приукрасил, конечно, кое-что (наверное, после фронтовых ста грамм):

"Под Брест-Литовском собрались мы все генерал-майоры, голосовали, как в Гражданскую войну. Был выбран я временным командующим 4-й армией и остатки ее выводил из окружения. Вывел" [108, т. 2, с. 410].

Что ж, коротко, но по сути. Не растерялся и долг свой воинский выполнил.

Справка

Участник трех войн, семь раз раненный, кавалер четырех крестов Св. Георгия и ордена Красного Знамени за - 71, заместитель командира 50-го стрелкового корпуса 2-го Украинского фронта М. Е. Козырь погиб в бою в Чехословакии 23 апреля 1945 г. заскочив на автомашине в еще занятую противником деревню. Похоронен на Ольшанском кладбище в Праге. Семья (жена и сын), которую он считал погибшей утром 22 июня, как оказалось, была угнана в Германию и вернулась на Родину в 45-м.

505

8.4. Обстановка на молодечненском направлении. Действия 5-й танковой дивизии

Вошедший в подчинение командования 50-й стрелковой дивизии 262-й литовский полк, начавший в 4 часа ночи отход на реку Вилия, был на марше настигнут танками противника, в результате непродолжительного боя батареей ПТО 359-го СП были выведены из строя четыре немецких танка. Полк прикрывал отход 359-го стрелкового полка в район леса 1 км юго-восточнее Вышины. 49-й стрелковый полк с приданным 1-м дивизионом 257-го гаубичного артполка выдвигался в сторону Молодечно.

Прикрыв 2-м стрелковым полком на реке Вилия направление на Вилейку и 49-м стрелковым полком - направление на Молодечно, дивизия продвигалась в направлении райцентра Плещеницы с задачей занять Плезщеницкий участок Минского УРа. Переход совершался по маршруту Ставское, Сенише, Косуцкое, Рыбачье, Паханово, Старинки, Стайки.

После захвата Вильнюса части 20-й танковой дивизии 39-го МК вермахта в 02:20 25 июня выступили на юго-восток, в направлении Молодечно. Продвижение тормозилось в стычках с мелкими группами советских военнослужащих, с рассветом начались также и налеты авиации РККА.

7-я танковая дивизия двигалась левее, к озеру Нарочь и г. Вилейка, к исходу дня передовой отряд дивизии, не встречая особого сопротивления, достиг Вилейки и занял ее (вероятно, 2-й СП 50-й дивизии уже ушел к Плещеницам); после короткого отдыха подразделения 7-й ТД продолжили продвижение в юго-восточном направлении в обход Молодечно.

Части же 20-й танковой дивизии, двигавшиеся вдоль шоссе Вильнюс - Молодечно, утром были атакованы танкистами 5-й советской ТД, выполнявшими приказ командования 13-й армии Западного фронта.

В 03:30 полковник Ф. Ф. Федоров приказал командиру 9-го ТП взять Ошмяны, после чего двигаться на Вильнюс. Полковник И. П. Верков для атаки Ошмян сформировал группу из 4 машин БТ-7 и 6 бронемашин БА-10 под командованием капитана Новикова.

В 06:30 этот отряд выдвинулся к восточной окраине Ошмян, обнаружил движение колонны танков и мотопехоты врага, внезапно ударил по ней с тыла и ворвался в

506

местечко. Было подбито не менее пяти немецких танков и четыре противотанковых орудия, особенно отличился взвод старшего лейтенанта М. И. Веденеева. Капитан Новиков захватил легковую автомашину с документами, впоследствии переданными в штаб Западного фронта.

В этом бою отличился также рядовой Мулдахаджаев. 24 июня он был оставлен в Ошмянах для охраны нескольких неисправных танков, за которыми должны были прийти трактора-эвакуаторы. Когда в местечко вошли немцы, красноармеец забрался в один из танков и занял оборону. Ему предложили сдаться, но храбрец заявил, что у него достаточно снарядов и сдаваться он не намерен. Почти сутки он держал круговую оборону и покинул танк лишь тогда, когда в Ошмяны вошли машины отряда Новикова. Местные жители подвердили, что немцы удивились храбрости танкиста.

Группа полковника И. П. Веркова, действовавшая в другом районе, попала в окружение, едва вырвалась из него и была вынуждена с потерями отойти. Выручили их экипажи четырех танков под командой старшего лейтенанта В. И. Вержбицкого. Непосредственно на выручку своего командира Вержбицкий послал экипажи двух Т-34, две других машины поддерживали их огнем.

В частности, экипаж сержанта Н. В. Томильченко огнем и гусеницами разбил семь автомашин с пехотой и несколько бронетранспортеров. Командир второй тридцатьчетверки сержант Зайцев сгорел вместе с экипажем.

В оперативной сводке - 7 штаба Западного фронта от 25.6.41 остатки 5-й танковой дивизии (3 танка, 12 бронемашин и 40 автомашин) были указаны в 5 километрах уже юго-восточнее Молодечно. Сам Верков докладывал командиру дивизии:

"Полковнику тов[арищу] Федорову

Вышел из окружения с двумя танками и тремя бронемашинами, остальное погибло от ПТО пр[отивни]ка.

- Отхожу на Молодечно.

- Читал приказ штадива 50 сд и не понял, прошу указаний.

- Пр[отивни]к занял Сморгонь [силами] до батальона пехоты с артиллерией и ПТО в 14. 00.

Полковник Верков 25. 6. 4116. 05"

507

Не ясно, о каком приказе штаба 50-й дивизии идет речь и как И. П. Верков смоге ним ознакомиться. Сама дивизия была еще далеко, но в районе Ошмян, правда, вел разведку ее 6-й разведбатальон. Только он и мог войти в контакт с "федоровцами".

В районе Сморгони противника сдерживал взвод орудий младшего лейтенанта Романова. Два Т-34 под командованием секретаря партбюро 9-го полка И. И. Нужного прикрывали курсантов Виленского ВУ, отходивших по маршруту Сморгонь - Молодечно. Со слов политрука курсантского батальона А. Мичуды, в районе Мядининкай литовцы под командой капитана Й. Валюлиса разгромили десант противника. Затем они сражались у Ошмян, в районе Сморгони подбили связками гранат три вражеских танка. Отходили на Витебск и Лепель, везде участвовали в боях.

В оперсводке штаба фронта - 17 от 3 июля 1941 г. сообщалось:

"Лепель прикрывается сводным отрядом в составе курсантов минометного училища, Вильнюсского пехотного училиша и 103-го противотанкового дивизиона".

В середине июля оставшиеся в живых были направлены в Новокузнецк Кемеровской области, куда было переведено училище. Закончив его, молодые офицеры пополнили комсостав вновь сформированной 16-й литовской дивизии ("Забвению не подлежит", с. 44-45).

Когда танки И. И. Нужного и несколько бронемашин в районе с. Лебедь попали в окружение, на выручку к ним поспешили их товарищи. В яростном бою они подбили три танка, раздавили десять ПТО и несколько автомашин. Кроме самого политрука, храбро сражались лейтенант Ботин, капитан Е. А. Новиков и старший лейтенант Вержбицкий.

Но вскоре к противнику подошло подкрепление, которое начало охват нашего отряда с целью окружить и уничтожить его. При отходе на переправе через реку два Т-34 застряли без надежды вытащить их, в бронемашину политрука И. И. Нужного попал снаряд. Танкисты, испортив орудия и двигатели техники, забрали пулеметы с дисками, вышли из окружения и прибыли в свою часть, пройдя пешком 80 км.

Еще более результативные действия показал экипаж БТ-7 взвода управления дивизии в составе старшего сержанта Г. А. Найдина и красноармейца Копытова. Заняв огневую позицию в лесу, танкисты подпустили на короткую дистанцию

508

танковую колонну противника. Точными выстрелами были подбиты головная и замыкающая машины колонны. Пользуясь замешательством немцев, геройский экипаж расстрелял и остальные десять танков.

Также героически сражался с врагом сводный отряд истребителей танков из числа бойцов 5-го МСП, который был сформирован в Молодечно; возглавлял его оперуполномоченный особого отдела дивизии Жихарев.

После боев в районе Ошмяны-Сморгонь, где части 5-й танковой дивизии вели героические бои буквально до последнего танка, ее остатки были оттеснены еще дальше на восток. К исходу дня 25 июня части дивизии, осуществляя планомерный отход, временно сосредоточились в районе местечка Радошковичи. Устроив на дорогах завалы с целью замедлить продвижение противника, 5-я ТД продолжила отступление по шоссе Минск-Москва, подвергаясь неоднократным бомбардировкам с воздуха.

Справка

Герой Советского Союза Г. А. Найдин закончил службу в Вооруженных Силах СССР в звании полковника бронетанковых войск.

Как написано во всех исследованиях и в мемуарах, в этот день вместе с танкистами сражались бойцы войск НКВД из полка майора Пияшева. Но вряд ли командир 9-й ЖДД НКВД в своем докладе на имя начальника управления стал бы намеренно сгущать краски. Растоптанный бегущими армейцами 84-й полк ни в каких боях 25 июня участия не принимал, ибо к рассвету В. Н. Истомин нашел его за старой госграницей, где-то в районе Острошицкого Городка. Полковник заново сформировал пять рот, своего заместителя Гладченко направил на КП фронта. Тот до ночи не вернулся, зато в район расположения полка вышло 14-18 немецких танков, которые затем двинулись в сторону Минска. Решено было с наступлением темноты отойти еще дальше на юг или юго-восток [76, копия].

Так что фактически 25 июня против частей 39-го корпуса группы Гота на молодечненском направлении продолжали действовать остатки всего лишь одной советской дивизии, все той же 5-й танковой. Естественно, единичные, удачные для нас боестолкновения не могли изменить общую неблагоприятную ситуацию. В результате этих скоротечных боев, являвшихся в тактическом отношении 100%-ной импровизацией, продвижение на Минск с севера было задержано фактически

509

только на несколько часов, после чего немецкие танки вышли в район Молодечно.

Примерно в 20 часов управление 13-й армии было атаковано подразделением 20-й танковой дивизии вермахта с десантом на броне. В завязавшемся ожесточенном бою, в котором приняли участие работники штаба армии и 570-го армейского батальона связи, погибло более половины личного состава батальона и 35 офицеров армейского управления, в том числе начальник разведотдела полковник П. М. Волокитин. Противником были захвачены машины с шифровальными документами.

Двумя отдельными группами штаб 13-й с трудом сумел выйти из соприкосновения с неприятелем и направился к Минску. Основная масса штаба направилась через Городок под командованием заместителя начальника штаба армии подполковника С. П. Иванова.

В Городке хвост колонны штарма вновь был атакован танками противника, попаданием снаряда в бронемашину был убит начальник оргмоботдела подполковник К. В. Литвин.

Когда вышли к Минску, с горечью подсчитали потери: многие офицеры управления 13-й армии были заявлены пропавшими без вести. Майор Я. Ф. Игнатенко, офицер отдела кадров. Майор В. Т. Вороновский. командир 570-го ОБС. Позже он "высветится" среди партизан. Капитан Ф. А. Герасимов, еще один кадровик. Интендант 2-го ранга В. И. Безкишкин, начальник АХО. Старший лейтенант С. И. Бондаренко, начальник штаба 570-го ОБС. Интендант 2-го ранга Я. В. Амбарнов, помощник командира 7-го полка 4-й танковой дивизии, но проходит по списку управления 13-й армии. Майор И. А. Морозов, офицер автобронетанкого отдела. Техник-интендант 2 ранга Г. Т. Никаноров, начальник секретной части. Капитан А. С. Михеев, тоже из АБТО штарма. Полковник К. Н. Рапава, начальник химслужбы. Капитан А. П. Фоков, офицер отдела укомлектования. Полковник Г. В. Киршин, начальник АБТО.

Из донесения зам. начштаба 13-й армии от 26 июня 1941 г. (по событиям 25 июня):

"5-я танковая дивизия прикрывала направление Молодечно на линии Сморгонь и не в силах сдерживать противника отходила. К 16 часам в районе Молодечно у командира 5-й танковой дивизии осталось 5 танков и 12 бронемашин".

И все же в мозаике этих, казалось бы, понятных событий остается несколько не ложащихся в общее поле сегментов.

510

При выверке хронологии имеет место некоторая нестыковка, не позволяющая однозначно определить дату, когда немцы установили полный контроль над Вильнюсом и его окрестностями. По словам полковника Федорова, к 17 часам 23 июня Вильнюс был взят противником. Как докладывал командир 9-й ЖДД НКВД Истомин, в 19:30 город еще был наш и шел бой в 20 км западнее него, но на Молодечно валил сплошной поток отступающих войск. Танкист вермахта Х. Орлов (см. выше) писал, что немцы вошли в Город Милосердия утром 24 июня. Допустим, так. А почему не раньше, если остатки 5-й ТД отошли от города?

Темнеет в 20-х числах июня очень поздно, поэтому, вероятно, следует предположить, не заняли Вильнюс не потому, что не хотели, а потому, что не смогли либо чего-то опасались. Их заминка могла быть следствием того, что на окраинах Вильнюса, на подступах к нему и в нем самом продолжали оказывать сопротивление (и, возможно, немалое) какие-то советские части.

Предполагать можно все, что угодно, но мы до сих пор не знаем, какова была участь 10-го полка, 5-го разведбата и других частей 5-й ТД. Были их остатки в числе тех, кто вышел 24 июня к Молодечно, или же они были отрезаны от главных сил и продолжали сражаться в полном окружении в пригородах Вильнюса и на его улицах"

А ведь были еще подразделения 128-й и 184-й дивизий, были еще те, кто встретил войну непосредственно на границе. Хотя бы в теории, но можно допустить, что, отступив на восток, они все же пытались сражаться рядом с танкистами 5-й дивизии.

Бригадный комиссар Г. В. Ушаков писал, что утром 25 июня Ф. Ф. Федоров приказал командиру 9-го ТП И. П. Веркову после взятия Ошмян двигаться на Вильнюс. Не затем ли, чтобы соединиться с остававшимися там частями дивизии" Неважно, что приказ был заведомо невыполним, важно то, что принцип "Сам погибай, а товарища выручай" не был забыт и соблюдался.

И есть еще одно, пусть и косвенное, подтверждение моих предположений.

24 июня 53-й дальнебомбардировочный авиаполк (40-я дивизия 1-го авиакорпуса ДБА ГК) на машинах ДБ-За и ДБ-Зф бомбил Тильзит и 25-го собирался продолжить; потерь матчасти и личного состава за 22-24 июня не было. Но вечером прилетевший в полк командир дивизии полковник В. Е. Батурин отменил эту задачу и поставил новую: бомбить скопление

511

танков западнее Вильнюса. На разведку были высланы экипажи капитана Репкина и старших лейтенантов Ленькина и Богачева. Штурман А. И. Крылов принимал участие в этом вылете. Он писал, что заход на цель был произведен со стороны озера Нарочь вдоль шоссе Вильнюс-Полоцк ("дальники", как известно, летали не по плоским картам, а "по глобусу"). В районе белорусского местечка Сымонели наблюдали ожесточенный бой. А при подлете к Вильнюсу увидели, что ожесточенные бои идут и на его западной и юго-западной окраинах, у вокзала, на улицах и площадях (Крылов А. И. По приказу Ставки. - М.: ВИ, 1977. С. 14).

Танки, сгрудившиеся вокруг огромных цистерн автозаправщиков, летчики обнаружили и нанесли по ним точные удары, но от бешеного зенитного огня и атак истребителей понесли тяжелый урон - к сожалению, высланные на разведку экипажи не заметили скопления истребителей противника на вильнюсском аэродроме Парубанек. Из вылета не вернулось 17 машин ("аннушки" были беззащитны при атаках с задней полусферы), сам Крылов описал гибель девяти бомбардировщиков.

Полк потерял следующие экипажи: капитана А. Д. Третьякова, политрука К. С. Власова, старшего лейтенанта Б. П. Банникова, лейтенантов Ф. Е. Огаль-цова, В. И. Щербины, В. И. Сеничкина, Б. Н. Сотова, В. К. Власова, Ф. Е. Курочки, С. М. Образцова, Н. К. Щетенко, А. И. Шапошникова, В. А. Мурашова, Ф. И. Давыдова, В. Г. Грунявина. младших лейтенантов П. Я. Чубаря и В. Д. Иконникова. Ответным огнем из бортовых пулеметов советские авиаторы сбили 15 Me-109. Еще как минимум пять самолетов не вернулось на аэродромы 7-го и 204-го ДБАП.

Да, Вильно не стал ни Брестом, ни Либавой, ни Минском. Нельзя говорить о его героической обороне, ее, как таковой, не было. Но был героизм 5-й танковой дивизии, были герои-летчики, был еще кто-то, о ком мы пока не знаем. И не следует об этом забывать.

Части 3-го авиакорпуса бомбили колонны танков группы Гота, продвигавшиеся на Ошмяны. В 96-м полку 42-й дивизии не вернулось пять экипажей: командиров звеньев В. И. Григорьева, Г. И. Краснощекова, ПАБобрышева, пилотов М. Е. Плугина и А. П. Колоярцева (все в званиях младших лейтенантов).

Колонна, шедшая от Воложина на Молодечно, была атакована машинами И-15бис 215-го ШАП майора Рейно.

Вероятно, после получения сообщения об избиении 53-го полка соседей

512

командованием 3-го ДБАК было принято решение о нанесении "удара возмездия". В середине дня 207-й ДБАП двумя звеньями (это было все, что комполка Г. В. Титов после двух дней боев сумел поднять в воздух) совершил налет на аэродром Парубанек, было заявлено о выводе из строя около 40 истребителей Люфтваффе; потерь с нашей стороны не было.

Также летчики 42-й ДБАД принесли плохую весть: было обнаружено скопление танков противника уже в 25-30 км северо-западнее Минска.

Наблюдениями экипажей 212-го полка А. Е. Голованова и лично инспектора техники пилотирования корпуса майора О. Н. Боровкова информация была подтверждена, о чем было доложено в Генштаб и командованию ВВС фронта.

8. 5. За правым флангом. Действия 11-й армии. Контрудар на Каунас. Выдвижение 21-го механизированного корпуса в район Двинска

Ввод противником в бой в районе Каунаса двух свежих дивизий 2-го армейского корпуса резко осложнил ситуацию для 11-й армии, лишившейся к этому времени 128, 179 и 184-й стрелковых и 5-й танковой дивизий. Следовало отвести весьма уже избитый 16-й стрелковый корпус на рубеж реки Вилия (Нерис), чтобы закрепиться там, однако на заседании Военного совета фронта под нажимом представителя УПП РККА армейского комиссара 2 ранга В. Н. Борисова (о его "вкладе" в развитие событий в Прибалтике я уже писал) было принято прямо противоположное решение: 16-му корпусу перейти в наступление с целью вернуть Каунас. По получении приказа командира корпуса генерал-майора М. М. Иванова о наступлении, части 23-й дивизии начали выдвижение в район Свилайняй, Рудминяй, Ратуше, чтобы из него начать наступление вдоль шоссе Ионава-Каунас. Следом за 23-й должна была наступать 33-я СД, 5-й дивизии полковника Ф. П. Озерова предстояло атаковать Каунас с запада.

Во время развертывания дивизий 16-го корпуса противник сам перешел в наступление при поддержке авиации, занял Кармелаву и начал продвигаться на северо-восток в направлении Ионавы. Первым в соприкосновение с ним вошел 89-й

513

стрелковый полк (командир - майор Н. Ф. Батюк, в недалеком будущем - герой обороны Сталинграда). Его батальоны с ходу перешли в контрнаступление, из-за правого фланга выдвинулся и также вступил в бой 117-й стрелковый полк (командир - майор И. П. Бушин). Неприятельский авангард был смят, понес большие потери и в беспорядке отступил. Перейдя к преследованию, 23-я СД освободила Кармелаву и подошла к северо-восточной окраине Каунаса. Вплотную к восточной окраине удалось прорваться 5-й стрелковой дивизии. Однако противник, введя в бой из резерва еще одну пехотную дивизию, вынудил 5-ю СД отступить к реке Вилия.

Немцы предприняли попытку ударом в правый фланг остановить 89-й полк, переправив на лодках на южный берег Вилии несколько сот стрелков. Контратакой батальона старшего лейтенанта Д. С. Воронкина при поддержке огня полковой батареи и станковых пулеметов их намерение было сорвано. На поле боя осталось до 400 трупов, полсотни мотоциклов с колясками, 150 велосипедов.

В сражении между Ионавой и Каунасом 89-й СП уничтожил и вывел из строя ориентировочно до полутора тысяч вражеских солдат и офицеров, взял трофеи в виде пушек, автомашин, мотоциклов и другого снаряжения. До 900 захватчиков уничтожил 117-й полк. Воины 225-го; стрелкового полка (командир - подполковник Ф. И. Мацук) огнем рассеяли кавалерийскую часть и подбили несколько танков. Огневую поддержку пехоте обеспечивали подразделения 211-го ЛАП.

Собственные потери также были очень серьезными, выбыла из строя значительная часть начсостава. Когда немцы сами контратаковали и создалось угрожающее положение, командир дивизии генерал-майор В. Ф. Павлов лично повел в бой курсантов находившихся в резерве полковых школ, и геройски погиб. Также 25 июня под Каунасом был убит зам. командира 33-й дивизии полковой комиссар А. И. Силантьев.

К вечеру 25 июня 56-й МК Манштейна, отбросив ослабленные подразделения 188-й стрелковой дивизии, частью сил зашел в тыл 23-й и 33-й дивизиям, занял Ионаву и вышел на шоссе Каунас-Двинск еще в одном месте. 11-я армия, обойденная с обоих флангов, оказалась в оперативном окружении. Боевым распоряжением командующего армией 126-я СД была подчинена командиру 16-го корпуса с задачей при крыть его отход на рубеже Клампиняй, Сло-

514

бодка, Будели.

В районе м. Кроны к дивизии присоединились ее стрелковые батальоны, участвовавшие в строительстве приграничных укреплений.

25 июня командир 21-го механизированного корпуса получил боевую задачу от наркома обороны С. К. Тимошенко. Корпус поступал в распоряжение командования Северо-Западного фронта и должен был выдвинуться к Двинску, занять оборону на участке Ницгале, Краслава и не допустить форсирования противником Западной Двины. В 10 часов комкор Д. Д. Лелюшенко издал приказ, в котором его дивизиям предписывалось: совершив форсированный марш, к исходу дня 26 июня занять оборону по северному берегу Западной Двины.

Немецкая авиация дважды подвергла ожесточенным бомбардировкам расположение частей 21-го МК. Зенитчики сбили два Ю-87, взятый в плен пилот показал, что видел танковые колонны своих войск в 50-60 км юго-западнее Двинска.

Выполняя приказ командира корпуса, командиры 42-й и 46-й танковых дивизий выслали в направлении Двинска разведывательные дозоры, вслед за ними в 14:00 двинулись передовые отряды. Командирами отрядов были назначены командиры 42-го МСП майор А. М. Горяинови зам. командира 92-го ТП капитан Н. Н. Кузьменко (командир полка - майор Н. Г. Косогорский был болен).

В 16:00 выступили главные силы дивизий; согласно приказу - 01 по 46-й ТД 92-й полк возглавлял общую колонну. С началом марша части корпуса стали подвергаться налетам вражеской авиации, что в значительной мере снизило темп движения.

Между тем в самом Двинске боеспособных войсковых частей не было: повторялся "виленский вариант". 306-й отдельный зенитный артдивизион Шяуляйского района Северо-Западной зоны ПВО (командир - майор Мартынов) покинул город еще до подхода противника. 201-я воздушно-десантная бригада убыла в неизвестном направлении за несколько дней до начала войны. Расквартированная в Двинске 23-я стрелковая дивизия уже третьи сутки вела тяжелые бои в районе Каунаса. В городе остались лишь ее тыловые подразделения под общим командованием майора Еськова. В его распоряжении было всего две роты - одна из них заняла позицию у Двинской крепости, другая - у одного из мостов. Сами мосты охранялись двумя гарнизонами из состава 83-го железнодорож-ною полка 9-й ЖДД НКВД, их численность не превышала 50 человек; военнослужащие внутренних войск имели только легкое стрелковое оружие. Красноармейцы из хозвзвода 23-й СД отрыли окопы вдоль дамбы и заняли оборону у электростанции; саперы заминировали мост.

Опасаясь затяжных боев за переправы на Западной Двине и, соответственно, серьезных потерь, германское командование решило применить в Двинске многократно апробированный принцип "троянского коня". Уже несколько дней через город лился нерерывный людской поток отступавших остатков армейских частей и беженцев, и проникнуть в него не составляло большого труда. Диверсанты начали "готовить почву", в частности, сеяли панические слухи среди отступающих и убивали командиров и политработников. При переходе 127-го БАО из Двинска на оперативный аэродром был застрелен его зам. командира батальонный комиссар П. П. Хрипченко.

25 июня в Двинск проникла неприятельская разведгруппа, переодетая в советскую военную форму. Разведчики удостоверились, что его защитников всего лишь горстка, из артиллерии имеется только одно 45-мм ПТО, о чем было доложено командованию.

К исходу дня немцы были уже в Скрудалиене, всего в нескольких километрах от Двинска. 8-я танковая дивизия генерала Бромберга заняла позицию для последнего решающего броска.

8. 6. Действия 21-го стрелкового корпуса на лидском направлении

В оперсводке - 01 штаба 21-го стрелкового корпуса к 09:00 утра 25 июня констатировалось следующее положение его соединений. К моменту получения приказа штарма-13 - 01 части 17-й стрелковой дивизии, не встречая сопротивления противника, вышли на восточный берег р. Дзитва на участке Солишки (25 км северо-западнее Лиды), Белогрудцы (10 км юго-западнее Лиды), штаб размещался в лесу в 2 км юго-западнее д. Марьино.

Головной батальон 20-го стрелкового полка 37-й дивизии (командир полка - Груздов, звание не установлено) в 5 часов утра подошел к Трокели, не встретив противника. 91-й стрелковый полк той же дивизии (коман-дир - А. В. Северохин, звание не установлено), готовясь перейти в наступление с участка Ольговка, Раковщизна, сам в районе м. Трабы был внезапно атакован танками и мотопехотой противника и рассеян. Штадив-37, находившийся в Липнишках, полностью утратил управление своими частями.

50-я СД к утру 24 июня вышла в район Нарочи и разместилась на дневку в лесу северо-восточнее Куртенца, но в связи с тем, что к исходу дня передовые части противника вышли в район Сморгони, командарм-13 приказал прервать отдых и спешно двигаться на Сморгонь

С получением армейского приказа штаб 21-го СК (начальник штаба, генерал-майор Д. Е. Закутный) издал свой приказ - 01. Ввиду того, что обозначенный в приказе штаба армии рубеж обороны находился уже в руках противника, решение командира корпуса содержало значительные коррективы.

Планировалось начать наступление в 04:00 26 июня, уничтожить противостоящего противника и к исходу дня выйти на рубеж Гольшаны, Билякопцы, Эйшишки, Нача, обеспечивая себя от флангового удара со стороны Вильнюса. 24-й дивизии генерал-майора К. Н. Галицкого, имея главные силы на направлении Сувалишки, Ошмяны, надлежало выйти на рубеж Гольшаны, Клевица; 37-й дивизии полковника А. Е. Чехарина, имея главные силы на направлении Вороново, Большие Солечники, выйти на фронт Пуща, Билякопцы; 17-й дивизии генерал-майора Т. К. Бацанова, имея главные силы в общем направлении Радунь, Ораны, выйти на фронт Эйшишки, Нача. 8-й бригаде ПТО прочно удерживать рубеж по восточному берегу р. Дзитва, прикрывая Лиду с запада и юго-запада. Однако дальнейшее развитие событий пошло далеко не так, как планировало командование корпуса.

24-я стрелковая дивизия К. Н. Галицкого при выдвижении в западном направлении уже 25 июня столкнулась с частями 19-й танковой дивизии, входившей во второй эшелон 57-го моторизованного корпуса группы Г. Гота. Во встречном бою наше соединение одержало победу и отбросило противника за реку Клева.

Прекрасно действовали экипажи сводного танкового батальона майора Егорова, танки Т-34 и KB иногда просто таранили или давили гусеницами легкие немецкие машины. Потери противника были значительны, было уничтожено и выведено из строя до 30 танков (в литературе написано, чтоPz-III, но в 19-й дивизии были "единички", "двойки", 30 Pz-IV, 110 чешских Pz-38(t), "трешек" не было), более 50 автомашин, много мотоциклов.

8-я противотанковая бригада к 14 часам дня занимала рубеж обороны на подступах к р. Неман (по восточному берегу Дзитвы от Копцевичей до Белогруд), обращая особое внимание на прикрытие шоссейно-дорожных и железнодорожных мостов через Дзитву. Штаб бригады находился в роше в 12 км западнее Лиды.

Вечером штабом корпуса была составлена оперсводка - 2. По состоянию на 20:00, корпус заканчивал перегруппировку частей для перехода в наступление с утра 26 июня. Был установлен выход передовых частей противника в районы Блажан, Вороново, Бастунов, Гольшан, Герапон. Авиация противника наносила удары по ж.-д. станциям и районам сосредоточения войск.

К 18:00 части 21-го СК, отбрасывая мелкие подразделения противника, вышли на рубежи: Добровляны, Витушки (иск.), Водале (24-я СД); Дойлидки, Жижжа, ст. Бастуны, Бастуны (37-я СД); Трокеле, Эйтуны, Выдзишки (иск.), Дэрэшэ, Гориня (иск.), господский двор Маможин (17-я СД).

Были израсходованы артиллерийские боеприпасы и значительная часть других боеприпасов, в 37-й дивизии запасы вышли все. В целом положение находившихся севернее Немана окружных резервов можно было назвать угрожающим. Наступавший на них 57-й моторизованный корпус был практически не потрепан в предыдущих боях и представлял серьезную силу. В то же время, как явствует, в частности, из сводки по тылу 13-й армии - 1 на 6 часов утра 25 июня, было о чем горевать. Корпусные части 21-го СК, за исключением 264-го батальона связи, и тылы обеих дивизий не были отмобилизованы. Утром 17-я дивизия имела половину боекомплекта артиллерии и один боекомплект для стрелкового оружия, в 37-й дивизии, уже понесшей большие потери в боях 24 июня, боеприпасов не было (хотя ее 245-й ГАП "поживился" запасами 17-й СД, см. выше). В Железной дивизии была норма боеприпасов. Плохо было и с горючим, оно имелось только в дивизии К. Н. Галицкого (половина заправки). Как докладывал командир 8-й бригады, орудий у него хватало, но не было бронебойных выстрелов, а шрапнельных и осколочных на все расчеты было только 34 штуки. По распоряжениюштаба армии были "приватизированы" единственная радиостанция и 87 автомашин, в основном ЗИС-5, которые являлись тягачами орудий.

8. 7. Организация обороны мостов через Неман в районе станции Столбцы. Обстановка в районе Минска

Как писал в отчете начальник штаба 60-го ЖДП НКВД капитан Финенко, бронепоезд их полка, не сумев прибыть в Вильнюс в распоряжение командира дивизии, 25 июня перешел на станцию Столбцы юго-западнее Минска. Финенко оставил БЕПО для обороны железнодорожного и шоссейного мостов через Неман и выделил для этого же 1-ю роту полка в количестве 62 человек. Несколько позже по договоренности с 3-м отделом штаба фронта проходивший через Столбцы бронепоезд РККА был остановлен и подчинен командиру БЕПО - 60. Кроме бронепоездов, для обороны мостов в Столбцах были привлечены два зенитно-артиллерийских дивизиона и зенитно-пулеметная рота, этими силами оба моста обороня-ись от многочисленных налетов авиации противника в течение 25, 26 и 27 июня.

На подступах к Минску 25 июня оперативная обстановка серьезно изменилась в худшую сторону. Если за день до этого через боевые порядки дивизий 44-го и 2-го корпусов с запада шли только свои, то после полудня перед фронтом 64-й стрелковой дивизии появились немецкие танки.

Бывший командир дивизии генерал-майор С. И. Иовлев писал:

"Первые машины были обнаружены в колоннах наших войск, отступавших с запада через Радошковичи. Общего управления отступающими не было, части перепутались, об охранении никто не беспокоился. Вместе с войсками шло и местное население. Неудивительно, что немецкие танки могли оказаться в этом беспорядочном потоке".

Вечером и в ночь на 26 июня противник активных действий не проявлял, и только на участке 30-го стрелкового полка 64-й СД несколькими танковыми подразделениями им была произведена разведка боем. Разведгруппы получили организованный отпор, понесли потери и отошли влес юго-восточнее Радошковичей.

Для охраны окружного склада войск НКВД в Заславль прибыл бронепоезд 73-го железнодорожного полка 3-й ЖДД НКВД (командир бронепоезда - старший лейтенант Ф. Д. Малышев).

Командованием 44-го стрелкового корпуса, в который входила 64-я дивизия, было принято решение произвести разведку с целью выявления сил противника. И поздно вечером того же дня 25 июня произошло следующее событие.

Корпусная разведгруппа в составе мотострелковой и танковой рот (5 танкеток и 3 БА) 73-го разведбата 64-й стрелковой дивизии и мотострелковой роты 220-го разведбата 108-й стрелковой дивизии, имевшая задачу на проведение рейда в направлении Радошковичи - Красное - Молодечно, обнаружила в районе деревни Шелухи (4 км от Радошковичей) немецкую штабную колонну, до 20 автобусов и легковых автомашин. Остановившись на отдых, гитлеровцы повели себя крайне беспечно. Охранение было минимальным: три легких танка, две танкетки и четыре пулеметных расчета. Солдаты ставили палатки, офицеры купались в ручье или просто отдыхали.

Старший группы комбат 73-го ОРБ майор Я. В. Чумаков приказал силами отряда нанести по врагу удар с двух сторон. Группа добровольцев под командой зам. командира батальона старшего политрука Я. Е. Гонцова забросала танки гранатами, что было сигналом к началу атаки. Внезапный удар ошеломил врага. Некоторые пытались отстреливаться, но через полчаса все было кончено. Немцев перебили, взяв в плен восьмерых человек, в том числе трех старших офицеров. Среди убитых оказался и один генерал.

В ходе допроса пленных выяснилось, что разгрому подверглась оперативная группа штаба 39-го моторизованного корпуса вермахта. В захваченных машинах нашли четыре портфеля с документами, которые, после изучения их дивизионным командованием, были отправлены в штаб корпуса.

Среди документов оказалась карта с нанесенной обстановкой и подробной инструкцией к ней. Когда ее увидел подполковник С. П. Иванов, то, как опытный штабник, сразу понял бесценность трофея. На карте было показано оперативное построение всей немецкой группы армий "Центр"; особенно четко выделялись направления ударов 2-й и 3-й танковых групп.

"Перед нами лежал графический план первой наступа-тельной операции группы армий фельдмаршала фон Бока" [58, с. 60].

Спустя несколько дней эта карта буквально перевернула все представления руководства СССР о планах германского командования. Именно она стала одним из важнейших звеньев в цепи доводов, которые позволили маршалу Б. М. Шапошникову убедить Сталина в том, что главный удар нанесен немцами в Белоруссии, а не на юге страны. Несколько армий 2-го стратегического эшелона, предназначенных для Юго-Западного фронта, были переданы в состав Западного фронта. Но на судьбе белостокской группировки это уже никак не могло отразиться [там же, с. 61].

Танковые группы вермахта находились уже на подступах к Минску, завершая глубокий охват основных сил Западного фронта, а армейские корпуса 4-й и 9-й полевых армий ГА "Центр" стремились соединиться в районе Слонима, создавая второе (внутреннее) кольцо окружения вокруг белостокской группировки и части фронтовых резервов (21-й корпус, 24-я стрелковая дивизия, 8-я бригада противотанковых орудий).

Глава 9. 26 ИЮНЯ, ДЕНЬ 5-й

9.1. Действия частей 3-й армии

На пятый день войны бои на реке Неман продолжились с прежней ожесточенностью. В течение всего дня остатки войск 3-й армии продолжали сражаться с армейскими корпусами 9-й немецкой армии южнее Гродно и по южному берегу Немана на позициях от Мостов до устья реки Свислочь. Разрозненные подразделения армейских частей, оставшиеся на северном берегу Немана, пытались переправиться на южный берег или отходили в сторону Лиды, не зная, что там уже идут ожесточенные бои дивизий танковой группы Г. Гота с частями фронтового резерва (21-й стрелковый корпус, 24-я стрелковая дивизия, 8-я бригада ПТО).

Город еще не был взят, но, как писал в мемуарах бывший 2-й секретарь Лидского ГК КП(б)Б, а затем комиссар 37-й партизанской бригады С. К. Лещеня, по распоряжению Барановичского обкома работники горкома партии и горисполкома выехали в Столбцы, а на следующий день - в Могилев, в распоряжение ЦК компартии Белоруссии [74, с. 9].

На рассвете 26 июня остатки 59-го стрелкового полка 85-й СД пошли на прорыв через дорогу, блокированную накануне отрядом мотоциклистов. Поддерживавшие его ганки сразу же были сожжены средствами ПТО, пехоту встретил шквал ружейно-пулеметного огня. С криком "Ура!" прорвались, но две трети поднявшихся в атаку остались лежать на поле боя.

Основные силы 85-й стрелковой дивизии, достигнув в ходе ночною марша реки Свислочь, к утру 26 июня начали занимать оборону в рощах в районе одноименного совхоза. После про-хода арьергарда мост через реку был уничтожен.

Вечером, перед наступлением темноты, на западном берегу Свислочи появились пехотные подразделения противника. Обнаружив разрушенный мост, немцы остановились и стали располагаться на ночлег: беспечно, без боевого охранения, не подозревая, что по опушке рощ проходит передний край обороны советской дивизии.

Рощи эти до осени 1939 г. являлись частными владениями, поэтому по периметру были окружены низкими кирпичными стенками. Прикрываясь ими, подразделения 85-й ничем себя не выдавали и строго соблюдали приказ "не стрелять". Когда подготовка была закончена, открыли огонь по команде.

Шквал организованного огня из всех видов оружия, обрушенного на беспечных немцев с расстояния не более ста метров, явился для них полной неожиданностью. Началась паника, в которой красноармейцы расстреливали врага как в тире. Немцы не смогли оказать никакого сопротивления и понесли очень большие потери; в 85-й СД потерь не было.

Это была несомненная удача, но уже в ходе этого расстрела офицер штаба мехкорпуса доставил приказ генерала Д. К. Мостовенко об отходе дивизии еще дальше на восток - на рубеж р. Россь. Это последнее, что содержится в неоконченных воспоминаниях А. В. Бондовского.

Справка

Один деятель ветеранского движения, сам, кстати, не воевавший, в духе самых худших (а-ля Валерия Новодворская) "перестроечных" публикаций конца 80-х так описывал боевой путь 85-й СД:

"В 1941 году на окраине Гродно в районе нынешнего Румлевского моста была расквартирована 85-я стрелковая дивизия. Она одной из первых приняла бой с немцами в начале войны. Дивизия практически разбежалась - нечем было обороняться. Но из Ставки пришел приказ: вернуть Гродно. Офицеры собрали разбежавшихся по лесам солдат и практически с голыми штыками вышли против немецких танков. Эти бои шли в районе Румлевои Вишневца... Немцы просто подавили танками наших. Они все там и полегли. Бессмысленный был приказ..." (из материалов интернет-газеты "Биржа Информации. Гродно" - http://www.gazeta.grodno.by).

Откуда такая нелюбовь к дивизии, когда что ни фраза, то оговор и ложь, не знаю. Зато понятно, почему многие бывшие воины 85-й не особенно жаловали этого товарища - это заметно по их письмам.

Командир 700-го стрелкового полка М. И. Сипович

В этот день в 85-ю дивизию неожиданно вернулась группа бойцов 2-го батальона 141-го СП, одного из трех, что встретили войну на границе. Возглавлявший группу политрук рассказал, что с началом боевых действий их рота сама перешла в наступление, уничтожила пограничные посты немцев и углубилась во вражескую территорию. Проникнув в глубь территории, бойцы натолкнулись на неприятельских обозников,которых в короткой схватке уничтожили. Не имея связи с соседями, командир роты прекратил продвижение и отвел людей на исходный рубеж. Там тоже не оказалось соседей (бои шли восточнее), и красноармейцы направились на восток в поисках своего соединения.

В доказательство политрук показал трофей - немецкого битюга рыжей масти, запряженного в повозку армейского образца. Повозка была нагружена катушками изолированного телефонного кабеля, существование которого явилось большой новостью для связистов. Кабель не боялся воды, его трудно было порвать, не нужно было подвешивать.

Политрук передал в политотдел донесение с описанием действий роты и списком отличившихся, но оно, увы, до наших дней не сохранилось.

26 июня командующий 3-й армией В. И. Кузнецов забрал из отряда 204-й МД, державшего оборону южнее Гродно, 700-й моторизованный полк майора М. И. Сиповича, как вспоминал полковник Мандрик, для прикрытия деревни Мосты. С этого момента ничего о судьбе полка в дивизии известно не было.

Отряд 204-й при огневой поддержке орудий 657-го артполка продолжал вести ожесточенные бои с войсками 8-го армейского корпуса вермахта и начал отход к реке Щара лишь к исходу дня 26 июня. Также из 141-полка 85-й СД один батальон был направлен в распоряжение командира 11-го мехкорпуса, но, как вспоминал А. В. Бондовский, он не был уверен, что батальон дошел до места назначения, ибо КП корпуса к этому времени уже мог быть переведен в другое место.

По словам С. И. Мальцева, на рассвете 26 июня над Неманом в районе Мостов появилось несколько групп самолетов противника. Одна из них выбрала своей целью скопление живой силы и техники на берегу, но совместным огнем зенитной батареи и пулеметов один бомбардировщик был сбит. Позже на землю рухнула еще одна машина, что вызвало необычайный подъем энтузиазма у всех собравшихся на берегу. И когда у моста появился немецкий авангард, по нему из пулеметов и легких пушек был открыт огонь такой интенсивности, что мало кто из вражеских вояк унес ноги.

За день советские воины успешно отразили все попытки захватить переправы и форсировать Неман. Однако вечером начальник пограншколы майор Зиновьев собрал командиров подразделений и уже в который раз приказал начать отступление еще дальше в глубь тер-ритории Белоруссии - так, как того требовал приказ командования погранвойск.

Собрав на правобережье Немана тыловые части 56-й стрелковой дивизии, ее командир С. П. Сахнов повел их в направлении Мостов, чтобы переправиться через Неман и выйти в район Лунно. В районе западнее Лиды он встретил капитана, по-видимому, офицера связи штаба Западного фронта, от которого узнал, что штаб 3-й армии к тому времени находился в Лунно.

Двигаясь по дороге Лида - Желудок - Мосты, группа Сахнова в районе Желудка встретила командира 184-го Краснознаменного стрелкового полка своей дивизии подполковника П. М. Чугунова, который вел остатки полка в количестве примерно 700 человек при двух 45-мм орудиях. Подполковник доложил комдиву, что 184-й КрСП в течение 22, 23, 24 и 25 июня вел бои с немецко-фашистскими войсками, потеряв в этих боях две трети состава.

Объединенный отряд остановился на привал в районе Желудка и утром 27 июня снова двинулся в направлении Мосты - Лунно. Однако горстка личного состава 37-го стрелкового полка, шедшая из Щучина, разминулась с ними и вышла к Лиде.

Ф. У. Усманов писал:

"На 5-й день в лесу в окрестностях Лиды нас остановили. Там были артиллеристы, генералы и старшие офицеры. Таким образом мы вошли в общий поток - колонну отходящих наших частей".

Если бы они встретили отряд своей дивизии, там был бы только ОДИН генерал. Скорее всего, группа лейтенанта Васильева встретила управление 21 -го корпуса, дивизии которого действовали на лидском направлении.

Генерал Сахнов рассчитывал вывести собранных им людей и автотранспорт на южный берег Немана - в Лунно - через Мосты. Однако в район Мостов наметился выход частей противника. И, как уже можно считать установленным, именно 26 июня после взятия Скиделя и к Лунно прорвались немцы, и ни о какой переправе не могло быть и речи. Здесь разыгрался ожесточенный бой, в котором усиленной танками и бронетранспортерами пехоте противостояли подразделения 11-го мехкорпуса и 6-й бригады ПТО.

Недалеко от Лунно на северном берегу Немана находился аэродром Черлена. Все находившиеся на аэродроме самолеты 16-го бомбардировочного полка 11-й дивизии были уничтожены еще 22 июня, но огромные резервуары с топливом были целы. Советские частиуспели занять оборону; танкисты и расчеты уцелевших орудий прямой наводкой били по врагу, который рвался к переправе - деревянному, с арками, мосту, - и к топливу.

П. Н. Окуньков, завскладом 679-го противотанкового полка, вспоминал:

"Немцы окружили резервуары, стали заправлять свои машины. Наши артиллеристы прямой наводкой выстрелили в бензобаки" [76, письмо].

679-м ПТАП командовал майор X. Г. Мельник, но нет данных, был ли он жив 26 июня.

Когда удерживать мост стало невозможно, его облили бензином и подожгли; затем, оставив отряд прикрытия, войска начали отступать в сторону Мостов и дальше.

9.2. Действия фронтовой конно-механизированной группы

26 июня части группы генерала И. В. Болдина никаких активных действий не предпринимали и в основном оставались на прежних местах. Немцы отметили, что из Старой Дубовой в направлении Кузницы 17 танками была проведена одна демонстрационная атака; использование артиллерии минимально.

Полковник П. В. Яхонтов, ставший впоследствии партизанским командиром (командовал 1-й Кличевской бригадой), вспоминал, что согласно приказу командующего КМГ к рассвету 36-й кавдивизией была занята оборона на р. Свислочь. 24, 42 и 144-й кавполки - в 1-м эшелоне, 102-й кавалерийский и 8-й танковый - во 2-м (левый фланг дивизии находился севернее Б. Берестовицы, правый - напротив д. Репля).

Около 8 часов утра из района Лунно начал доноситься гул сильной артиллерийской стрельбы. Сразу же в этом направлении был выслан офицерский разъезд на трех бронемашинах (БА в дивизии появились вместе с офицерами связи, потерявшими свои части). Вернувшись, старший разъезда доложил невеселую новость: немцы форсировали Неман в районе Лунно и теснят части 3-й армии на юг.

Командир дивизии решил перебросить в район Репли 102-й и 24-й кавполки с задачей не дать возможности противнику развивать наступление в южном направлении, командиру 24-го полка оставить на Свислочи один усиленный эскадрон со станкопулеметным взводом.

В район севернее Репли Е. С. Зыбин выехал сам вместе с майо-ром Сагал иным. В полдень из района Индуры немцы численностью до усиленного батальона пехоты вышли к реке и, развернувшись в боевой порядок, пошли в наступление. Эскадрону 24-го КП было приказано сражаться до последнего, но в это время в штадив от командира 42-го полка поступила радиограмма с информацией, что противник обходит фланги. Эскадрону разрешено было начать отход к главным силам полка, в 42-й полк был послан офицер штаба с распоряжением об отходе полка в направлении Верейки. 8-му танковому полку приказывалось контратаковать противника, стремящегося охватить левый фланг 42-го кавполка, 144-му - удерживать свой рубеж.

Доложить комдиву об изменении обстановки и отданных распоряжениях начштаба отправил майора Б. С. Миллерова. Вернувшись, тот привез измененное решение: 144-му КП и 8-му ТП отходить в общем направлении Б. Берестовицы и далее в район стрельбища (2 км юго-западнее Волковыска), туда же отводится и 24-й КП.

Отход совершался под сильнейшим воздействием авиации противника, от командира 144-го полка Болдырева была получена радиограмма: "Авиацией противника в районе Большой Берестовицы полк рассеян, принимаю меры".

К исходу дня части дивизии на широком фронте, можно сказать, разрозненно, подошли к реке Россь. Сведений о 144-м, связь с которым прервалась и не была восстановлена, более не поступало. От командира дивизии прибыл майор Сагалин и передал следующее распоряжение: 42-му и 102-му кавполкам, используя броды на реке Россь, переправиться севернее Волковыска и сосредоточиться в Замковом лесу (2 км севернее Волковыска); к рассвету 27 июня выйти на шоссе Волковыск - Зельва с задачей прикрыть отход 27-й стрелковой дивизии. Комдив с 24-м кавполком и 8-м ТП переправился южнее Волковыска, обеспечивая отход 27-й с юга от шоссе.

Начав выполнение этого приказа, майор Яхонтов потерял связь с генералом Зыбиным - целостность 36-й дивизии, распавшейся на два отряда и неизвестно куда девшийся 144-й полк, была утрачена навсегда.

Теперь, после того как активные действия группы Болдина были прекращены, уже сами немцы перешли в наступление и в ряде мест добились успеха, ибо 6-й мехкорпус не мог противостоять им из-за отсутствия горючего и боеприпасов; его подразделения начали оставлять занимаемые рубежи. Как пи-сал В. А. Данилов, на следующий день, 27 июня, в штаб 6-го кавкорпуса вернулись офицеры, откомандированные к Болдину. От них узнали печальную весть о потере управления и фактическом распаде конно-механизированной группы 176, письмо]. Впоследствии штаб корпуса и отряд 36-й дивизии во главе с ее командиром отступали на восток вместе с танкистами генерала Д. К. Мостовенко.

ПРИКАЗ КОМАНДИРА 6-ГО КАВАЛЕРИЙСКОГО КОРПУСА:

"26.6.

14. 00. Лес южнее Еленя -[Гура].

1) С получением сего приказываю: выступить из занимаемого района и перейти в район Тростено, Литвин Луг, Озерок.

2) Передвигаться расчлененно, используя лесные массивы.

3) Обратно с делегатами связи - [прислать донесения] о времени выступления и о боевом состоянии.

4) КП корпуса до наступления темноты на месте, дальнейшем - южная окраина Тальковшины.

Командир 6 КК Никитин (подпись)"

В ночь на 26 июня первой начала отступать 4-я танковая дивизия. Ее сильно поредевшие части переправились через Свислочь и продолжили отход в восточном направлении, оставляя на дорогах танки, автомашины и другую технику с опустевшими баками. К сожалению, это последнее, что можно сказать о действиях соединения в районе Гродно. О том, что было дальше, имеются только отрывочные сведения, свидетельства непосредственных участников событий.

А. К. Игнатьев, разведрота 7-го танкового полка, башенный стрелок БА:

"Привели себя в порядок и стали двигаться дальше, но попали под первую очень сильную бомбежку... Немцы снизились очень низко и начали бомбить с головы колонны. Нас спасло от полного разгрома, что с левой стороны был лес и экипажи, кто как мог, шмыгнули в лес и уже точно попасть было сложно. Мы пытались по самолетам стрелять из пушек и пулеметов, но это было очень неэффективно. Танки почти не пострадали, пострадали наши 3 или 4 бронемашины из 16 и очень много автомашин, которые везли снаряжение и горю-чее. Когда наш экипаж выехал на дорогу, то на дороге все горело и рвались снаряды. Командир роты дал команду собрать роту в колонну. И я здесь увидел разбомбленные и простреленные наши бронемашины и раненых товарищей. Когда колонну привели в порядок, двинулись дальше по направлению Слонима" [76, письмо].

Г,Ф. Попков, 4-й гаубичный полк:

"Когда оказались на восточном берегу, впереди шел бой, но когда мы подъехали к местечку, то его уже не было, оно сгорело. На поле боя были видны следы рукопашной схватки, потому что и немцы и наши лежали, как снопы на поле. Немного пройдя, на опушке леса видели жуткую картину. Видать, наша конница здесь выходила из леса, и было много лошадей побитых и раненых, а раненая лошадь издает ужасные звуки - страшно слышать. Вот тут наш командир взвода лейтенант Ветчинкин и напустился на начальника штаба 2-го дивизиона капитана Разувасва, и если бы не ушел капитан, то, он, наверное, его бы застрелил... Мы двинулись дальше, но подошли к реке, где нужно было делать переправу. Но здесь переправиться не удалось, так [как] немец пристрелял все до кв[адратного] метра. Мы пошли на прорыв, бросив всю технику" [там же, письмо].

7-я танковая дивизия, еще не утратив полностью боеспособности, совместно со 128-м моторизованным полком 29-й МД, в течение дня 26 июня медленно откатывалась на юг. В 21 час того же дня дивизия, шедшая в арьергарде и прикрывавшая отход частей 29-й моторизованной и 36-й кавалерийской дивизий, свернула оборону у Крынок и восточнее них начала переправляться через р. Свислочь.

Считается, что генерал Болдин оказался в окружении и был отрезан от войск своей группы. Это не совсем так. В своих мемуарах генерал пишет, что он до 26 июня 1941 г. находился в боевых порядках, непосредственно контактируя с командиром 6-го кавалерийского корпуса. Не ясно, правда, как он руководил группой и руководил ли вообще (если речь идет о действительном принятии решений, а не сидении на НП).

Его адъютант старший лейтенант Е. С. Крицин рассказал кое-что военкору К. М. Симонову о тех днях, и это единственное свидетельство такого рода, ибо сам Болдин "стыдливо" подробности опустил,

"... у Берсстовицы нам разбили с самолета грузовик, и всех убило... Пересели с ним в другую машину - и в штаб армии. Он далтам указания, пробыл сутки и до 28 июня объезжал части. Ходил сам в трудную минуту в атаку с танковой группой у Кузница-Соколки..."

Ходить в атаки, конечно, можно и генералу, в особых обстоятельствах, но лучше все же для дела, чтобы он руководил сражением, а не участвовал в нем лично. Самоличное участие чревато потерей управления войсками, что, собственно, потом и произошло.

По словам сына пропавшего без вести зам. командира 128-го МП С. И. Ракитина, он встречался только с одним из сослуживцев отца, Таракановым. Но тот ничего конкретного сказать не мог, кроме того, что полк был разрезан немецкой мехколонной и они оказались по разные ее стороны.

Н. С. Халилов вспоминал:

"Полковника [Каруну] видел, когда мы, оставшиеся в живых 11 человек, отступали на восток, на одной лесной поляне. Он был в кабине ЗИС-5, на машине было несколько бойцов и пулеметы. Мы подошли к машине. Он нас не принял. Я залез на подножку кабины, но он меня пнул сапогом. Я упал, а он поехал".

124-й артполк РГК, так недолго пробывший в составе КМГ, успел за два дня уйти за Волковыск. Под Волковыском расстреляли по каким-то целям остатки боекомплекта, после этого в лесу были уничтожены штабные документы, и, как говорят, тогда же полк покинула большая часть комсостава. На остатках топлива потянулись на восток к Слониму.

Так запомнилось. Но в Слониме уже несколько дней были немцы, и вряд ли 124-й ГАП дошел до него. Скорее всего, он остановился где-то в Деречине, где были зимние квартиры 311-го ПАП РГК, или в Зельве. В конце концов, он мог идти в Пески, где сам стоял до мая месяца.

Ни одного целого склада ГСМ по дороге не нашли, топливо кончилось. Тогда бойцы сняли с орудий и закопали прицелы и замки, прострелили и подожгли двигатели тягачей. После печальной процедуры уничтожения матчасти личный состав двинулся к Барановичам [76, письмо личной переписки].

Выйти из окружения удалось немногим, но, по слухам, кто-то все же вынес на себе Знамя 124-го ГАП РГК. Судьба командования полка (командир - майор Дивизенко, зам. по политчасти батальонный комиссар Карпенко, начальник штаба - капитан Данилов) осталась неизвестной. Дивизенко "пробился" по ОБД, как пропавший без вести в июне 1941 г.

9.3. Отступление на восток. Действия диверсантов

При беспорядочном отходе и перемешивании тылов на восток уже двигались так называемые "дикие" колонны, в которые стихийно собирались автомашины, трактора, тягачи и повозки из разных частей. Даже если речь шла не о бегстве, а о выполнении какого-либо задания своего командования, из-за хаоса на автодорогах шансов найти родную часть почти не было. Авиация противника, пользуясь своей безнаказанностью, продолжала наносить по отступающим удар за ударом - кюветы и обочины дорог заполнялись разбитыми и поврежденными транспортными средствами и их обломками, по сторонам множились холмики безымянных могил.

В этой лавине, катящейся к старой госгранице, так бы и затерялась одинокая машина 50-го танкового полка, если бы не моя переписка с бывшим сержантом П. С. Коптяевым, поселившимся после освобождения из плена в городке бывшей Восточной Пруссии, носящем сейчас имя Гвардейск.

После того так в каком-то сосновом лесу были зарыты сейфы с документами 25-й танковой дивизии, разношерстная колонна автомашин тронулась в сторону Слонима. Но на каком-то из переходов машина, в которой кроме сержанта были младший политрук Боженко (старший) и еще до десятка людей, в том числе два незнакомых лейтенанта, отстала.

Отследить маршрут следования мне не удается, но не этим воспоминания Коптяева важны. Он стал свидетелем такого рода "работы" переодетых в советскую форму диверсантов, которая, скорее всего, была четко ими отрепетирована, многократно проделана на тяжких дорогах отступления и пожала весьма обильную жатву.

Проехав несколько дней в общем направлении на восток, грузовик с бойцами и командирами встретил военного регулировщика, который показал им двигаться прямо. Выехав на опушку леса, они увидели, что дорога идет по насыпи через заболоченную пойму реки и вся насыпь забита стоящими автомашинами. Мост был разрушен (название реки тоже установить не удалось, хотя не исключено, что это была Зельвянка), и старший колонны, полковник, руководил работами. Видимо, никакого саперного инвентаря у них не было, ибо солдаты не восстанавливали переправу, а камнями, бревнами, фаши-нами и землей просто перекрывали русло реки. Работали всю ночь, и к утру переход через реку был готов. Уже рассвело, и где-то вдали слышался рокот авиационных двигателей. Полковник громко скомандовал: "По машинам, заводить моторы, по сигналу зеленой ракетой начать движение". И вот здесь произошло то, что П. С. Коптяев запомнил на всю жизнь.

Головная машина тронулась с места и вдруг остановилась, застопорив движение всей колонны. Стоявший поблизости "лейтенант" выхватил пистолет и застрелил полковника. На него кинулись и обезоружили, а потом расстегнули на нем шинель: под ней оказался немецкий китель. По всей колонне началась стрельба, и тут налетели бомбардировщики. Все, кто мог, бросились врассыпную, в том числе и Коптяев с товарищами.

Машина 50-го полка стояла в самом хвосте, укрытая в кустарнике. Водитель сдал назад, в лес, потом вывернул направо, и через 3-4 километра они выехали к исправному понтонному мосту, где не было затора и стоял еще один полковник с автоматом, который, как оказалось, ждал здесь ту самую, только что уничтоженную на насыпи автоколонну (вероятно, регулировщик тоже был "липовый" и сознательно направлял машины к разрушенной переправе, когда неподалеку имелась целая).

Потом они двигались на Слоним уже в другой колонне. но снова отстали из-за того, что заглох двигатель (в эти дни заливали в бак все, что придется - когда спирт, а когда и керосин).

Когда подъехали к Слониму, навстречу им несся ЗИС-5, а на шоссе за ним рвались мины. Свернули на проселок и поехали в сторону Барановичей, но в какой-то деревушке заклинило двигатель. Бросив машину, разбились на группы и пошли пешком... В лагере военнопленных под Минском П. С. Коптяев встретил многих своих сослуживцев из 25-й дивизии [76, письмо личной переписки].

И. И. Кузнецов служил водителем грузовика в 25-м автотранспортном батальоне 25-й танковой дивизии. Его фронтовая судьба сложилась более счастливо, чем у П. С. Коптяева, но и ему при отступлении пришлось пройти через похожие испытания. Его письмо содержит конкретные даты и названия населенных пунктов, что весьма ценно.

"Первый и второй ень мы держали оборону, а к вечеру на второй день мы стали тступать. Мы проехали всю ночь, на третий день войны на восходе солнца мы были в Волковыске. В городе была паника. С нами эвакуировались офицерские жены и дети. Но мы далеко не ушли. Километров через 7-10 на пути у нас была протока, мосты были разбиты. Технику переносили буквально на себе, и тут налетели на нас гитлеровские стервятники и окончательно разбили нас".

Оставшиеся в живых собрались в группу и пошли на восток. К вечеру им встретилась колонна автомашин и другой техники. Ночь двигались вместе, а к утру кончилось горючее. Взять его было негде. "Один майор предложил пробираться лесами в сторону Новогрудка. Но впереди, на опушках леса, на просеках, были гитлеровские десанты. Мы пробивались сквозь десанты, уничтожали гитлеровцев".

Кузнецов писал, что в группе были случаи дезертирства, но немного. Рассеяв один заслон, отряд прошел дальше на восток, и примерно через 3 км сбежал один боец. "На просеке нас обстрелял десант. Мы разделились на две группы. Нас было примерно человек 50. Наша группа пошла в обход. Зашли с тыла, окружили его и уничтожили. Когда собрались мы все вместе, на нас набрел наш солдат, который убежал от нас. Он был в гражданской одежде. Наши солдаты узнали его, доложили майору". Майор приказал не стрелять, чтобы не поднимать шума, а заколоть дезертира штыком; приказ был выполнен.

Вечером 26 июня отряд вышел к Новогрудку. Город был уже сильно разрушен, магазины, ларьки, склады - все было раскрыто и разграблено. Солдаты разбрелись по магазинам в поисках продовольствия и курева, и в это время начался авианалет. Из переулка на центральную улицу выехали две полуторки. На углу, на повороте, из задней автомашины выскочил шофер, догнал переднюю машину, на ходу запрыгнул в кузов и уехал. И. И. Кузнецов начал осматривать брошенный грузовик, который был вроде бы в полном порядке. В это время от храма на холме к нему подбежал офицер, капитан или майор.

"Я осматривал полуторку. Он у меня спросил: "Ты шофер", я сказал: "Да". Он мне приказал или просто попросил: "Поедем, заберем раненых". Мы погрузили раненых и поехали в сторону Минска. Выехали за Новогрудок. Нас остановила одна молодая пара. Сказали, что мы на Минские проедем, по дороге высажен немецкий десант. В это время из молодого ельника вышел молодой лейтенант, с ним было человек 10 солдат. Они с майором потребовали у них документы. Когда обыскали их, обнаружили у них оружие. Они оказались гитлеровскими ла-зутчиками. Их тут же, на месте, расстреляли".

Дорога оказалась свободной. Много еще испытаний пережил шофер. Где-то под Минском какой-то "Иван Сусанин", показывая прямую дорогу, завел их в лес так, что солдаты на себе разворачивали полуторку. "Проводника" обыскали и тоже нашли компромат. Военврач 3 ранга из пистолета расстрелял его в упор.

"С ранеными мы выехали в Могилев. В Могилеве их определили в госпиталь. Майор остался при каком-то штабе, а меня - на формировочный пункт. Отсюда, от Днепра, началась моя нормальная фронтовая жизнь" [76, письмо].

9.4. Действия частей 10-й армии

Стрелковые части 10-й армии в течение дня разрозненно и без особо сильного воздействия наземного противника с запада отходили с рубежа рек Бебжа и Нарев на рубеж Сокулка - Валилы - Юшков Груд. 87-я пехотная дивизия 42-го армейского корпуса заняла крепость Осовец. Отдел разведки и контрразведки штаба 9-й армии в вечернем донесении, по состоянию на 18:10, докладывал: "10 км южнее Осовец отбита контратака противника при поддержке артиллерии. Большие потери противника. Пленных мало. Осовец очищен от противника" [76, справка из ИВИ МО РФ со ссылкой на ЦАМО. ф. 500, оп. 12454, д. 134, л. 57].

Трудно сказать, что в действительности скрывается за этим коротким сообщением. "Южнее Осовец" слишком расплывчато. Крепость Осовец в отличие от более старых крепостей не имела цитадели и состояла из системы фортов и других сооружений. Так что "южнее" (если считать от Укрепления 1 (Центральный форт) находится много чего разного: Укрепление III (Шведский форт), Укрепление 1У (Новый форт), Ломжинский редут, Лысая гора и Собачьи бугры.

Но зато есть воспоминания командира 200-го СП, которые кое-что объясняют. Г. Д. Маврин рассказывал, что утром 26 июня к его НП подъехала автомашина ГАЗ-ММ со счетверенной ЗПУ в кузове - в полк прибыл и. о. комдива полковник К. П. Дюков. Маврин доложил, что все атаки частей сосредоточившейся за рекой дивизии противника отбиты совместными действиями пехоты и 164-го ЛАП, потери противника значительны, особенно за последние два дня. Не дос-лушав конца доклада, Дюков приказал полку немедленно начать отход в общем направлении Волковыск - Зельва - Слоним. По его словам, Белосток был взят немцами (по моим данным, это произошло не ранее 27 июня), корпус находится в полуокружении, остальные части дивизии уже ушли. Приказав Г. Д. Маврину известить комполка-164 Радзивилла, он уехал.

Оставив рубеж на Бобре, полк побатальонно начал отходить в сторону Супрасли. Майор Маврин намеревался, оставив Кнышин в стороне, перелесками вывести свою часть в Супрасельскую пущу. На марше от неоднократных атак авиации стрелковый полк понес значительные потери в людях, а 164-й артполк потерял до трех четвертей оставшихся лошадей и упряжек - тащить орудия стало нечем. По пути следования неоднократно сталкивались с немецкой пехотой на автомашинах и мотоциклах, при невозможности уклониться втягивались в боестолкновения.

Вполне возможно, что, обнаружив отсутствие активных действий со стороны советских войск на острие выступа, а затем установив отвод на восток их тыловых и некоторых боевых частей, немецкое командование отдало своим подразделениям приказ прекратить сковывающие лобовые атаки на части 1 -го стрелкового корпуса, а по возможности стараться обойти их. Зато его авиация действовала беспрерывно, громя и кромсая отступающие колонны.

13-я стрелковая дивизия 5-го корпуса, находившаяся между 1-м корпусом и истекавшей кровью 86-й Краснознаменной дивизией, несколько дней простояла без боев на Нареве. В то время, когда оборона соседней дивизии подвергалась ожесточенным атакам и обстрелам и в конце концов была прорвана, части 13-й вели вялые перестрелки с даже не пытавшимся форсировать Нарев противником (причина столь странного решения командира 5-го СК А. В. Гарнова совершенно необъяснима).

В ночь на 26 июня она получила приказ об отходе в район Супрасельской пущи. На отходе части дивизии подверглись ожесточенным воздушным атакам, в результате чего соединение утратило целостность и фактически распалось.

В. Н. Логунов из 59-го батальона связи вспоминал:

"В последний раз я видел свой батальон во главе с капитаном Мирошником недалеко от Белостока. Тогда мы загружались в лесу оставленными кем-то боеприпасами и должны были догнать своих товарищей,ушедших вперед. Но когда мы, наконец, встретили их, нам закричали, чтобы мы побыстрее сворачивали в лес, так как здесь после бомбежки образовалась пробка из разбитых и сожженных машин. На подножку переднего грузовика вспрыгнул старший лейтенант Шпилев, начальник нашей школы связи, чтобы помочь нам объехать пробку лесом. Но тут впереди снова показались "юнкерсы" и, развернувшись, стали пикировать на уцелевшие машины. Мы не миновали общей участи. После той бомбежки я остался вдвоем с начальником интендантской службы батальона старшим лейтенантом Гайворонским" [76, копия].

С. А. Тимофеев из 48-го легкого артполка вспоминал:

"Дня три стояли на своем участке, немец на нас не пошел, а обошел нас стороной. Затем поступил приказ отступить, но мы были уже сзади. Пробивались с большими потерями в людях и орудиях. Под Белостоком от полка осталось человек 80, два орудия и зар[ядный[ ящик. Поступил приказ выходить из окружения группами до пяти человек. В р. Нареве (если память не изменяет) вынул из последнего орудия замок и забросил. Через какие населенные пункты проходил, уже не помню. Под г. Дзержинском (около Минска) был взят в плен".

П. С. Приходько из того же полка:

"Дивизия снялась со своей позиции и вышла на шоссе Замбрув - Белосток. Неприятель как будто этого ждал и обрушился на нас, расстреливая на голом месте. В этом бою был убит командир нашего 48-го ЛАП, а я ранен" [76, письмо].

Поздним вечером 26 июня оставшиеся без матчасти подразделения 164-го артполка пересекли железную дорогу и вышли к шоссе Белосток-Гродно.

В. В. Свешников писал:

"Железная дорога была пуста, а шоссе, насколько хватало глаз, было забито нашей брошенной техникой и автомашинами, повозками, тягачами, орудиями. Шоссе пролегало через вековой лес, и свернуть с него было некуда, кругом столетние сосны стояли стеной..."

К северо-востоку от областного центра разведка 200-го СП на одной из лесных опушек Супрасельской пущи натолкнулась на колонну корпусного управления, которое к этому времени уже утратило связь с обеими своими дивизиями.

В этот день в штабе корпуса случилось ЧП: не выдержав напряжения, застрелился начальник связи полковник В. Ф. Баландин. Это была не первая потеря, за день до этого был убит начальник оперативного отдела майор Е. С. Ставров-ский.

Генерал Ф. Д. Рубцов был рад встрече с военнослужащими 2-й СД, расспрашивал майора Маврина о дивизии, о полковнике Дюкове - когда в последний раз видел его. Внимательно выслушал доклад о боевых действиях, опечалился, узнав о разгроме артполка и потере всей матчасти.

Справка

В одном из последующих боев майор Г. Д. Маврин был тяжело ранен, в санитарной машине ему сделали срочную операцию по ампутации ноги. После возвращения из плена жил в Минске.

Как уже было сказано, 86-я стрелковая дивизия, в отличие от 13-й, с утра 22 июня была втянута в тяжелые бои: ей постоянно приходилось отражать ожесточенные атаки наземных войск вермахта и подвергаться мощным авианалетам. Оборона дивизии не выдержала, была прорвана в нескольких местах, и управление частями нарушилось.

Н. М. Николенко, ПНШ 330-го СП, так рассказывал об этом:

"На второй день боев мы заметили: пожар войны резко заходит нам с левого фланга, и в этот же день была потеряна связь с левым соседом и со штабом дивизии. На третий день... что пожар войны слева заходит нам в тыл, а с правого фланга противник беспрепятственио стал наносить мощные удары по нам. В такой обстановке командир полка полковник Ляшенко принял самостоятельное решение на отход. В ночь на 27 июня полк с приданными частями и подразделениями стал отходить на Белосток.

Утром 27 июня восточнее Белостока стали приводить себя в порядок и вели разведку в поисках штаба и других полков нашей дивизии, но поиски были безуспешными. Связь с ними была потеряна окончательно".

По пути к 330-му полку присоединилось несколько подразделений из остатков 13-й дивизии и более десятка танков из 25-й танковой дивизии.

В самом Белостоке в эти дни царил хаос. Паника, как часто бывает при спешной эвакуации, грабежи магазинов, беспорядочная стрельба, которую вел неизвестно кто, пожары, неизвестно кем зажигаемые.

Группа офицеров из 261-го стрелкового полка 2-й дивизии у ресторана "Европа" была обстреляна из автоматического оружия. В ответ на пальбу откуда-то вывернул танк KB, давший по зданию, из которого велся огонь, несколько выстрелов из орудия.

Бывший командир 128-го противотанкового дивизиона Б. Х. Алимбаев вспоминал, что, когда колонна его части подошла к Белостоку, на западной ок-раине города она была атакована немецкими солдатами (вроде бы десантниками) при поддержке 81-мм минометов. Огонь велея с обеих сторон шоссе из-за строений и изгородей. В ходе ожесточенного боя немцы отступили на северо-восток, в лес, оставив до 40 трупов и два разбитых миномета. Противотанкисты потеряли два орудия, тягач, автомашину и семь бойцов; более десяти человек получили ранения.

Между тем головные колонны тыловых частей 10-й армии, еще 22 июня начавших эвакуацию на восток, в этот день (и даже за день до этого) вышли к реке Зельвянке, но переправы на ей уже были захвачены немцами. Этого командование армии икак не ожидало, не ожидали и сами тыловики. Как выяснилось уже после войны из трофейных документов, немецкая 9-я МД из группы Гудериана, по-прежнему занимая район Слоним, Зельва, вошла в подчинение 4-й полевой армии вермахта со следующей задачей: прикрыть с тыла наступление 7-го моторизованного корпуса и не допустить прорыва 10-й армии на восток.

Продолжались, несмотря на прорванный фронт, тяжелые бои на левом фланге армии. Остатки 31-й танковой дивизии 3-го мехкорпуса, уже не имевшие матчасти, отдельными отрядами продолжали сдерживать противника в районе Беловежской пущи. Командир медсанбата доложил полковнику. А. Колиховичу, что в тылу появились немецкие танки. Как написал после войны в своих мемуарах полковник Кочетков, этому времени прежняя структура дивизии не существовала, полков не было, имелись группы вооруженных людей, каждая из которых по численности представляла собой нечто реднес между ротой и батальоном.

Левый фланг и центр 9-го армейского корпуса противника настолько уже углубились в территорию Белоруссии, что заняли населенный пункт Свислочь юго-западнее Волковыска.

Н. С. Степутенко писал:

"Спешно устремились на север: девочка нас [предупредила: выйти на] Пружаны невозможно. Немцы, немцы, немцы... везде. Изд. Каменюки один из старших офицеров направлял всех на г. Волковыск. Через Большое Попелево, д. Борки, Порозово достигли горяший, но без немцев г. Зельва. Волковыск гремел артиллерией и горел. Из Зельвы я был направлен на р. Неман, где в районе г. Мосты собирались остатки наших разбитых подразделений".

Соседняяс частями 31-й ТД 49-я стрелковая дивизия 4-й армии после жестоких боев распалась и разделилась на четыре отряда, которые вне связи друг с другом отходили через Беловежскую пушу. Один отряд повел лично командир дивизии К. Ф. Васильев, второй - начальник штаба майор С. И. Гуров. Два других отряда возглавляли командиры 212-го и 222-го стрелковых полков майор Н. И. Коваленко и полковник И. М. Яшин.

9.5. За левым флангом. Действия войск 4-й армии

За левым флангом белостокской группировки части Гудериана и фон Клюге продолжали продвигаться на восток, тесня остатки частей 4-й армии и фронтовых резервов. Остатки 4-й, ведя арьергардные бои, отходили в направлении на Слуик. Возле расположения штаба 55-й дивизии и. о. командира подполковник Г. А. Тер-Гаспарян развернул сборный пункт, на котором стали собираться военнослужащие как из состава своей дивизии (в частности, 111-го стрелкового полка), так и дивизий 28-го стрелкового корпуса.

Около 8 часов утра после усиленной обработки переднего края частей 4-й армии танковые части 24-го моторизованного корпуса противника вновь прорвали оборону 55-й стрелковой дивизии и 14-го мехкорпуса на линии УРа и продвинулись в сторону Слуцка. Под удар попало управление 4-й армии, располагавшееся в Гулевичах. Севернее Гулевичей немцы ненадолго были задержаны противотанковым заслоном. Организация обороны Слуцка была возложена на управление 28-го стрелкового корпуса генерал-майора В. С. Полова, но к исходу дня штаб 28-го СК убыл для организации обороны на р. Птичь; оборона Слуцка была поручена остаткам 14-го мехкорпуса, но ничего существенного для организации обороны полковник И. В. Тугаринов собрать не смог.

Вечером противником было предпринято несколько атак при массированной поддержке артиллерии и авиации. Мотострелки 3-й танковой дивизии при поддержке роты танков пытались прорваться в город вдоль железнодорожной насыпи, но были отбиты. После подхода 1-го батальона 6-го ТП последовала атака на широком фронте, так как местность была проходима по обе сто-роны от шоссе. Танки обстреливали позиции советской артиллерии, затем открыла огонь подошедшая батарея 75-го артполка. Когда подоспел 1-й батальон 394-го мотополка, в ночь на 27 июня немцы отбросили сводный отряд 28-го корпуса и ворвались в северную часть Слуцка, но были остановлены на р. Случь - советские войска взорвали мост у д. Весея и огнем артиллерии не подпускали вражеских саперов. Разведывательные группы расползлись вверх и вниз по течению в поисках бродов, при этом советский снайпер застрелил лейтенанта фон Кикбуша из 1-го батальона 6-го ТП. 1-й батальон 394-го МП под командованием майора Кратценберга занимался зачисткой горящего Слуцка.

Севернее прорыва 24-го корпуса, в районе шоссе Брест - Барановичи - Минск, продолжали сражаться сильно обескровленные дивизии 47-го корпуса, не имевшие единого управления, так как штаб корпуса прибыть в район боев не успел и находился в Бобруйске. Днем 26 июня части 143-й дивизии были переброшены к железнодорожной магистрали Белосток - Барановичи и заняли оборону западнее 5 км Барановичей. Под сильным воздействием авиации и танков противника они снова понесли значительные потери и были вынуждены вечером 26 июня отойти в направлении г. Несвиж. Смертью храбрых погиб командир дивизии генерал-майор Д. П. Сафонов, командование принял на себя начальник штаба полковник Передехов. Потери, нанесенные противнику, оценивались следующим образом: убито и ранено до 650 солдат и офицеров, уничтожено пять орудий, подбито восемь танков, уничтожен броневик и три автомашины.

Около 17 часов вечера у деревни Новая Мышь, что на западной окраине Барановичей, 297-й легкий артполк 121-й дивизии был атакован танками противника при поддержке пехоты. Бой, во время которого больше половины личного состава было убито и ранено, длился до наступления темноты, но прорваться немцам не удалось. На рассвете красноармейцы подошли к подбитым немецким танкам, чтобы снять с них пулеметы. В тех машинах, что были выведены из строя, но не сгорели, обнаружили значительное количество шоколада, который использовали по назначению.

Кроме трех дивизий 47-го корпуса для сдерживания противника, действующего на барановичском направлении, ко-мандованием 4-й армии были использованы части формируемого 17-го механизированного корпуса, который не был отведен в тыл для доукомплектования. Однако остановить неприятеля все равно не удалось, а корпус фактически прекратил существование. Л. М. Сандалов написал, что генерал-майор И. Н. Хабаров, осуществлявший общее руководство действиями частей в районе Барановичей, был убит, однако его фамилия "всплыла" в ходе Берлинской операции (19 апреля 1945 г. ему было присвоено звание генерал-лейтенанта).

9.6. За правым флангом. Форсирование противником. Западной Двины, взятие Двинска. Выход частей 11-й армии из окружения

К северу и северо-западу от Минска (не только в полосе Западного фронта, но и, если брать шире, за его правым флангом) события развивались следующими образом.

Покинув в ночь с 25 на 26 июня район Паневежиса, колонна автомашин управления Северо-Западного фронта между 6 и 7 часами утра достигла Двинска и переправилась на северный берег Западной Двины. Буквально сразу вслед за ними к Двинску подошел авангард 8-й танковой дивизии 56-го моторизованного корпуса генерала Манштейна. Впереди танкистов на четырех грузовиках советского производства ехали диверсанты 8-й роты спецполка "Бранденбург-800", которым отводилась главная роль в захвате шоссейного и железнодорожного мостов; главной целью был шоссейно-дорожный мост. Большинство диверсантов являлось белоэмигрантами или этническими немцами российского происхождения (т. н. "фольксдойче"), следовательно, все свободно владели русским языком.

Рано утром большая группа "бранденбургеров", переодетых в красноармейскую форму, сконцентрировалась в районе Гривы. Часть их на лодках переправилась из пригорода Юдовка на южном берегу в район Гаек на северном, чтобы атаковать охрану мостов с тыла. Едва штаб Ф. И. Кузнецова покинул Двинск, как за его спиной у мостов началась стрельба. Командир шедшего в арьергарде батальона охраны штаба фронта развернул своих людей из походной колонны в боевой поря-док; с двумя бронемашинами он имел реальные шансы свести на нет все усилия диверсантов. Но командующий фронтом тоже услышал стрельбу на мостах и отправил назад своего адъютанта. Батальон вместе со штабом ушел на Резекне, а охрана мостов осталась без поддержки.

В завязавшейся перестрелке с охраной дорожного моста командовавший диверсантами офицер и несколько его подчиненных были убиты или ранены, фельдфебель Крукеберг в ходе схватки перерубил провода, идущие к заложенным зарядам. Мост был захвачен неповрежденным, а почти все его защитники погибли. Железнодорожный мост был подорван, но полученные повреждения оказались незначительными. На мосту командир роты лейтенант В. Кнак и еще пять солдат были убиты попаданием в их грузовик снаряда, выпушенного из танка неустановленной принадлежности (Фаулер У. План "Барбаросса" - блицкриг на Востоке. 7 первых дней операции. - М.: Эксмо, 2007. С. 101 - 102). В город рванулась вражеская пехота и танки.

Начальник штаба Белорусского погранокруга - война застала его в Литве - полковник С. А. Сухарев при переговорах из Полоцка с начальником 3-го отдела 1-го управления ГУ погранвойск полковником П. Ф. Угловским сообщал следующее:

"Угловский: Прошу дать сводку об обстановке, особенно положении в Двинске.

Сухарев: Средствами наблюдения [в] направлении Двинск веду непрерывно. Мой командир связи старший лейтенант Озаров, находясь 26.6 на КП Морозова, наблюдал завязку боя в Двинске. Ко мне влились 9 красноармейцев 1-й роты 83 жд полка, охранявшие [в] Двинске 2 моста. Красноармеец Храброе Сергей, призыва 1939 г. лично охранял шоссейный мост и наблюдал, как по нему из тыла переодетые в форму РККА [диверсанты] бросали гранаты, стреляли из винтовок, а после через мост пошли 3 танка с группами пехоты за ними" [76, копия]."

После форсирования Двины в городе завязались ожесточенные уличные бои, в ходе которых пострадали многие здания в центральных кварталах. Действия неприятельской мотопехоты поддерживали танки и авиация. Отстреливаясь из винтовок, пулеметов и единственной противотанковой пушки, красноармейцы были оттеснены на северо-восточную окраину Двинска и закрепились у озера Губище: в районе скотобойни, еврейскогокладбища и водокачки. К 09:40 город был полностью захвачен. К исходу дня немцами в районе Двинскабыло якобы подбито 20 советских танков, 20 полевых и 17 противотанковых орудий. Поскольку 21-й мехкорпус Д. Д. Лелюшенко еще находился на марше, танки могли принадлежать только 3-му механизированному корпусу, скорее всего, 2-й танковой дивизии.

Таким образом, взяв Двинск, Манштейн фактически упредил в развертывании на рубеже Западной Двины соединения 2-го стратегического эшелона: 21-й мехкорпус 27-й армии и 51-й стрелковый корпус 22-й армии (командир корпуса - генерал-майор А. М. Марков).

Утром 26 июня авиация противника вновь нанесла ряд ударов по находившимся на марше колоннам 21-го мехкорпуса. Было уничтожено и повреждено значительное количество транспортных машин и средств тяги артиллерии, в результате чего матчасть артиллерийских дивизионов пришлось перевозить челночными рейсами.

После полудня 46-я танковая дивизия подошла к г. Резекне. Юго-западнее Резекне отряд 92-го танкового полка открыл артогонь по движущейся по параллельно проходящей дороге мехколонне противника, но сразу же был атакован авиацией. Когда налет закончился, выяснилось, что вражеский передовой отряд уклонился от боя и проследовал дальше на северо-восток. Потери удручали: около сорока убитых, более двадцати раненых, вышла из строя часть танков (Семенов НС. Время не властно. - М.: 1988. С. 24).

Получив информацию о событиях в Двинске, командование Северо-Западного фронта предприняло попытку отбить город силами отходивших бойцов и переброшенных на этот участок резервных частей. Для стабилизации обстановки командующий фронтом направил в район Двинска своего помощника по ВУЗам генерал-лейтенанта С. Д. Акимова и начальника артиллерии генерал-майора артиллерии П. М. Белова; днем они прибыли в район бевых действий. Благодаря их умелому руководству удалось организовать несколько контратак и приостановить расширение вражеского плацдарма на берегу Двины. Попытка разбомбить мосты, предпринятая экипажами 31-го скоростного бомбардировочного полка 6-й смешанной дивизии (уже 22 июня он был подчинен команди-ру 7-й САД), окончилась неудачей, было потеряно 4 машины: старшего политрука А. Н. Чижикова, младшего лейтенанта В. М. Бычкова, капитана Б. А. Березина и старшего лейтенанта М. В. Яковлева.

В сумерках С. Д. Акимов провел рекогносцировку переднего края в районе Новое Строение. На обратном пути его бронемашина была обстреляна, но все обошлось благополучно.

Вечером, по состоянию на 22:35, командующий войсками Северо-Западного фронта генерал-полковник Ф. И. Кузнецов доложил наркому обороны С. К. Тимошенко:

"Двинск заняли танки противника. Потребовал восстановить положение". Нарком приказал любой ценой вернуть город и ликвидировать вражеский плацдарм на северном берегу Западной Двины. Однако все попытки вернуть назад и удержать Двинск, предпринятые силами 9-й и 20-й бригад 5-го воздушно-десантного корпуса (командир - генерал-майор И. С. Безуглый), окончились безрезультатно. Лишь вечером 26 июня советским войскам удалось на короткое время выбить противника из города, но этим все и ограничилось.

Утром 27 июня С. Д. Акимов направил в штаб фронта боевое донесение. В нем он сообщал, что лишь отдельным взводам и отделениям удалось проникнуть в город с северной и северо-восточной окраин, но контратаками подошедших резервов с массированным применением автоматического оружия и артиллерии они были отброшены. Противник применял крупнокалиберные пулеметы, использовал танки как неподвижные огневые точки; стрельба велась из окон домов, с чердаков и деревьев. Основной причиной неудачи Акимов назвал полное отсутствие с нашей стороны танков и слабую поддержку артиллерии (имелось всего 6 орудий).

10-я воздушно-десантная бригада полковника С. С. Гурьева вообще в этих боях не участвовала, ибо война застала ее в отрыве от своего соединения. Есть очень скупое упоминание о том, что война застала ее в районе Паневежиса, где, как известно, должно было быть развернуто полевое управление Северо-Западного фронта. Первое официальное упоминание о ней (т. н. "группа Гурьева") встречается только в боевом приказе штаба 27-й армии - 017 от 1 июля:

"Группе Гурьева прикрыть рубеж оз. Лубана, Виланы, Приже-во, прочно обеспечивая связь с группой Акимова и ведя глубокую разведку в сторону до р. Зап. Двина" (СБД - 34, с. 261).

В течение дня 26 июня 23-я СД 11-й армии продолжала удерживать Кармелаву и ряд населенных пунктов вблизи шоссе Каунас-Ионава. Немцам удалось отсечь и окружить 117-й полк, 89-й и 225-й СП отошли на новый рубеж. В командование дивизией вместо погибшего В. Ф. Павлова вступил комендант 44-го Шяуляйского укрепленного района генерал-майор С. Г. Горячев.

Силами 33-й стрелковой и 84-й моторизованной дивизий была предпринята попытка выбить части противника из Ионавы. В 06:30, после непродолжительной огневой подготовки, 41-й моторизованный полк перешел в наступление на Ионаву без поддержки танков. Стрелковые цепи, едва поднявшись, попали под губительный артиллерийский огонь противника, понесли большие потери и залегли. Командир полка Ивановский растерялся и трижды пытался поднять людей в атаку, вместо того чтобы отвести их на исходные и организовать наступление заново. Прибывший начальник штаба дивизии полковник М. С. Терешенко приказал прекратить атаки ввиду их бессмысленности; он сообщил, что противник вновь обошел дивизию и полку грозит окружение.

46-й танковый полк при атаках на Ионаву был придан 33-й стрелковой дивизии. Первую атаку возглавил лично командир полка полковник П. Н. Есин. Ему первому удалось прорваться на своем танке к мосту через Вилию, однако танки попали под сильный противотанковый огонь противника и вынуждены были отойти на исходный рубеж. Вторая атака, возглавляемая начальником штаба подполковником А. В. Зазимко, также окончилась неудачей.

Отказавшись от попыток уйти за Вилию через Ионаву, советские части начали искать другие переправы через реку. У одной из них, где переправлялся 41-й полк, скопились сотни автомашин и десятки орудий; большая часть их была брошена на западном берегу.

В связи с создавшейся обстановкой командующим 11-й армией было приказано: 126-й СД отойти на рубеж Эдвардова, м. Жосли; войти в связь с соседом справа; на фронте между озером Жосли и рекой Вилия иметь сильный отряд для прикрытия фланга. В 20 часов штаб 16-го СК издал боевое распоряжение, в котором 23-й дивизии во исполнение указания ко-мандарма-11 надлежало по кратчайшему маршруту отойти к переправам через Вилию у Гегужан; там будет вручен дополнительный приказ. Однако до окруженной 23-й оно не дошло, дивизия самостоятельно вырвалась из окружения и 28 июня присоединилась к армии, занимавшей в то время рубеж Тауранай, Свенияны. В конце июня 11-я армия вышла к Западной Двине, на восточном берегу которой находились части 27-й армии; как выяснилось, в штабе фронта считали 11-ю армию полностью разгромленной, а ее управление - плененным.

Как я уже писал, 11-я армия после обхода ее с обоих флангов попала в оперативное окружение, но, судя по действиям войск 4-й танковой группы ГА "Север", моторизованные корпуса которой наступали по расходящимся направлениям, они не ставили своей целью образование вокруг нее такого же плотного кольца, как вокруг войск РККА, окружаемых в Белоруссии. Управление армии сохранило работоспособность и средства связи, организованно выходило из окружения и выводило свои соединения, тем более что за левым флангом, где зияла брешь между фронтами, германских войск вообще не было. Однако при наличии радиосвязи между ее штабом и штабом фронта никакой информации о ней не имелось.

Командарм В. И. Морозов направил в штаб фронта ряд радиограмм, в которых в предельно резкой форме упрекал их за неоказание помощи окруженным частям. Генерал Ф. И. Кузнецов счел радиограммы провокацией и решил, что управление 11-й армии взято в плен. Зам. начальника связи фронта военинженер 1 ранга Н. П. Захаров организовал связь с 11-й в микрофонном режиме на тропосферной станции PAT. Корпусной комиссар П. А. Диброва передал в эфир позывные, открыто назвал себя и попросил пригласить ЧВС армии бригадного комиссара И. В. Зуева, надеясь в разговоре с ним по косвенным признакам определить: в плену штарм или нет. Но 11-я замолчала и не отзывалась уже и при работе ключом на основной и резервной частотах. Позже, когда штаб армии благополучно вышел из окружения, ее начальник связи подполковник Медников рассказал, что они сами после выхода П. А. Дибровы в эфир решили: в плен попало командование фронта. Вследствие этого недоразумения командарм В. И. Морозов, как только предоставилась возможность, вышел на связь не со своим прямым руководством, а с Генеральным штабом. Г. К. Жуков же, в свою очередь, проинформировал штаб фронта:

"В районе станции Довгалишки, Колтыняны, леса западнее Свенцяны найдена 11-я армия, отходящая из района Каунас... Ставка Главного Командования приказала под вашу личную ответственность немедленно организовать вывод этой армии из района Свенцяны в район севернее Диены".

Армия выполнила приказ и вышла из окружения в указанный район, но 1 июля во время разведки в районе Диены пропали без вести начальник ПВО полковник Г. А. Константинов и начальник химической службы полковник И. Я. Эленбергер.

Из донесения командующего войсками фронта на 20:35 26 июня:

"11-я армия - штаб и Военный совет армии, по ряду данных, пленен или погиб. Немцы захватили шифрдокументы. 5, 33, 188, 128-я стрелковые дивизии неизвестно в каком состоянии и где находятся. Много отставших и убежавших, задерживаемых [на] направлении Двинск. Много брошено оружия. 11-я армия не является организованным боеспособным соединением. На вильнюсском направлении необходимо развертывание новой армейской группировки немедленно. За счет пополнения, видимо, погибших дивизий, прошу разрешить формирование новых четырех стрелковых дивизий".

К 26 июня остатки 29-го стрелкового корпуса 11-й армии уже вошли на территорию Белоруссии и продолжали отходить в северо-восточном направлении. На большом привале в лесу в районе Постав 618-й ЛАП 179-й дивизии подвергся нападению отряда шаулистов (литовских фашистов) и разгромил его, убив 10 нападавших.

Заполнить хотя бы частично образовавшийся на левом фланге вакуум командование фронта намеревалось частями 27-й армии. В 17:20 командарм-27 Н. Э. Берзарин и ЧВС армии дивизионный комиссар П. К. Батраков подписали боевое распоряжение командиру 183-й латышской стрелковой дивизии полковнику П. Н. Тупикову (его копия направлялась также командиру 24-го стрелкового корпуса) следующего содержания:

"Дивизии выступить в район Огре в 22. 00 26. 6.41 г. двумя колоннами: правая - Одажи, мз. Берди, Огре; левая - мз. Ропажи, Кангариши, ст. Тегумс. Организовать оборону по север-ному берегу р. Зап. Двина в полосе ст. Румбула, Скривери. Готовность обороны к 10.00 27.6.41 г.".

Но, увы, эти меры были уже запоздалыми, к тому же 181-я и 183-я дивизии 24-го ТСК были весьма слабы в военном и, что самое главное, в идеологическом отношении. Достаточно сказать, что в ходе предвоенной "чистки" корпуса были арестованы и впоследствии расстреляны его командир генерал-лейтенант Р. Ю. Клявиньш, начальник штаба генерал-майор О. Я. Удентиньш, комдив-181 генерал-майор Я. П. Лиепиныи, комдив-183 генерал-майор А. Н. Крустыныи.

Утверждать, что латышский корпус постигла судьба литовского, с уверенностью не могу, мало данных. Но вот в донесении штаба 12-го механизированного корпуса о боевых действиях в период с 22 июня по 1 августа 1941 г. мне встретилась одна любопытная запись, которая, хоть и косвенно, может быть подтверждением измены одной из дивизий 24-го ТСК. Запись от 2 июля:

"В 23 часа 50 минут штабом корпуса был отдан боевой приказ за - 04, в котором ставились задачи: 23-й танковой дивизии с мотострелковым полком и дивизионом 23-й танковой дивизии к 3.00 3.7.41 г. выйти на рубеж оз. Катите, Куса, Паткулэ. С 8 часов совместно со 181-й стрелковой дивизией перейти в контратаку и, уничтожив части противника в Мадона, овладеть переправами Лыеградэ... 181-й стрелковой дивизии с 8 часов во взаимодействии с 23-й танковой дивизией уничтожить переправившиеся части противника и овладеть переправами Лыеградэ. Резерв - танки 26-й танковой дивизии - с 4.00 3.7.41 г. в районе мз. Лыэзере. Командный пункт штаба корпуса - с 5 часов мз. Лыэзере".

Все вроде бы нормально. И вдруг вот такая запись:

"Посланный в 181-ю стрелковую дивизию делегат связи установил, что таковая расформирована" (СБД - 33, с. 56).

Обтекаемую формулировку "расформирована" можно истолковать только как прекратила существование ввиду массового дезертирства национального личного состава. И это практически единственная запись; дальше можно не искать. Из открытых источников известны лишь фамилии командира и заместителя по политчасти (полковник П. В. Борисов и полковой комиссар Э. А. Бирзит).

9.7. За правым флангом. Действия 21-го стрелкового корпуса

Как доложил по возвращении в штаб 13-й армии оператор капитан Гречихин, утром 26 июня 21-й стрелковый корпус перешел в наступление всеми дивизиями и, уничтожая мелкие танковые и моторизованные подразделения вермахта, к 13 часам продвинулся в северо-западном направлении. 24-я дивизия заняла рубеж Трабы (иск.), высота отметка 167.6, Можили. Перед фронтом дивизии действовали части 19-й ТД противника и какой-то его танковый полк. Особенно тяжелые бои шли на направлении Трабы, Вишнев.

После полудня от плененного мотоциклиста стало известно, что колонна танков 19-й немецкой дивизии остановилась на марше из-за отсутствия горючего, подвоз его ожидался только к вечеру. В 14 часов артиллерия 24-й СД начала обстрел остановившейся колонны, завязался ожесточенный бой на рубеже Трабы, Субботники. Со слов неустановленного очевидца (возможно, корреспондента "Красной Звезды" старшего политрука А. Полякова, который находился в дивизии), противник понес большие потери в танках. Также по инициативе командира дивизии были созданы подвижные противотанковые группы для локализации незначительных прорывов мехвойск противника.

37-я дивизия достигла рубежа Говдовичи, Папашаны, Дайново, Ясвилы 2-е. Перед фронтом дивизии находились мелкие группы танков противника, которые отходили в северном направлении. 17-я дивизия вышла на рубеж Ясвилы, Соколы, Петковщизна, Мнихи, Пиркуны, Евсеевичи, имея 55-й СП подполковника Г. Г. Скрипки в резерве. В связи с неясностью обстановки (отсутствовала связь со штабом 13-й армии и какими бы то ни было соседями слева и справа) дальнейшее наступление корпуса было приостановлено по решению генерала В. Б. Борисова.

Войска перешли к обороне, но теперь уже сами немцы возобновили наступление и начали теснить советские части к Лиде. У деревни Трокели погиб замполит 245-го гаубичного полка В. Г. Завьялов.

Р. Р. Черношей вспоминал:

"26 июня со стороны лесного массива к станции подошли 14 вражеских танков. Вот здесь и представилась возможность заявить о себе гаубицам и бойцам полка. Сражение было жестоким, но длилось недолго, минут десять. 7 тан-

Потерянная на маршруте матчасть 6-го мехкорпуса

ков остановились и задымили на поле боя, остальные повернули назад и скрылись. Второй дивизион полка занимал оборону и вел упорные бои с противником по дороге Лида - Дворище - Трокели. Там боевыми действиями руководил полковой комиссар В. Завьялов, который и погиб тогда на боевой посту. В те трудные июньские дни не стало и комиссара дивизии Н. Пятакова" [76, копия].

Правее 245-го ГАП на рубеже Лида - Вороново - Беняконе сражались 68-й отдельный разведбатальон и 170-й легкий артполк. Особенно кровопролитные бои выпали на долю этих частей вблизи станции Бенякони.

А. А. Маринович писал, что бронепоезд - 44 также принимал участие в боях за Лиду, поддерживая, как он запомнил, 126-ю стрелковую дивизию. Из описанных выше событий на Северо-Западном фронте видно, что 126-я никак не могла оказаться в районе Лиды, она не потеряла целостность, так что речь не могла идти даже об остаточных группах. Возможно. БЕПО был придан полку (или остаткам полка) 128-й дивизии, разгромленной 22 июня на левобережье Немана.

По словам Мариновича, немцы с ходу захватили ж.-д. станцию Лида, на которой было много эшелонов с военной техникой и

Опрокинутый БТ 6-го мехкорпуса

боеприпасами. Последовал приказ командования: отбить станцию назад и вывести оттуда составы. Вечером 26 июня бронепоезд с десантом ворвался в город; немцы не ожидали контратаки и вынуждены были отступить. Под прикрытием огня бронепоезда со станции в сторону Молодечно и Барановичей уходили эшелон за эшелоном, только вот удалось ли импроследовать с этих станций дальше на восток, остается тайной. Как известно, уже в этот день противник взял Молодечно (в Лиде, скорее всего, этого не знали), Барановичи были захвачены на следующий день. А танки Т-34 и КВ-2, выгруженные на станции Лида, через несколько дней в полной исправности вновь достались противнику.

Так ничем закончилось ошибочное решение штаба Западного фронта, или, вернее, лично Д. Г. Павлова, привлечь три боеспособных резервных дивизии для участия в непонятном контрударе (17-я СД вообще планировалась для поддержки группы И. В. Боддина). Мало того, что 6-й мехкорпус не сумел даже достичь Гродно, не говоря уже о том, чтобы выйти на правый берег Немана. Разновременный ввод в бой частей не успевшего сосредоточиться, лишенного боеприпасов, продовольствия, горючего, тылов и части артиллерии 21-го стрелкового корпуса (два корпусных и один дивизионный артполки так и остались в местах постоянной дислокации) при отсутствии фланговой поддержки и данных о противостоящем противнике на общем катастрофическом фоне развития событий в полосе фронта не мог окончиться успехом.

9.8. Прорыв противника к Молодечно. Действия 50-й стрелковой дивизии. Выход 39-го моторизованного корпуса противника к Минскому укрепленному району

26 июня танки 20-й дивизии 39-го моторизованного корпуса противника ворвались в Молодечно. Одновременно к городу подошел 49-й стрелковый полк 50-й дивизии, для которого захват Молодечно был неприятным сюрпризом. Командир полка подполковник А. Т. Павлыго принял решение атаковать немцев, не дожидаясь подхода главных сил дивизии, и не дать им закрепиться в этом городе, который был перекрестком шоссейных дорог и важной узловой железнодорожной станцией.

В первой половине дня силами 49-го полка и 6-го разведбатальона при огневой поддержке 202-го легкого артполка и дивизиона гаубичного полка противник был выбит из северной части Молодечно [45, с. 16]. Бои шли на улицах го-рода, часто перерастали в рукопашные схватки. Бойцы из 49-го СП подбили 8 танков и сбили один самолет. Также в ЖДБ дивизии указано, что было подбито 6 транспортных самолетов противника, вероятно, на земле, а не в воздухе. Так как в Молодечно строился аэродром и формировались части тыла ВВС (управление 13-го РАБ с ротой связи и зенитной батареей, управление 33-й авиабазы с ротой связи и 146-й батальон аэродромного обслуживания), становится понятно, что воинам 50-й дивизии пришлось столкнуться не только с танкистами и мотопехотой, но и с десантниками противника. Наводчик орудия 202-го ЛАП красноармеец М. Ибрагимов один подбил 6 танков, за что впоследствии был награжден орденом Ленина.

Такое упорное сопротивление не входило в расчеты германского командования, так как их главной целью был Минск. Основные силы 20-й ТД уклонились от боя, обогнули Молодсчно, ибо 50-я была единственной преградой на их пути, и. оставив ее авангард у себя в тылу, устремились к уже взятой 7-й дивизией Вилейке. Утром 25-й танковый полк 7-й танковой дивизии, действуя совместно с 7-м мотопехотным полком, захватил Радошковичи. Это означало, что группа Г. Гота одним из своих корпусов фактически вышла на рубеж Минского укрепленного района.

В 6 часов утра комендант Минского УРа полковник С. Ф. Ляльков сообщил командиру 44-го стрелкового корпуса комдиву В. А. Юшкевичу, что "со стороны Радошковичи на Заславль прорвались и продвигаются танки противника".

Юшкевич доложил обстановку "наверх", и там это произвело эффект разорвавшейся бомбы. В Москву от начальника штаба фронта В. Е. Климовских ушло паническое (с пометкой "Вне всякой очереди") сообщение:

"До 1000 танков обходят Минск с северо-запада, прошли укрепленный район у Козеково. Противодействовать нечем".

Безусловно, танков у Гота было значительно меньше тысячи. Но сам смысл сообщения ("противодействовать нечем") состоял в том, что все резервы исчерпаны, перебросить их неоткуда. Кроме непосредственной угрозы падения Минска реальным стал и выход противника к реке Березине в районе Борисова. Боеспособных войск там не было, и после ее форсирования у неприятеля открывался путь к Днепру в направлениях на Оршу - Смоленск и на Могилев.

К вечеру разведка 7-й ди-визии подтвердила, что в советской обороне имеется обширный разрыв к северу от Минска. Командир 25-го танкового полка полковник Ротенбург отдал приказ о ночной атаке. 25-й ТП имеете с батальоном 6-го мотопехотного полка в полночь с 26 на 27 июня вышел к ж.-д. станции Смолевичи на автостраде Минск-Москва. Здесь ему удалось отбить атаки советских войск и дождаться подхода основных сил своей дивизии.

В тот же день с юго-запада на подступы к Барановичам, Несвижу и Столбцам вышел 47-й корпус группы Гудериана. Части 21-го советского корпуса, 24-й дивизии и 8-й противотанковой бригады де-факто оказались в немецком тылу. Последняя, по идее, должна была прекратить существование как артиллерийское соединение, ибо из-за отсутствия средств тяги не имела возможности вывести матчасть артиллерии с занимаемых позиций. Видимо, вскоре и произошло то, что в таких условиях не могло не произойти. Орудия были брошены (хорошо, если хоть сняли замки и панорамы), 8-я ОБр ПТО РГК перестала существовать. В последующие дни две батареи из состава бригады присоединились к 24-й стрелковой дивизии К. Н. Галицкого, сам комбриг полковник И. С. Стрельбицкий с личным составом продвигался в сторону Минска.

Продолжались отчаянные попытки приостановить продвижение ударных группировок противника с помощью бомбардировочной авиации. Наиболее напряженный бой 97-го ближнебомбардировочного полка произошел в полдень 26 июня, когда три девятки Су-2 с высоты около 300 м пытались разбомбить танковую колонну в районе Слонима. Не имея истребительного прикрытия, бомбардировщики активно оборонялись огнем бортового оружия. Их экипажи доложили об уничтожении пяти Мс-109, из которых два были на счету летчика старшего политрука Шаронова и еще один - штурмана его экипажа лейтенанта Засорина. Всего за 26 июня 97-й полк произвел 34 вылета, лишившись 14 Су-2: 10 было сбито в воздушных боях, два разбились и два были сданы в ремонт. Погибли 9 авиаторов, один получил ранение и 14 пропали без вести. По немецким данным, противником 97-го полка в районе Слонима являлись Me-109Ф истребительной эскадры JG53. Действуя парами и четверками, они прикрывали движушиеся по шоссе танковые колонны, и, хотя несколькоистребителей получили повреждения, а машина командира майора фон Мальтиана совершила вынужденную посадку, безвозвратных потерь заявлено не было. Впрочем, если найденные впоследствии сбитые "мессеры" были по количеству исправных узлов и деталей записаны как "поврежденные", это означает лишь то, что мы снова имеем дело с недобросовестностью наших врагов в деле учета потерь.

Самим пилотам Люфтваффе в этот день повезло не слишком: большая часть "сушек" под Слонимом была сбита огнем зенитной артиллерии. В целом ВВС фронта в ходе боевых действий потеряли 89 самолетов: 57 было сбито, 11 пропало без вести, 20 было уничтожено на аэродромах и один - при аварии. Две машины из пятнадцати, принимавших участие в вылетах, потерял 215-й штурмовой полк.

В течение всего дня 3-й авиакорпус наносил бомбовые удары по вражеским войскам в районе Радошковичей, Молодечно, Ошмян, Крево и Ракова, совершив 254 самолетовылета. В 42-й дивизии не вернулось три экипажа: в 96-м ДБАП - лейтенанта М. А. Донского, в 207-м - командиров эскадрилий капитанов А. С. Маслова и Н. Ф. Гастелло. Из-за за неразберихи в воздухе, таран на шоссе, совершенный капитаном Масловым, был приписан Гастелло. В то же время в 20 км от Радошковичей, в д. Мерковичи и Мацки жители наблюдали, как горящий советский бомбардировщик пытался таранить скопление войск противника, но срезал верхушку дуба, упал в болото и взорвался; из падающей машины сумел выпрыгнуть один человек. Мерковичские мужики обнаружили на месте падения повисшего на стропах обгоревшего авиатора, недалеко от него лежало неотправленное письмо на имя М. К. Скоробогатой, жены люкового стрелка экипажа Н. Ф. Гастелло лейтенанта Г. Н. Скоробогатого. Осенью 1966 г. местные следопыты в ходе раскопок обнаружили бирку от двигателя упавшего самолета: марка М-87Б, зав. - 87844, изготовлен на заводе - 29 имени П. И. Баранова. (Огненный таран: факт или миф? Вечерний Минск, 1996, - 231-236). Тем не менее много лет спустя справедливость восторжествовала, капитан А. С. Маслов посмертно был удостоен звания Героя России.

И в этот же день на улицах белорусской столицы появились первые немецкие солдаты. Откуда они взялись, совер-шенно непонятно. То ли это были десантники, то ли передовые разведгруппы из состава танковых частей.

Маршал Советского Союза И. И. Якубовский, командовавший в те дни батальоном в 51-м ТП 26-й танковой дивизии 20-го мехкорпуса, вспоминал, как ему пришлось впервые столкнуться с немцами.

7 танков Т-26 (это был весь батальон) прошли район завода имени К. Е. Ворошилова, но противника не обнаружили. Разведчики доложили, что немцев видели у площади Свободы. У перекрестка улицы Ленина и узкого переулка танкисты устроили засаду, и колонна немецких мртоциклистов вскоре попала в нее, была обстреляна и рассеяна. Уцелевшие разбежались по ближайшим подъездам, бросив около пятнадцати мотоциклов. Затем батальон продолжил движение к площади Свободы. Оценив на ходу обстановку, капитан Якубовский принял решение атаковать вражеское подразделение с нескольких направлений.

Он писал:

"Ничего, что у нас мало танков. Неожиданность удара ошеломит гитлеровцев. Приказываю командиру роты Ковалеву двумя боевыми машинами ворваться на площадь со стороны церкви. Два танка посылаю в обход противолежащего квартала. Три Т-26 атакуют, перерезая сквер с центра площади" (Земля в огне. - М.: ВИ. 1975. С. 38-39).

Танковый удар, пусть даже малыми силами, оказался неотразим. Потеряв несколько десятков человек, германцы рассеялись и группами засели в окаймляющих площадь домах. Огонь из автоматов и пулеметов не причинял никакого ущерба танкам, но потребовалось еще около трех часов, прежде чем с ними было покончено.

Однако то, что произошло потом, было уже похоже на фарс. Вскоре один из жителей Минска сообщил разведчикам, что неподалеку от площади группа гитлеровцев захватила... ресторан. На здание нацелились танковые орудия и пулеметы, а сам комбат с группой бойцов, "прочесав" огнем вход, вихрем ворвался на второй этаж. Подпившие "арийцы" явно не ожидали их появления и были расстреляны в упор. У убитых нашли топографические карты хорошего качества, которые забрали себе. Но это был, конечно, слишком маленький успех по сравнению с той страшной угрозой, которая неумолимо час за часом, километр за километром, ближе и ближе подступала к Минску, и не было реальной силы оста-новить ее. Ни южнее - там, где сражались остатки частей 4-й армии, 17-го и 47-го корпусов, ни тем более севернее, где не существовало единого командования и кроме 50-й стрелковой дивизии, остатков 5-й танковой дивизии и подразделений железнодорожных войск НКВД никого не было.

После отхода из района Острошицкого Городка личный состав 84-го ЖДП НКВД занял оборону, использовав для этого противотанковый ров Минского укрепрайона и подбитые автомашины. Бойцы связывали в связки ручные гранаты, заливали в бутылки керосин, набивали в ленты патроны, снаряженные пулями с бронебойными сердечниками.

В течение дня на шоссе в районе расположения полка стали появляться отдельные немецкие мотоциклисты, вероятно, разведка. Шестеро, из них два офицера, были уничтожены, сожгли также одну автомашину. Днем же на шоссе была задержана машина с двумя офицерами из штаба нашей 100-й дивизии, которые устанавливали связь со своими частями, занимавшими оборону севернее Минска. От них узнали, что дорога на Минск еще свободна, поэтому полковник Истомин направил на КП фронта помощника начальника 2-го отдела штадива капитана Киреева с просьбой о выделении хотя бы одной батареи противотанковых орудий. Капитан не вернулся, и тогда комдив поехал сам, предупредив комполка майора Пияшева, что, если через три часа он не вернется, сняться с позиции и отправиться на соединение с 3-й дивизией по охране ЖДС.

По дороге в 6-9 км от КП (уже бывшего, ибо штаб фронта перешел в Могилев) наткнулись на вражеские танки, были обстреляны, В. Н. Истомин был серьезно ранен. Однако вскоре он нашел управление своей дивизии, в которой находились его заместители подполковник Гладченко и полковой комиссар Ефимов.

9.9. Обстановка в районе г. Борисов. Завершение боевого пути 5-й танковой дивизии

В 6 часов утра на железнодорожную станцию Борисов из Москвы прибыл еще один пассажирский поезд с военнослужащими, которых война застала в отпусках. Отправившисьвечером 24 июня с Белорусского вокзала, он целых двое суток преодолевал это сравнительно небольшое расстояние. В одном вагоне приехали полковник танковых войск А. И. Лизюков и молодой, но уже известный, писатель и поэт Константин Симонов. Буквально перед самым отъездом Симонов получил в райкоме партии карточку кандидата в члены ВКП(б), а потому не мог рассчитывать на получение звания офицера политаппарата РККА и надел лишь знаки отличия интенданта 2 ранга, что равнялось батальонному комиссару, или майору. Его военные дневники, во многом легшие в основу романа "Живые и мертвые", начинают свое повествование именно от Борисова.

Остановка в Борисове оказалась конечной: на Минск поезда уже не ходили. Среди толп военных, наполнявших город, циркулировали слухи о том, что немцы уже обошли Минск и движутся к Березине. Или, что это всего лишь десант с танками, который перерезал дорогу на Минск.

Симонов писал:

"По дороге шли войска и машины. Одни в одну сторону, другие - в другую. Ничего нельзя было понять" [108, т. 1, с. 8].

Истратив два часа на поиски хоть какого-нибудь командования, писатель с попутчиком по вагону капитаном артиллерии вернулся в Борисов. Здесь уже многое изменилось. В комендатуре спешно готовились к обороне города, где-то была слышна канонада. Комендант сообщил, что нарком обороны Тимошенко приказал оставить Борисов, уйти за Березину и сражаться на ее рубеже до последнего. Теперь уже никто не двигался на запад, все, что находилось в то время на шоссе Минск-Борисов (автомашины, орудия и толпы людей), направлялось только в одну сторону - на восток.

На насыпи у моста метался одинокий политрук с двумя наганами, который кричал, что становит здесь армию и застрелит любого, кто попробует отступить. Но люди равнодушно шли мимо него, не боясь ни угроз, ни его наганов. К. М. Симонов занес этот эпизод в свой блокнот, который позже лег на страницы романа и был оживлен в первых кадрах знаменитого фильма Александра Столпера.

Также на страницы романа и в кадры фильма был ставлен эпизод, когда при воздушном налете погиб батальонный комиссар-пограничник. Такой случай восточнее Березины действительно имел место, причем погибшим был зав. отделом журнала "Пограничник", член Союза писателей СССР И. Е. Шаповалов.

Справка

В автобиографии Джорджа Оруэлла написано:

"Сейчас я не работаю над романом в основном из-за обстоятельств, связанных с войной. Но я обдумываю большой роман в трех частях, который будет называться либо "Лев и Единорог", либо "Живые и мертвые", и я надеюсь закончить первую часть, видимо, в 1941 году" ("1984" и эссе разных лет". М: 1989. С. 222). Похоже, что название своего лучшего романа Симонов самым непринужденным образом "позаимствовал" у англичанина.

26 июня к Борисову подошли остатки 5-й танковой дивизии, вновь предоставленные сами себе. 5-й ГАП в составе 5 орудий занял позицию на западной окраине Борисова, на этом боевой путь многострадального соединения фактически закончился. По решению Военного совета Западного фронта остатки ее частей начали сосредотачиваться в районе Ельни Смоленской области, и к 29 июня вывод в тыл был закончен.

К 4 июля 5-я ТД насчитывала 2552 бойца и лиц комначсостава, из матчасти сохранились 361 колесная машина, 2 танка БТ-7 и 4 бронемашины. В Ельне же по распоряжению Военного совета из личного состава дивизии было сформировано 105 экипажей, которые отправились на заводы за получением новой матчасти. 6 июля был получен приказ о том, что части должны совершить марш от станции Ельня до станции Калуга, где приступить к формированию новой танковой дивизии в составе 14-го мехкорпуса, выведенного на переформирование после кровопролитных боев в составе 4-й армии (в результате боев под Брестом, Кобрином и Пружанами в корпусе была почти полностью уничтожена 22-я танковая дивизия, а остатки 205-й моторизованной дивизии и отдельного мотоциклетного полка ушли в Полесье).

Марш от Ельни до Калуги расстоянием 272 км был совершен организованно, и к указанному в приказе сроку (8 июля) части были сосредоточены в лесу юго-западнее г. Калуга. Располагались чуть ли не рядом с домом К. Э. Циолковского.

На 11 июля в районе сосредоточения насчитывалось: комначсостава - 200 человек, политсостава - 54 человека, техсостава - 95 человек, административно-хозяйственного состава - 45 человек, медиков - 26 чело-век, военюристов - 2, младших командиров - 341 человек, рядовых бойцов - 1487. 11 июля дополнительно было сформировано 117 экипажей, которые убыли из дивизии на танковые заводы. Таким образом, 5-я дала новым танковым частям 222 экипажа.

А 18 июля полковнику Ф. Ф. Федорову был, увы, вручен приказ: лучшая в Красной Армии танковая дивизия расформировывалась. Основная масса бойцов и младших командиров к этому времени уже была передана в другие части.

Часть личного состава 5-го МСП (вероятно, остатки батальона, который сражался за северный алитусский мост) находилась вместе с основными силами дивизии. Участь самого полка была командованию дивизии не известна, но ее удалось установить из более поздних, чем политдонесение Г. В. Ушакова, источников, о чем будет сказано ниже.

Судьба командира 5-й танковой дивизии полковника Ф. Ф. Федорова никак не освещена в военно-исторической литературе. Он словно исчез, растворился в адском водовороте войны. Я даже обращался в Центральный архив ФСБ, предполагая, что полковник мог быть репрессирован в числе тех, кто был тогда "назначен" виновниками поражения в приграничном сражении. Но ответ пришел отрицательный: не привлекался.

И снова мне на помощь пришел его величество СЛУЧАЙ. 31 марта 2002 г. в сети Интернет я случайно прочел короткое сообщение о том, что в ночь с 30-го на 31-е в Санкт-Петербурге скончался мой любимый писатель-маринист Виктор Конецкий. Я ответил автору сообщения, он - мне. Оказалось, что у нас есть и другие точки соприкосновения. Любовь к морю и военно-морскому флоту, архипелаг Новая Земля, где довелось побывать и мне и ему. Беседы шли обо всем: семье, политике, религии, истории. И как-то мой собеседник обмолвился, что дед его был КОМАНДИРОМ 5-й ТД. Меня как громом поразило. Искать столько лет и найти, но где!

25 января 1900 г. в Одессе, в семье супругов Федоровых, родился мальчик. В честь отца его окрестили Федором, вышло весьма удобно для запоминания - Федор Федорович Федоров. В великом и страшном 1918 году юный Федоров вступил в ряды Красной Армии. Служил бойцом в бригаде некоего Филиппова, затем - красноармейцем штаба 45-й бригады. В сен-тябре 1924 г. был принят курсантом в школу механической тяги Ленинградского военного округа. И пошла-поехала по гарнизонам жизнь командирская. Женился на девице Анне Ивановне Урусовой, представительнице знатного княжеского рода. Служил "ванькой"-взводным в 1-м автомотобатальоне МВО, затем командовал ротой и преподавал тактику в военно-автомобильной школе. В 1927 г. вступил в партию, в 30-м родился сын, назвали Игорем. С марта 1933 г. - командир батальона Московской школы танковых техников. С февраля 1935 г. - командир танкового батальона 2-й Кавказской стрелковой дивизии, с февраля 1936 г. - командир 14-го механизированного полка 14-й кавалерийской дивизии. А потом...

18 июня 1936 г. радиостанция в г. Сеута послала в эфир кодовый сигнал "Над всей Испанией безоблачное небо" - в далекой стране на краю Европейского континента под руководством бригадного генерала Франсиско Франко вспыхнул военный мятеж, быстро затем переросший в гражданскую войну. Советский Союз откликнулся на призыв о помощи республиканского правительства. В Испанию пошли транспорты с танками, орудиями, самолетами; среди сотен добровольцев отправился туда в качестве консегерро (военного советника) и майор танковых войск Ф. Ф. Федоров. Барселона, Картахена, Мадрид, Альмерия, Лерида, Эбро...

После поражения республики через Пиренейские горы он нелегально пробрался во Францию, из полпредства СССР в Париже был переправлен на Родину. Затем находился под следствием по подозрению в сотрудничестве с белогвардейцами (кто-то бдительный "просек" - жена из "бывших", братья жены Алексей и Василий живут во Франции и т. д.). Но после двух недель ежедневного хождения на Лубянку с тягомотными расспросами об одном и том же ("не были ли вы:, не встречались ли вы... не состояли ли вы...") дело Ф. Ф. Федорова неожиданно было прекращено, и он был направлен в распоряжение ГУК (главное управление кадров) Наркомата обороны для дальнейшего прохождения службы.

Подтверждений данного факта биографии Федорова в ЦАФСБ, РГВА (Росгосвоенархиве), архиве МИДа и фондах Коминтерна не обнаружено. Личное дело Федорова, хранящееся в ЦАМО, недоступно. Но здесь есть одна зацепка. Никаких правительственных наград за Ис-панию майор не получил, хотя мог рассчитывать как минимум на "Красное Знамя", после недолгого командования все тем же 14-м мехполком был уволен из рядов РККА в запас. Так обычно бывало с теми, кто считался "неблагонадежным", и после увольнения из армии вполне мог последовать арест.

Но через некоторое время он был восстановлен в кадрах и приказом по Киевскому военному округу - 309 от 07.10.1937 г. назначен начальником АБТС (автобронетанковой службы) 17-го стрелкового корпуса. 23 февраля 1938 г. Ф. Ф. Федоров был награжден медалью "XX лет РККА" - 0Ш774, а уже 11.12.1938 г. приказом НКО - 02454/п ему было присвоено звание полковник. С 20.08.1940 г. полковник Федоров служил начальником оперативного отдела штаба 17-го корпуса, с этой же должности был направлен на курсы усовершенствования комсостава, после их окончания приказом НКО - 0040 от 25.03.1941 г. был назначен командиром 5-й танковой дивизии (в/ч 5430) 3-го механизированного корпуса, который дислоцировался в Южной Литве; сама дивизия находилась в маленьком городке Алитус на берегах Немана.

По прибытии в Алитус он принял дела у полковника П. А. Ротмистрова - тот назначался начальником штаба корпуса, самим же 3-м мехкорпусом командовал генерал-майор танковых войск А. В. Куркин, который формировал 5-ю в июле 1940 г. и был ее первым командиром. На фронте - с утра 22 июня 1941 г. Имеется справка о ранении от эвакогоспиталя - 2570 НКЗ-РСФСР - 176 от 17 мая 1944 г. г. Соликамск. Удостоверяет, что полковник 5-й танковой дивизии Федоров Федор Федорович 30 июля 1941 г. был легко ранен осколком бомбы. "Касательное ранение мягких тканей в области правой надбровной дуги". Подписал начальник госпиталя майор м/с Желтов. Печать гербовая.

После расформирования дивизии Ф. Ф. Федоров приказом НКО - 0358 от 20.08.1941 г. был назначен начальником Московского автобронетанкового (АБТ) центра. Улица, где находился центр, сейчас называется "Танковый проезд". Должность на первый взгляд не слишком престижная, но очень важная и нужная, на них назначались только командиры, имеющие боевой опыт. Для примера: начальниками Сталинградского АБТ центра были генерал-майор танковых войскП. Е. Шуров и бывший командир 19-го мехкорпуса ЮЗФ генерал-майор танковых войск Н. В. Фекленко, заместителем начальника центра - бывший командир 9-го танкового полка И. П. Верков.

Затем во главе сводного отряда центра Ф. Ф. Федоров отправился на фронт. Участвовал в обороне Москвы, воевал под Сталинградом и Ленинградом. В конце войны - начальник Соликамского танкового училища. Был награжден медалями за оборону Москвы, Сталинграда и Ленинграда. Умер 20 января 1945 г. во время вспышки тифа и был похоронен в Камышине Сталинградской области, где тогда проживала его семья. Пенсия семье была назначена 1 февраля 1945 г.

Вот такая нелегкая судьба. Служил Родине честно, но генералом не стал, орденами награжден не был, умер в безвестности. Даже в специализированных ведомственных изданиях (типа солидного тома "История Прибалтийского военного округа 1940 - 1967", имеющего гриф "Продаже не подлежит") ни строчки биографии, ни фото, ни подробностей боев его дивизии.

Мало что известно и о дальнейшей судьбе командного состава 5-й. Поданным ЦАМО, генерал-майор танковых войск И. П. Верков умер 2 августа 1954 г. его бывший начштаба майор А. С. Евдокимов пропал без вести в 1941 г. Осталась неизвестной судьба командира 10-го полка Т. Я. Богданова, по архивным данным, он также пропал без вести в 1941 г. хотя, возможно, полковник был убит в бою еще 23 июня. Его заместитель капитан Е. А. Новиков по картотекам учета офицерского состава вообще не проходит, по батальонному комиссару А. П. Ильинскому есть только номер приказа о его назначении на должность и адрес жены. Информация о начальнике штаба дивизии более подробна. Согласно сводке о потерях, командир 3-го батальона 145-й отдельной танковой бригады майор В. Г. Беликов погиб в бою 16 ноября 1941 г. и был похоронен в деревне Ссмкино Лопасненского района Московской области. Бывший начальник штаба 5-го ГАП майор Н. П. Ткачев погиб 2 сентября 1941 г. в должности командира 108-го ГАП 108-й отдельной танковой дивизии 3-й армии 2-го формирования. После войны в дивизии Закавказского ВО командовал танко-самоходным полком какой-то полковник В. А. Шадунц [61, с. 231]. Был ли это бывший командир 5-го МСП, пока не установлено, ибо согласно архивным данным, 15 ноября 1940 г.

Недостроенный артдот Алитусского УРа

зам. командира батальона капитан Шадунц Вартан Иванович был допущен к исполнению обязанностей зам. командира 5-го мотострелкового полка. Если в книге генерала Казарьяна допущена опечатка в инициалах полковника, значит, личность и судьбу еще одного из героев боев за Алитус можно считать установленными.

Оставшиеся в живых воины 5-го ГАП были отправлены на переформировку под Москву. В Кузьминках из них и таких же, как они, был сформирован новый полк, который отбыл под Волхов.

И. Г. Старинов поведал о встрече, которая произошла 11 июля на шоссе Минск - Москва на участке между Красным и Гусином. Саперы полковника для закладки фугаса вели подкоп под бетонное полотно магистрали, когда с запада к ним подошла группа военных численностью более ста человек с капитаном-артиллеристом во главе. Оказалось, что он, капитан Васильев, ведет 36 человек личного состава своего дивизиона и примкнувших к ним бойцов. Приняв свой первый бой в районе Алитуса, дивизион к 24 июня оказался в неприятельском тылу, при попытке пробиться на восток расстрелял все боеприпасы. Капитан Васильев приказал снять сорудий замки, а потом повел своих людей на восток. В Налибокской пуще и под Бегомлем отстали и потерялись 55 бойцов, еще четверо погибли, а пятеро раненых были оставлены на попечение крестьян. Остальные поклялись выйти к своим вместе с командиром. Из числа вышедших с Васильевым бойцов И. Г. Старинов своей властью отобрал четырех саперов (лейтенанта, двух сержантов и рядового), остальных отправил на сборный пункт. Глядя вслед уходящим, с горечью подумал: был бы готовый партизанский отряд [111, с. 22, 23].

Глава 10 27 ИЮНЯ, ДЕНЬ 6-й

10.1. Действия войск 3-й армии и 21-го стрелкового корпуса. Отход к р. Зельвянка. Захват противником плацдармов на южном берегу р. Неман

После окончания не принесших успеха наступательных действий южнее Гродно 3-я армия главными силами продолжила отход в направлениях на Мосты и Новогрудок; ее арьергард, прикрывавший отход, в районе Мостов упорно сражался, несмотря на уход пограничников, с частями 8-го армейскою корпуса противника, стремившимися форсировать Неман и соединиться с частями 4-й армии фельдмаршала фон Клюге; основой арьергарда была 204-я мотодивизия.

706-й моторизованный полк закрепился на рубеже восточнее Мостов (правый фланг) - Зельвяне (левый фланг), ширина по фронту 6 км. 700-й МП закрепился левее 706-го вплоть до устья Росси, ширина по фронту, включая фланговое прикрытие в м. Россь, примерно 9 км.

Полковник Г. Я. Мандрик вспоминал, что во второй половине дня 27 июня из-за отсутствия горючего пришлось вывести из строя и бросить тягачи и орудия 657-го артполка (остатки горючего берегли для уцелевших танков). Выделялись ли силы 204-й для обеспечения удержания моста у д. Орля, противнику известно не было, но немцы предполагали, что там задержали, но не смогли предотвратить переправу передового батальона ротмистра Нимака из 5-й пехотной дивизии 5-го армейского корпуса именно мотострел-ки 204-й МД.

В полдень атакой с севера передовой батальон 35-й ПД вышел к Орля (25 км северо-восточнее Мостов) и захватил предмостное укрепление, однако реакции со стороны командования 3-й армии не последовало. Либо командарм В. И. Кузнецов об этом не знал, либо слишком поздно был информирован. Это привело к тому, что к полуночи из района Орля в район восточнее Песков начали прибывать немецкие части, которые занимали позиции на пути отступления советских войск. Батальон Нимака, который вечером занял позиции у Королей на Щаре, согласно полученному приказу в 15:00 28 июня (время берлинское) должен был захватить Пески.

К счастью для 3-й армии, утром и в первой половине дня в распоряжении ее командования были боеспособные части, в частности 700-й моторизованный полк. Отряд Нимака, с рассветом 27 июня переправившись через Неман у Орля, спешно направился в направлении Королей. Выброшенные вперед понтонные подразделения должны были навести переправу через Щаруу Королей. Около 11 часов к месту переправы прибыли передовые отряды самокатчиков и переправились через реку на надувных лодках.

Прибыв на место, Нимак решил занять усиленными группами высоту отметка 131.8 (2 км южнее Королей), так как с нее открывался хороший обзор на дорогу, по которой советские войска отходили от д. Пески на северо-восток.

Остатки 27-й дивизии, занимавшие рубеж Малая Берестовица - Крынки, получили приказ отходить на Волковыск, но оторваться от противника не сумели, были атакованы превосходящими силами и в ходе скоротечного тяжелого боя понесли большие потери; среди погибших был зам. командира дивизии полковник A. M. Гогоберидзе. В районе Крынок прекратил существование 75-й гаубичный артполк, уже почти не имевший боеприпасов. Его огневые были накрыты мощным артминогнем, погибли и. о. командира полка капитан Федоренко, начальник штаба и командир 1-го дивизиона. 345-й полк отступил, оставив 1-й батальон в качестве прикрытия. Заслон устоял и даже сумел контратакой отбросить противника, но в ходе боя был убит командир 53-го артполка майор И. В. Пчслкин, а командир 345-го полка Солодовников был ранен и контужен. 345-й СП сумел оторваться от преследова-ия и организованно отошел под командованием капитана виридова.

К утру 28 июня полковник Солодовников с трудом при помощи лейтенанта и бойцов из других частей также обрался до горящего Волковыска, но ни дивизии, ни полка там не оказалось. 27-я ушла в сторону Зельвы.

В 80-х годах под Малой Берестовицей при отрывке котлована нашли крупное неизвестное захоронение советских солдат. Среди тех, чьи фамилии удалось установить, был и полковник Гогоберидзе. Знамя дивизии немцам не досталось: надежно укрытое патриотами, оно сохранилось и ныне находится в музее. Сам омдив генерал-майор Степанов позже примкнул к группе олковника Стрельбицкого. Он выходил из окружения с отрядом И. В. Болдина и уже в конце пути, под Ярцево Смоленской области, был убит осколком мины. Там же, у Болдина, казался начштаба дивизии подполковник Яблоков, он возглавлял штаб отряда (генерал в своих мемуарах упомянул его фамилию, но без указания прежней должности).

Из оперсводки - 10 штаба фронта к 20 часам 29 июня:

"Точных данных о положении частей 3-й армии нет. По отрывочным данным делегата, известно - штаб армии 27.6.41 г. был в Новогрудок, штаб 4-го корпуса 25 и 26.6.41 г. - в Ски-ель".

Севернее Немана, где сражались 24-я Самаро-Ульяновская дивизия, 17-я и 37-я дивизии 21-го корпуса и 8-я противотанковая бригада, утром 27 июня была оставлена Лида. Части 17-й СД начали отход в сторону Новогрудка, части 37-й находились на территории Вороновского и Ивьевского сельсоветов до 29 июня. Только вечером 29 дня остатки личного состава с техникой стали отходить в направлении Гавьи, Ивье на Бакшты. Обескровленные и разрозненные подразделения не имели никакой связи с вышестоящим командованием, поэтому командир корпуса генерал-майор В. Б. Борисов и командир дивизии полковник А. Е. Чехарин, посоветовавшись с фицерами, самостоятельно решили отступать на юго-восток, в сторону Минска.

В этот же день 5-я пехотная дивизия (командир - генерал-майор К. Альмендингер), входившая в состав 5-го армейского корпуса вермахта 9-й армии, форсировала Неман юго-западнее Новогрудка и захватила еще один плацдарм на его южном берегу. Ее передовой отряд под командованием командираХандлера (звание не установлено), получил приказ: незамедлительно повернуть на юго-запад и выдвигаться в направлении деревни Короли - севернее д. Мальковичи неподалеку от впадения Щары в Неман.

Вечером этого же дня отряд Хандлера переправился вброд через Щару и уже затемно вышел через Короли в район северо-восточнее д. Пески. Вследствие этого смелого маневра у противника появилась реальная возможность предотвратить отход частей РККА на восток, блокировав дороги, ведущие от Мостов и Песков к Мальковичам.

На следующий день, 28 июня, по дорогам началось массовое отступление частей и разрозненных групп военнослужащих 3-й и 10-й армий. Южнее Королей при попытке советских войск пробиться на восток завязались затяжные кровопролитные бои.

В приказе штаба 8-го армейского корпуса - 6 на 18:00 27 июня сообщалось:

"27.6. Из района к югу от Гродно движется длинная вражеская колонна на Лунно в направлении Волпы".

В колонне было отмечено наличие бронетехники, так что, скорее всего, это выходили части 11-го мехкорпуса Д. К. Мостовенко. В 13 часов колонна достигла района к югу от Мостов и, прикрываясь частями 204-й МД, проследовала дальше на восток по направлению к Щаре.

О движении советских частей в этом районе поступили разведдонесения также из 29-го разведбата и 29-го моторизованного батальона 29-й МД 2-й танковой группы. Из них следовало, что три маршевых колонны передвигались от Песков (8 км к югу от Мостов) по дуге на север вокруг болот на Зельвянке, затем на юго-восток через Моньковичи (20 км юго-восточнее Мостов), затем на Большие Озерки и Букштово, а оттуда на северо-восток к переправе через Щару у деревни Великая Воля. Первая маршевая колонна, состоящая преимущественно из пехоты, около 14 часов пополудни двигалась между Моньковичами и Букштово. Вторая колонна с автомобилями и танками в 18:30 двигалась к северу от Букштово, а оттуда - по направлению к Великой Воле. Третья маршевая колонна (также с танками) около 21:00 двигалась в 5 км юго-восточнее Моньковичей по направлению к Малым Озеркам.

Расстояние от Букштово до Великой Воли составляет примерно 14 км. По данным 29-го ОРБ, район Великая Воля - Дворок с 14 часов был занят советскими войсками. Из донесе-ний 29-го разведбата можно было сделать вывод, что советское командование выставило фланговые заслоны для прикрытия отступления с южного фланга, эти заслоны столкнулись с выдвигающимися в этот район с юга 29-м мотобатальоном и 29-м раз вед батальоном.

Германские разведчики действовали в соответствии с приказом:

"Выяснить положение в районе Слоним - Щара - Мосты - Пески - Зельва. При благоприятных обстоятельствах батальону продвигаться севернее. Если возможно, установить связь с 9-й армией".

29-й МБ в 11:35 получил по радио приказ достигнуть Деречина и Куриловичей и блокировать мосты на Щаре у Королей и Щары. Однако при имеющихся силах, особенно это касалось тяжелого вооружения, поставленные для двух батальонов задачи оказались невыполнимыми. Во многом это произошло потому, что в течение дня то и дело возникали кризисные ситуации, во время которых оба батальона то и дело попадали в окружение. В соответствии с приказом штаба дивизии они с трудом прорвались из последнего окружения в направлении Голынок, понеся при этом исключительно тяжелые, несравнимые с предыдущими кампаниями, потери. Один только разведбатальон потерял в течение дня 16 бронемашин, что составило две трети от всех участвовавших в этом рейде.

Маршевые колонны 3-й армии не были серьезно задержаны в этих боестолкновениях и в течение ночи и в первой половине дня 28 июня вышли к Деречину. Воздушная разведка информировала по радио штаб 9-й армии о том, что 28 июня между 11:50 и 13:10 (время берлинское) на дороге Деречин-Новогрудок наблюдается движение колонн разных родов войск, отступающих на северо-восток.

Когда 28-я пехотная дивизия 8-го армейского корпуса вышла в район Лунны, советские войска уничтожили мосты через Неман, но, как оказалось, не все. Передовой 7-й пехотный полк этой дивизии, продвинувшись после взятия Скиделя на юго-восток, захватил мост у д. Мосты, после чего спешно принялся оборудовать предмостное укрепление. Свой открытый левый фланг командир полка прикрыл заслоном, выдвинувшимся на северо-восток, в направлении ж.-д. разъезда Рожанка. Один батальон имел задачу взять деревню Зельвяне. (Во избежание путаницы отмечу, что ныне Мосты именуются Правыми Мостами, находящаяся же ниже по течению дерев-ня Зельвяне после войны разрослась, получила статус города и была переименована в Мосты).

Но в ходе невероятного по ярости и кровопролитности многочасового боя, который длился весь день, мост и сам населенный пункт Мосты были отбиты назад, причем советские войска атаковали противника не только с южного, но и с северного берега. Обе стороны использовали артиллерию и бронетехнику, в результате большие потери были у всех. При более близком рассмотрении этот эпизод будет выглядеть следующим образом.

Утром 27 июня немцы атаковали д. Зельвяне силами двух рот, но были встречены плотным артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем, после чего последовала контратака при поддержке танков. Превосходящие по численности советские подразделения охватили неприятельский батальон с обоих флангов, и только действия артиллерии не дали им возможность его уничтожить. Понеся большие потери, подразделения противника отступили и заняли оборону фронтом на запад. По мнению командира полка вермахта, наибольшая угроза исходила с запада, откуда отходили разрозненные и плохо управляемые, но значительно превосходящие по численности силы Красной Армии.

По приказу командира полка рота самокатчиков спешилась и при поддержке самоходных орудий "Штуг" повторно атаковала Зельвяне. Ей удалось прорваться сквозь боевые порядки собравшихся там подразделений; разделившись на две группы, противник сумел в уличных боях пробиться через деревню и вышел на южный берег Немана. В Зельвянах в 1941 г. также имелся мост через Неман, так как в документах 58-го ЖДП НКВД он фигурирует как объект охраны, и указан его гарнизон (28 лиц личного состава 4-й роты), но, скорее всего, он также был взорван саперами Красной Армии.

Несколько каменных зданий деревни были использованы пехотой под опорные пункты. В течение дня самокатчики, поддержанные огнем приданных САУ, отразили все атаки. Советские подразделения волна за волной накатывались на их позиции с юга, но так и не смогли достичь Немана.

В скором времени для немцев возникла опасность и с востока. В то время как многочисленная пехота РККА при поддержке танков пыталась захватить предмостное укрепление в Мостах, другие советские подразделения (также с нескольки-ми танками) ворвались в расположение 28-й пехотной дивизии с востока и северо-востока. Выставленный в этом направлении заслон продержался несколько часов, но, не в силах далее противостоять превосходящим силам, вынужден был начать отход на юго-запад. Налицо была реальная угроза прорыва остатков советских частей во фланг и тыл 7-го пехотного полка 28-й ПД, и его командир принял решение перебросить большую часть пехотных подразделений с полевой и противотанковой артиллерией с южного берега Немана на северный, оставив Мосты слабо прикрытыми с запада.

Оставшиеся в Мостах подразделения противника вскоре были вновь атакованы крупными силами советских войск с новыми мощными танками (KB или Т-34). Несколько пехотных рот до полудня отбивали ожесточенные атаки, в кризисный момент им на помощь подошел резервный батальон. К этому времени практически все офицеры были выбиты, во вражескую оборону в нескольких метрах были вбиты клинья. Не удавалось сдержать напор и с северо-востока. Чтобы избежать полного уничтожения, командир 7-го ПП решил оставить предмостное укрепление в Мостах и отойти к господствующей высоте отметка 129. 5 на северном берегу Немана. С этой позиции артиллерия противника открыла ураганный огонь по Мостам и советским частям на южном берегу.

Тем временем их боевая группа, оборонявшаяся на левом фланге, была отброшена еще дальше на юго-запад, еще глубже в тыл своего полка. Две отошедшие роты, заняв удобную позицию, начали обстреливать атакующих мощным фланкирующим огнем. После подхода резервного батальона германцы предприняли контратаку и в ближнем бою сумели остановить советские подразделения.

Х. Слесина писал:

"Потянувшийся вперед благодаря агрессивному порыву недавно прибывшего батальона, соседний батальон также атаковал вновь, поймал врага, подходящего с северо-востока между его собственными позициями и Неманом, и полностью уничтожил его".

Только когда наступил вечер и начало темнеть, кровавая мясорубка закончилась. Выбитые из Мостов подразделения 28-й ПД закрепились на позициях к северу от Немана и были готовы отражать атаки, которые могли последовать с южного направления.

Достоверно установлено, что в боях за Мосты принимал участие 184-й стрелковый полк 56-й дивизии. Вероятно, имен-но ему удалось сбить вражеский заслон у Рожапки.

Генерал С. П. Сахнов вспоминал:

"... утром 27 июня я двинулся в направлении Мосты - Лунно. Подходя к м. Рожанка, встретились с вражескими войсками. Завязался бой, в котором вражеские части были разбиты. Мы захватили два малокалиберных орудия, несколько пулеметов и винтовок и 8 пленных, в том числе одного офицера. При допросе пленные отказались давать показания. Они были расстреляны, а полк продолжил движение по вышеуказанному маршруту. На всем пути полк неоднократно подвергался обстрелу с воздуха".

Не дойдя до Мостов примерно 4-5 км, 184-й СП снова столкнулся с вражескими частями. Завязался бой, который продлился с 15 до 22 часов 27 июня. В этом бою советские подразделения прорвали оборону противника, пробились к Неману и по захваченному мосту ушли на южный берег.

Группа военнослужащих, во главе которой находился комдив-56 и которая насчитывала 50 человек, была в ходе этого боя отрезана от полка. Генерал решил пробиваться в направлении деревни Орля. но выяснилось, что она уже занята немцами. После этого группа С. П. Сахнова распалась на группки в 3-5 человек, которые самостоятельно начали продвижение на восток.

В. А. Короткевич писал, что бой, который вели за овладение мостом остатки 184-го Краснознаменного полка, был крайне ожесточенным и стоил жизни большинству бойцов и командиров. Берега Немана у моста и сам мост были вперемешку завалены телами убитых и умирающих, течение несло трупы в сторону Гродно. В этом бою командир 184-го КрСП подполковник П. М. Чугунов был тяжело ранен и вскоре умер на руках своего заместителя батальонного комиссара Т. Т. Ильюхина.

Поздним вечером 27 июня наступило затишье. Взяв на себя командование, Т. Т. Ильюхин отдал последний приказ по 184-му Краснознаменному: оставшимся в живых уходить на восток группами. Большую группу он повел сам.

В донесении командующего 9-й армией вермахта об этих событиях было записано так:

"28 пд должна удерживать плацдарм у Лунны. У Мосты идут тяжелые бои. Автодорожный мосту Мосты вновь захвачен противником" [4, с. 376].

А в нашей истории подвиг красноармейцев и командиров 184-го полка в том кровавом последнем бою вообще никак не отразился.

10.2. Действия войск 10-й армии. Оставление Белостока

27 июня, то есть на шестой день войны, 10-я армия без боя оставила потерявший всякое военное значение Белосток и продолжала отходить в направлении Волковыска; только после этого в город вступили подразделения 23-й пехотной дивизии 7-го армейского корпуса противника. 330-й стрелковый полк, потерявший связь со штабом 86-й КрСД, вышел в район восточнее Белостока и приводил себя в порядок. К сохранившему структуру и боеспособность полку стихийно начали присоединяться остаточные группы.

Помначштаба полка Н. М. Николснко писал:

"Утром 27 июня восточнее Белостока стали приводить себя в порядок и вели разведку в поисках штаба и других полков нашей дивизии, но поиски были безуспешными. Связь с ними была потеряна окончательно. В это время к нам присоединились 10 или 12 танков... потерявшие свою часть. В это же время присоединялись к нам большие группы пехотинцев, саперов, связистов, также потерявших свои части... из 13-й СД. Все они были сохранены как самостоятельные части, из их состава были назначены командиры, и всех их полковник Ляшенко подчинил себе. Вот в таком составе вся эта группировка в дальнейшем отходила на Волковыск" [76, письмо].

Лейтенант Х. Н. Шамсутдинов был командиром огневого взвода в 6-й батарее (2-й дивизион) 383-го ГАП. Он рассказывал, что за Белостоком оба артполка 86-й дивизии на марше попали под страшный налет авиации. Была масса убитых и раненых, особенно досталось 248-му легкому артполку, имевшему конную тягу. Не стало боеприпасов, горючего и продовольствия. Оставив на дороге почти всю матчасть, артиллеристы пошли на восток как пехота.

Н. Н. Ковтуненко, тоже из 383-й гаубичного полка, так запомнил эти дни:

"Помню еще, вблизи Белостока наш полк еще вел бои. Я же работал по продовольственному снабжению. Поехал в Белосток, там горели армейские склады, и мне удалось с группой солдат вынести из огня и нагрузить две автомашины консервов. Когда привез на передовую, покормили солдат, раздали им, кто сколько хочет, банок. И вдруг на наши огневые позиции ворвались немецкие танки. Уцелевшие орудия и расчеты спешно начали отступатьна Белосток. Батареи оказались отступающими впереди наших машин с продовольствием. Не доезжая Белостока (моя машина шла замыкающей), нас нагнали немецкие танки. Под самым Белостоком немецкий снаряд ударил в кузов автомашины, и я чудом остался в живых, а машину разбило. Меня выбросило из кабины в кювет. Когда выходили из Белостока, было уже темно, и навстречу нам ехали немецкие мотоциклисты (десант). Завязался с ними в темноте бой, неравный по силам. И мы вынуждены были отступить, много наших они здесь побили и забрали в плен. Я на утро следующего дня опять добрался (уже пешим порядком) до остатков своего полка. Нам говорили, что наши части держались сколько возможно, что навстречу нам идет помощь - танковый корпус. Действительно, танковый корпус прибыл и весь был уничтожен немецкими самолетами по дороге от Белостока до Волковыска. Все части были потрепаны, боеспособных частей на нашем направлении не было... организовывались сборные части из разных родов войск. Нам приходилось отступать только ночью, а днем сидели в лесу..." [76, письмо].

Как вспоминал командир 86-й дивизии М. А. Зашибалов, он пытался не выполнить приказ командира корпуса о передаче дивизии своему заместителю и убытии на лечение в Смоленский военный госпиталь. С получением приказа на отход к Волковыску он сформировал небольшой отряд прикрытия в составе 1-го батальона 169-го стрелкового полка и двух батарей 128-го отдельного противотанкового дивизиона. Задача их была проста: блокировать дорогу, по которой отходили части дивизии вместе со штабом, и удерживать ее любой ценой до 11 часов. Начальником артиллерии отряда был назначен зам. командира 128-го ОПТД Герой Советского Союза старший лейтенант Х. И. Ибрагимов.

Но утром 27 июня комкор Гарнов подтвердил свое решение, и полковник Зашибалов, сдав командование дивизией своему заместителю по строевой части А. Г. Молеву, убыл на лечение. Но ни генерал-майор А. В. Гарнов, ни сам М. А. Зашибалов не знали, что пути на восток давно перерезаны противником и ни в какой госпиталь в Смоленске раненый комдив 86-й Краснознаменной не попадет. А заслон, который оставил за собой штаб дивизии после ухода с рубежа на Нареве, выполнил приказ стоять насмерть. Под шквалом артминометного огня продержались. сколько было приказано. Артиллеристы подбили 6 танков, на поле боя осталось лежать до ста убитых и раненых солдат врага. После налета эскадрильи Ю-87 в строю осталось всего 3 орудия, но и вторую атаку удалось отбить. После этого уцелевшая матчасть была выведена из строя, так как не осталось средств тяги, оставшиеся в живых красноармейцы под командой Х. И. Ибрагимова отправились на восток вслед за остатками своей дивизии [76, копия].

Похожее положение было и у левого соседа дивизии М. А. Зашибалова - у 25-й танковой дивизии. К 27 июня остатки ее частей, 50-го полка в частности, собрались в лесу под Заблудовом. Потери матчасти были катастрофически большими, танков и бронемашин почти не осталось. Организационно дивизия еще существовала, но вместо полков и батальонов действовали мелкие импровизированные группы из разных подразделений.

Ходили слухи (свидетельство М. И. Трусова), что в одном из боев наша гаубичная артиллерия по ошибке ударила по своим. О. Г. Герась из 25-го ГАП (командир - майор Тарлаховский) вспоминал, что их полк был придан танкистам майора Пожидаева. Кто знает, может, так оно и было - оплошала своя же дивизионная артиллерия. А может быть, это была тяжелая корпусная - 5-го стрелкового корпуса. "Мы под Колпином скопом стоим, артиллерия бьет по своим. Это наша разведка, наверно, ориентир указала неверно. Недолет. Перелет. Недолет. По своим артиллерия бьет" (А. Межиров).

Т. Я. Криницкий из 1-го батальона 50-го ТП к этому времени уже лишился своей радиостанции и был при штабе полка. Он рассказывал:

"Мы заняли возле штаба оборону, окопались и сидели до захода солнца, когда Пожидаев вернулся из боя с тремя танками и на броне - 10 человек раненых. Он построил нас, рассчитались. В строю было 11 человек, и на машине - 10 раненых. "Теперь, - сказал майор, - и мы будем отступать". Погрузились на машины со снарядами и поехали. Въехали в какое-то село или местечко. Ночь, но слева был большой пожар (горел лесной склад). Ближе к центру, метрах в 200, церковь, а в самом центре палисадничек обгорожен. С церкви бил пулемет, а навстречу нам мчалась грузовая машина, битком набитая вооруженными солдатами. С машины скомандовали спешиться и идти за ними, уничтожить, мол, пулеметноегнездо, и т. д. Но то оказались немцы, переодетые в наше танкистское обмундирование. Когда их распознали, мы открыли по ним огонь, и они разбежались, а по церкви танк дал два выстрела, и пулемет умолк. Когда мы поднялись, машин наших не было, только 3 танка. Я вскочил на броню одного из них и сел около башни. Люк в башне был открыт, и стоял, как оказалось, командир нашей дивизии (это я потом узнал, я же его ни разу в полку не видел). Мы поехали дальше по дороге, и танк подожгли. Когда танк загорелся, а мотор-то сзади, радист начал кричать, чуть не сгорел. Комдив ногой толкает водителя, а тот жмет на газ. Тогда я прикладом винтовки ударил по люку водителя, вернее, по триплексу, и моя винтовка выстрелила, ибо был патрон в патроннике. Командир испугался, но не ругал меня, только отрекомендовался, и я узнал, что это командир дивизии. Мы соскочили с танка и потом пересели на тягач "Ворошиловец" (гусеничный, с крытым кузовом) и ехали всю ночь. Утром впереди нас начали рваться снаряды, мы свернули влево на Волковыск, на луг, и на лугу подобрали комиссара нашей дивизии, раненного в левую грудь. Взяли его на трактор, перевязали простыней, но он был без сознания, бредил, вспоминал жену и детей.

Вскоре мы въехали в Волковыск и у первой хаты попросили для комиссара воды, но женщина-белоруска вместо воды вынесла молока. Мы его напоили, и близко к центру, еще не в самом центре, с краю стоял домик, и сказали, что там санчасть. Мы сдали комиссара и поехали дальше, а командир дивизии остался на лугу" [76, письмо].

По данным ЦАМО, зам. командира 25-й дивизии по политчасти батальонный комиссар И. Г. Устинов пропал без вести в июне 1941 г. В начале 90-х годов его родственники обращались ко мне с просьбой помочь установить, кто был их предок. Указывали, что в 1940-1941 гг. он служил в Шепетово Белостокской области, есть фото с одной "шпалой" на петлицах. Называли номера частей - 153-й отдельный танковый полк и 9-я танковая бригада - и фамилию одного из сослуживцев, полковника Нэммс. Все сходилось на 25-ю ТД, но тогда, в 90-х, у меня не было мало-мальски приличного списка комначсостава дивизии. А сейчас не могу найти их адрес. Увы и ах...

После шести дней непрерывных боев управление 13-го мехкорпуса со спецподразделениями и отдельными разроз-ненными частями, сведенное генералом П. Н. Ахлюстиным в один отряд, отошло к Большой Берестовице.

Ю. С. Погребов, бывший командир взвода, вспоминал, что остатки его полка всю ночь укрепляли рубеж обороны у Берестовицы. Вокруг полыхало зарево пожаров, в тылу была слышна перестрелка: происходили стычки с мелкими диверсионными группами противника, которые старались внести дезорганизацию и посеять панику. Далеко на севере, за рекой Свислочь, в районе Индуры гремела канонада, но у Большой Берестовицы пока было спокойно.

По приказу генерала П. Н. Ахлюстина заградительные кордоны останавливали всех неорганизованно отходящих военных и направляли их в подразделения корпуса. На огневых развернулась отошедшая сюда батарея 122-мм гаубиц, в перелеске окопался отряд из нескольких десятков пограничников.

Южнее Заблудова и Берестовицы - у Беловежской пущи и в ней самой - действовали понесшие большие потери части еще четырех советских дивизий (разгромленной днем 22 июня 113-й стрелковой, утратившей связь со своей 4-й армией 49-й стрелковой, недоформированных 31-й танковой и 208-й моторизованной). Какие-либо подробности и факты, касающиеся их действий, не известны либо пока, либо уже навсегда, но зато сами немцы дают нам пищу для размышлений и повод не терять надежду, а искать дальше.

После разгрома основных сил 4-й советской армии и выхода в глубокий тыл белостокской группировки часть сил 4-й полевой армии вермахта после захвата Пружан повернула на север, намереваясь преодолеть в узком месте Беловежскую пущу и выйти к Волковыску, отрезая советским войскам пути отхода. Данные по нахождению каких-либо частей РККА в это время в этих местах отсутствуют начисто, но хотя бы "в теории" можно предположить, что они могли принадлежать 13-му мехкорпусу, ибо пуща находилась у него в тылу. В немецких источниках есть несколько упоминаний о том, что они встретили здесь ожесточенное сопротивление подразделений Красной Армии.

В частности, 1-й дивизион 231-го зенитно-артиллерийского полка вынужден был 27 июня находиться в боевых порядках пехоты и огнем своих 88-мм пушек отбивать яростные атаки советских мотострелков и танкистовв районе дороги Новый Двор - Радок в Беловежской пуще; особенно отличилась 5-я батарея.

27 же июня на дороге, проходящей через лес у д. Лесняки (она существует и сейчас и находится в 8-10 км южнее Волковыска), одиночный танк KB задержал продвижение 263-й пехотной дивизии 9-го армейского корпуса. Сильно заболоченная местность не давала возможности обойти храбрецов, а имеющаяся под руками у немцев артиллерия ничего поделать с танком не смогла. Все попытки расстрелять "Клима Ворошилова" заканчивались потерей орудий и расчетов.

И тогда командование вызвало на помощь самоходку "Штуг" - 331 из 263-го дивизиона штурмовых орудий. Броня советского танка выдержала все попадания, но все же 75-мм бронебойными снарядами САУ удалось заклинить башню и повредить ходовую часть КВ. В итоге, обозленный бессилием что-либо поделать с русским танком, командир самоходки пошел на таран (Heinz F. Kruger. Bildband der rheinisch-pfaleischen 263 Infanterie-Division 1935-1945. 1962, Bad Nauheim: Podzun Velag,c. 134).

Справка

На опубликованном в немецком источнике фото изображен танк КВ-2 со 152-мм гаубицей. По имеющимся на сегодня данным (тот самый "Статистический сборник - 1", о котором с таким восторгом отзывается В. Б. Резун), в ЗапОВО на 1 июня 1941 г. было 22 таких машины.

Как вспоминал бывший командир 9-го АК Гейер, в этот день части его корпуса перерезали шоссе Белосток - Волковыск, что являлось весьма важным достижением. При этом разрыв с соседями достиг таких размеров, что Гейер стал уже всерьез опасаться за свои фланги и тыл. В целом действия армейских корпусов 4-й полевой армии ГА "Центр" в июне 1941 г. являются хорошим примером сильно попахивающей авантюризмом, но неоднократно оправдавшей себя тактики вермахта: вперед и только вперед, не обращая внимания на фланги, не оглядываясь на соседей. Между наступающими узкими клиньями дивизиями образовывались огромные разрывы, с соседним 43-м корпусом разрыв вообще составил несколько десятков километров. Но корпуса вермахта нагло рвались вперед, на восток, и эта наглость оправдалась.

Во-первых, тактически внезапный первый удар привел к нарушению связи и,как следствие, к полной дезорганизации и потере управления советскими войсками. Во-вторых, за 1-м эшелоном 4-й армии шел подстраховывающий 2-й. В частности, за 9-м корпусом двигался 13-й в составе двух пехотных дивизий, он как раз и должен был заниматься зачисткой захваченной территории от остатков советских частей.

Житель деревни Ятвезь П. Ф. Пивоварчик поведал еще об одном боестолкновении, произошедшем 27-го числа. Все предшествующие дни (и в ночь на 27-е) через деревню шел непрерывный поток военнослужащих Красной Армии, количество техники было незначительным. Один из танков пытался из орудия вести огонь по самолетам Люфтваффе.

К утру дорога опустела, на ней остался лишь сиротливо стоящий тягач с тяжелой гаубицей на прицепе. На поросшей редким лесом высоте в полукилометре к западу от Ятвези заняла позицию пара Т-34 (вероятно, какая-то отступавшая часть оставила их в качестве заслона). Немецкая автоколонна, двигавшаяся на Волковыск от Берестовицы, остановилась перед взорванным мостом через Россь, но разведка быстро выяснила, что в двух километрах вверх по течению есть две целых переправы. Немцы свернули налево и по проселочной дороге двинулись на Ятвезь.

Они вошли в деревню и остановились на короткий привал, когда же вновь начали движение, с высоты прозвучали два орудийных выстрела. Один снаряд попал в шедшую головной легковую машину, второй поразил грузовик в середине колонны. За несколько минут советские танкисты расстреляли блокированную на сельской улице вражескую технику, уничтожив с десяток автомашин и один танк. Было убито несколько десятков захватчиков.

Израсходовав остатки боекомплектов, тридцатьчетверки рванулись к реке. Одну немцы подбили из орудия на полпути к деревне. Другой танк понесся не на основной, более прочный, мост, а на соседний, находившийся вне сектора обстрела. Но как только тяжелая машина въехала на настил, мост рухнул, и Т-34 провалился на заболоченный берег реки. Из башенного люка выбрался танкист, переплыл на правый берег реки и побежал к зарослям. Вдогонку резанул пулемет, и герой упал. Немецкая похоронная команда собрала трупы, а через несколько днейпленные красноармейцы убрали с дороги разбитую и сгоревшую технику.

Первый приведенный выше эпизод позволяет предположить, что германцы столкнулись в восточной оконечности Беловежской пущи не просто с частями РККА, а с бронетанковыми и мотострелковыми подразделениями дивизий 13-го мехкориуса. И, скорее всего, они принадлежали 31-й ТД полковника С. А. Колиховича и 208-й МД полковника В. И. Ничипоровича. Доказательств нет, но это так, ибо быть по-другому просто не могло. Танки же у Лесняков и Ятвезь были, скорее всего, из 6-го мехкорпуса. Уцелевшие танки 6-го МК и кавкорпуса Никитина в этот день были разбросаны от Зельвянки до самого Слонима.

В восемь часов утра 27 июня группа военнослужащих 8-го ТП 36-й дивизии во главе с интендантом С. Г. Жуниным вышла в лес южнее м. Россь. Здесь уже находилась часть 7-й танковой дивизии. Жунин вспоминал:

"Узнав, кто мы, нам приказали оставить танк и броневик, все имеющиеся запасы горючего, а самим следовать на старую государственную границу. На сборном пункте северо-восточнее Волковыска я отдал приказ старшему лейтенанту Ермолаеву зарыть полковое знамя в патронной железной коробке. У нас осталось только несколько грузовых машин".

Вполне возможно, что какой-либо экипаж KB отстал от своих по причине неисправности двигателя или ходовой части, а потом, устранив ее, принял неравный бой.

Во исполнение приказа своего командира к рассвету 27 июня часть сил 36-й КД под командой майора П. В. Яхонтова (штадив, 42-й КП майора С. А. Иогансена и 102-й КП подполковника И. К. Похибенко) вышла на шоссе Волковыск - Зельва - Слоним. Развернувшись фронтом на запад, 42-й полк блокировал дорогу, севернее него расположился 102-й. 27-я дивизия переправлялась через р. Зельвянка по единственному, да и то не совсем исправному, мосту в районе Зельвы. Частей противника с запада не появилось, но они атаковали с юга, ударом в тыл пытаясь отрезать советские войска от Зельвы. 42-й полк развернулся фронтом на юг. Через час 27-я стрелковая дивизия закончила переправу и ушла за Зельвянку. Конница оторвалась от противника и ушла севернее Зель-вы. Из-за отсутствия карт попали в сильно заболоченную пойму Зельвянки, в которой застряли кони и тачанки. Высланная разведка сообщила, что далее к северу пойма также заболочена, а в трех километрах переправляется наша пехота. Часть коней с коноводами была укрыта на северной окраине д. Смаровичи, а другая часть - в роще, прилегающей к реке. За два часа адской работы выстелили гать, переправили тачанки, повзводно, расседлав лошадей, переправились. Все прошло благополучно, ибо противник, выйдя к Зельве, временно остановился, а Люфтваффе кавалерию не обнаружило. Переправившись через Зельвянку, отряд продолжил движение в восточном направлении.

Командира дивизии П. В. Яхонтов больше не видел, а о судьбе 24-го кавполка (его действиях от Росси до Щары) узнал в 1950 г. от его бывшего командира полковника И. И. Орловского. В то время Орловский работал на псковском ипподроме председателем судейской коллегии.

24-й полк переправился через Зельвянку к югу от Зельвы и выходил из окружения в 7-10 километрах южнее шоссе Зельва-Слоним.

До восхода солнца конники двигались параллельно в полковых колоннах, затем налеты вражеской авиации вынудили их рассредоточиться и двигаться уже перекатами, от одного лесного массива к другому. Пройдя 20-25 км, группа вышла в лесу д. Козловичи (северо-западнее Слонима), где неожиданно наткнулась на брошенный крупный продсклад. Здесь майор Яхонтов решил сделать привал - накормить личный состав и дать отдых боевым коням. Одновременно он выслал два разъезда по пять всадников на шоссе Зельва-Слоним. Через два часа разведчики вернулись и доложили, что шоссе в 2-3 ряда забито расстрелянными, сгоревшими и брошенными автомашинами, у моста беспорядочное скопление военнослужащих, сам мост разбит авиацией.

Вечером 27 июня кавалерия двинулась на Поречье, предполагая использовать короткую ночь для переправы через Шару (авиация противника не летала с 22 часов вечера до 3 часов утра). Когда приблизительно в 22 часа втянулись в Поречье, весьма большое село на берегу Щары, с удивлением обнаружили, что все дома заняты нашей пехотой из разбитых и рассеянных частей и подразделений. Старших офицеров и общего командования не было,бойцы и командиры были сильно утомлены и морально подавлены, но тем не менее наполнены злобой к врагу и готовы сражаться. Из пехоты П. В. Яхонтов сформировал батальон численностью до 300 человек, местное население показало брод напротив северной окраины деревни. Он был довольно глубок, но стрелки тоже сумели переправиться (те, кто не умел плавать, держались за сбруи). За темное время все подразделения 36-й дивизии успели переправиться и вышли к огромной, поросшей лесом, высоте на восточном берегу Щары. Здесь было принято решение повернуть на юго-восток в надежде на соединение с остальными силами дивизии. Однако все попытки установить связь с отрядом генерала Е. С. Зыбина никаких результатов не дали.

Согласно почти не известной широкому читателю книге пермского писателя М. И. Мялицина "Генерал Рубцов" (ныне его уже нет в живых, а материалы, которые ему передала И. И. Шапиро для работы над новой книгой, видимо, утрачены безвозвратно), к этому времени управление 1-го стрелкового корпуса с 23-м батальоном связи находилось уже за Волковыском, на переходе в район Слонима. Как боевое объединение, корпус уже не существовал, ибо части двух его дивизий еще находились в белостокском выступе, корпусные артполки прекратили существование, а штаб уходил на восток по принеманской низменности.

Последний переход штабной колонны в район Слонима оказался очень трудным. Всю ночь колонна шла по лесным дорогам, машины застревали в низинах и болотинах, а после восхода солнца самолет-разведчик засек их. При проходе долины небольшой речушки, по обеим сторонам которой стояли печные трубы сожженных изб, последовала атака эскадрильи вражеских бомбардировщиков. Это была ловушка, ибо свернуть с дороги и рассредоточиться оказалось невозможным: слева течет речка, справа - крутой склон холма (по описанию очень напоминает подходы к дер. Клепачи, где было разгромлено управление 6-го мехкорпуса, см. ниже). Оставалось одно - вперед и только вперед. На максимальной скорости, с трудом объезжая разбитые и горящие автомашины, сквозь разрывы и дым колонна метров через шестьсот наконец свернула в лес. Подсчитали потери. Была практически уничтожена матчасть 23-го ОБС, погибло многокрасноармейцев и командиров. Начальник шифровальной службы штаба корпуса капитан Ф. Д. Катков заявил генерал-майору Ф. Д. Рубцову, что возникла угроза попадания штабных документов, в том числе секретного делопроизводства, в руки противника. Он считал, что документы нужно уничтожить, комкор согласился [76, копия].

Неподалеку от расположения штаба 1-го СК пробивались на восток еще какие-то советские войска. Катков вспоминал, что по самолетам противника, бомбившим где-то в районе дороги Слоним-Барановичи, велся зенитный артогонь. Самолеты были за лесом, совсем близко грохотали разрывы бомб, иногда вокруг штабников падали осколки разрывавшихся в небе зенитных снарядов. Один из немецких самолетов был сбит. Оставляя за собой шлейф дыма, он пронесся над лесом, скрывавшим штаб корпуса, и через несколько секунд взорвался. А через какое-то время откуда-то взлетела сигнальная ракета и началась ожесточенная стрельба. Через минуту прибежал запыхавшийся лейтенант:

- Товарищ генерал, со стороны Слонима нас атакуют немецкие десантники...

Ф. Д. Рубцов подозвал находившегося неподалеку помощника начальника оперативного отдела капитана М. А. Воронина, приказал ему собрать для контратаки группу штабных работников. Из своего "ЗИМа" он взял ручной пулемет и присоединился в своим подчиненным. Орудуя им, укрываясь от пуль десантников за стволами крупных деревьев, перебегая от одного дерева к другому, генерал с руки бил по немцам короткими очередями. Капитан Воронин и другие очевидцы утверждали, что не менее пятнадцати человек Рубцов убил лично. Когда Ф. Д. Катков спросил его об этом, он улыбнулся и сказал:

- Коли я плохой генерал, отступаю, так должен же быть хоть удовлетворительным солдатом. Какая разница, кто их убил, важно, что их больше нет.

В этой стычке штаб корпуса снова понес потери. Через полтора часа, уже после переезда колонны на новое место, похоронили погибших товарищей: корпусного интенданта полковника И. И. Пушкина и других.

10.3. Формирование Борисовского боевого участка. Действия 50-й стрелковой дивизии и частей НКВД. Выход передового отряда7-й танковой дивизии противника к ж.-д. станции Смолевичи

3-я и 10-я армии, скованные боями вблизи государственной границы, еще только начали запоздалый отвод своих частей на новые рубежи, определенные командованием фронта, а в их глубоких тылах, за сотни километров от Белостока и Гродно, немецкие корпуса 2-й и 3-й танковых групп на предельных скоростях рвались к Минску, навстречу друг другу. Севернее Минска противника сдерживала только 50-я стрелковая дивизия; позади нее до самой Березины, где в Борисове находился важнейший железобетонный шоссейно-дорожный мост, а вблизи города было еще две переправы, не было никого, кто мог бы встать на пути врага и остановить или хотя бы на время задержать его. Обескровленные ВВС фронта продолжали наносить удары по войскам противника, но результаты были незначительны. В течение дня было потеряно 45 самолетов, среди не вернувшихся с заданий были командир 125-го СБАП 13-й дивизии полковник С. А. Дояр и зам. командира эскадрильи 128-го полка старший лейтенант И. С. Пресайзен, повторивший подвиг капитана А. С. Маслова.

Три машины потеряли "дальники" 96-го полка: лейтенантов П. Г. Романенко, К. В. Спирина и М. С. Миникаева

Гарнизон г. Борисова возглавлял начальник танкотехнического училища корпусной комиссар И. З. Сусайков. Несмотря на молодость (неполных 38 лет) и принадлежность к политаппарату РККА, он имел солидный багаж военных знаний, ибо в звании капитана окончил Академию механизации и моторизации РККА, то есть по образованию был танкистом. Ему и была поручена оборона города и переправ на Березине к северо-востоку от Минска.

В боевом распоряжении за подписью Павлова, Климовских и Фоминых говорилось:

"Вы ответственны за удержание Борисова и переправ и, как крайний случай, при подходе к переправам противника переправы взорвать, продолжая упорную оборону противоположного берега. На переправу от Зембин к свх. Веселово выслать мотоотряд с подрывным имуществом с задачей: подготовить переправу квзрыву, упорно оборонять и при подходе противника капитально взорвать. Вам также поручается выполнение того же с переправой у Чернявка (юго-восточнее Борисов)".

Предписывалось использовать для организации обороны все наличные силы. Но, как известно из опубликованных документов и военных дневников К. М. Симонова, реально боеспособных частей, способных противостоять бронетанковым войскам вермахта, в районе Борисова не было и не могло быть. Соединения из армий 2-го стратегического эшелона на рубеж Березины выйти не успевали, собственный гарнизон (1400 человек личного состава училища) не имел противотанковой артиллерии и прочего вооружения. С запада и северо-запада, из Западной Белоруссии и Литвы, к мостам стекались многотысячные толпы военнослужащих из разбитых войск своего и Прибалтийского округов, но шансов в короткий срок вернуть их в строй было немного. Эти люди были полностью деморализованы, панически настроены и совершенно не готовы сражаться. Случай организованного вывода полковником Ф. Ф. Федоровым остатков своей 5-й танковой дивизии был единственым. Даже в своих официальных донесениях Сусайков называл тех, кто был остановлен на формировочных пунктах, не наче как "сборным сбродом" и предлагал пропускать их через "густой фильтр". Исключение составляли десятки командиров и политработников, которых начало войны застало в отпусках и они рвались в бой.

Оставалось надеяться, что части 3-й армии и 50-й дивизии сумеют замедлить продвижение рага и дадут выигрыш по времени. К исходу дня было образовано четыре боевых участка обороны. Участок - 1 возглавил олковник Белый, - 2 (собственно Борисов) - полковник М. Д. Гришин, командир 2-й СД 1-го корпуса 10-й армии. Гришину подчинялись два сводных стрелковых полка, гаубичный артполк, три отдельных 76-мм артдивизиона (из них два зенитных) и другие подразделения. Это уже было похоже на дивизию, так ее иногда и называли - "сводная дивизия Гришина". Участками - 3 и - 4 командовали подполковник Мороз и майор Кузьмин.

Появился у И. З. Сусайкова и начальник штаба: им стал полковник А. И. Лизюков. Назначенный перед самой войной с должности зам. командира 36-й ТД 17-го МК начальником 1-го отдела автобронетанкового управления округа, а затем, уже после ее начала, - зам. командира 17-гомехкорпуса вместо покончившего с собой полковника Н. В. Кожохина, он не сумел вступить ни в одну из должностей и был рад любой боевой работе.

П. М. Чаплин писал, что в составе Борисовской группы войск был также отряд майора Терехина. 23 июня 76 курсантов учебного батальона 644-го моторизованного полка 210-й мотодивизии (20-й мехкорпус) были направлены в Борисов, в танковое училище. Чаплин был старшим по команде. Выехав из Лапичей, где стоял полк, в Минск, они по приказу военного коменданта ж.-д. станции Минск почти двое суток ловили вражеских диверсантов, после чего были отпущены. Когда в ночь с 25 на 26 июня им удалось на товарном составе добраться до Борисова, выяснилось, что училище уже выступило на фронт.

"Комендант г. Борисова нашу группу (76 чел.) передал в отряд майора Терехина (до сих пор его вспоминаю добрым словом: боевой, храбрый, умный командир), заняли оборону на Березине. А дальше с боями отходили: Рославль, Мосальск, Сухиничи, Калуга, Мало-Ярославец, Наро-Фоминск..."

Главные силы 50-й стрелковой дивизии (2-й, 359-й СП. 257-й ГАП и другие части) со вчерашнего дня спешно оборудовали рубеж обороны но реке Вилия. Ранним утром 27 июня на их позиции вышли 49-й и 202-й полки, дравшиеся накануне за Молодечно. Командование 13-й армии, с которой была установлена связь, одобрило решение генерала В. П. Евдокимова и приказало ему удерживать рубеж до подхода резервов, но никакие резервы не подошли.

По состоянию на 22:00 359-й и 49-й стрелковые полки, прикрываясь 2-м стрелковым полком, продолжали марш в район Плещениц, где заняли оборону на рубеже: 359-й СП, 1-й батальон 262-го СП деревня Колово (иск.)-Плещеницы. Генералом В. П. Евдокимовым был подчинен себе 288-й стрелковый полк 64-й СД, который занял оборону в районе Логойска. В полки поступили боеприпасы и продовольствие.

Утром 28 июня после двух воздушных налетов на позиции дивизии, после артиллерийского удара по ее боевым порядкам немцы вновь начали наступление. То, что 27 июня в полосе 50-й СД было спокойно, следует, вероятно, объяснить тем, что немцы, завязав бои с дивизиями, непосредственно оборонявшими Минский укрепрайон (2-го и 44-го стрелковых и неукомплектованного 20-го механизированного корпусов), за-нимались перегруппировкой сил. Теперь же 50-я вновь в одиночестве, не имея ни правого, ни левого соседа, героически сражалась с превосходящими силами противника. Только после первой атаки перед позицией 2-го стрелкового полка (командир - подполковник И. В. Писарев) осталось 9 разбитых танков. До полудня воины дивизии успешно, с большими потерями для врага, отразили три его сильных атаки.

И снова отсутствие соседей сыграло свою роковую роль. Немцы еще раз обошли дивизию, решив не терять напрасно на преодолении ее обороны личный состав и боевую технику. Связь со штабом армии снова прервалась и на этот раз уже окончательно. В дальнейшем героическое соединение самостоятельно отходило севернее Минска в направлении к реке Березине, не переставая отбиваться от противника.

Особенно тяжелыми были бои на рубеже Плещеницы-Логойск. Неприятеля сдерживали в основном огнем артиллерии. В ходе боев 28-29 июня было уничтожено до 400 солдат и офицеров противника, кроме танков было разбито до 10 автомашин. Вся артиллерия дивизии действовала на участке Околово; 49-й СП находился во 2-м эшелоне дивизии восточнее Плещениц; на участке 359-го полка противник не появился. В результате боев в дивизии были израсходованы все боеприпасы калибра 152 мм.

Весь следующий день дивизия вела бои в исключительно тяжелых условиях при отсутствии какой-либо связи с вышестоящим штабом и при наступлении противника с двух направлений. Это вынудило командира дивизии направить 49-й стрелковый полк на овладение перекрестком дорог и мостами через Березину в районе Борисова, обеспечив тем самым возможность отхода.

49-й СП с дивизионом 257-го ГАП в 24:00 был направлен в район Зембина, но вернувшаяся разведка доложила, что Зембин занят танками противника. Полк с приданным дивизионом вступил в бой в районе Зембина, стремясь захватить мост через реку, но противник численно превосходил атакующие его части и имел до 20 танков. 1 июля генерал-майор Евдокимов направил в район Зембина дополнительно 2-й батальон 359-го полка и 1-й батальон 262-го литовского полка с задачей соединиться с 49-м стрелковым полком и совместными действиями при поддержке артиллерии уничтожить противника, обеспечив пути выхода дивизии на тактически выгодную позицию. Действиями пяти советских батальо-нов гитлеровцы были оттеснены, но закрепить успех не удалось, ввиду того что полностью иссякли боеприпасы артиллерии. Пополнить запас было невозможно, ввиду того что противник действовал с трех сторон, несмотря на большие потери в танках.

2-3 июля 50-я стрелковая дивизия, не имея боеприпасов и находясь перед численно превосходящим противником, начала отход по маршруту Зембин - Кимля - Окуплин - Селец - Холопеничи - Черея.

3 июля произошла трагедия. Возле деревни Нивки, на дороге Бегомль-Борисов, немцам удалось окружить два полка (стрелковый и артиллерийский) 50-й СД. Застигнутые на марше, советские части приняли внезапный бой на открытой местности [113, с. 10]. В почти безнадежных условиях они оказали ожесточенное сопротивление, вывели из строя много танков и другой вражеской техники. Но силы были неравными, и немцы одержали верх. Когда бой закончился и они двинулись сплошной колонной на Бегомль, раненый офицер подполз к заряженному орудию и подбил их командирский танк [там же, с. 104].

5-6 июля 50-я стрелковая дивизия была выведена на переформирование в лес в 10 км восточнее Витебска. Позже, когда в бегомльских лесах образовалась партизанская зона, местные жители рассказали печальную историю боя 3 июля командиру бригады "Железняк" И. Ф. Титкову. Показали они партизанам и то самое орудие, которое спустя два года продолжало стоять на месте боя.

Примерно в этих же местах, но несколько южнее, находилось управление 9-й железнодорожной дивизии НКВД. Не имея данных об оставленном им 84-м полку, командир дивизии В. Н. Истомин приказал подполковнику Гладченко вместе с замполитом дивизии и оперативной группой в составе 20 человек на 5 грузовиках прорваться в расположение полка и установить с ним связь. Было предпринято две попытки, обе окончились неудачей. В районе станции Смолевичи группа встретила мехчасть неприятеля и вынуждена была отойти. Второй раз пытались пробиться в сторону Минска уже с шестью бронемашинами и двумя взводами пехоты РККА. В районе торфоразработок у ст. Жодино были встречены организованной засадой, в бою потеряли бронемашину, два грузовика и 25 человек. Как впоследствии стало известно, еще в ночь с 26 на 27 июня к Смолевичам от Логойска вышел авангард 7-йтанковой дивизии генерала фон Функа из состава 39-го корпуса группы Гота, перерезав железную дорогу и шоссе Минск - Москва.

Начштаба 60-го полка НКВД Финснко в докладной на имя полковника Истомина писал:

"В дальнейшем решил выехать на линию старой границы, надеясь там найти оборону наших частей, но по прибытии никого не оказалось, направился на Минск. Недоезжая Минска, видя, что он весь горит от бомбежки, направился в направлении ст. Колодише, не доехав 5 км до ст. Колодище, узнал о том, что большая группа танков уничтожила поезда на ст. Колодище и Смолевичи и в этом районе идет бой..."

Взятие противником Смолевичей не было бескровным, оно произошло при активном противодействии советских войск, которые пытались контратаковать врага при поддержке огня артиллерии, танков и бронепоезда. Но в итоге бой за Смолевичи окончился в пользу неприятеля.

27 июня командиру 7-й ТД фон Функу было доложено, что 25-й ТП уничтожил бронепоезд, 20 танков, 15 колесных машин, 5 противотанковых и 6 полевых орудий. Однако вследствие больших потерь в танках один из трех батальонов 25-го полка пришлось расформировать; в строю осталось лишь 149 машин. Сам же командир полка полковник Ротенбург был тяжело ранен при взрыве горящего бронепоезда. Так как полк все еще находился в отрыве от главных сил дивизии, ему предложили эвакуацию сначала на связном самолете "Физилер Шторх", а затем - на 8-колесной бронемашине. Полковник отказался от обоих вариантов, отказался и от танкового эскорта, ибо полк был уже серьезно потрепан, и отправился на лечение на автомобиле. На следующий день Ротенбург был найден убитым (с сайта "Фельдграу").

При эвакуации своего командира немцы по ошибке заехали в расположение 331-го полка 100-й стрелковой дивизии, и в столкновении командир 25-го ТП якобы был убит советским снайпером. Как докладывал командиру 2-го стрелкового корпуса комдив-100 генерал-майор И. Н. Руссиянов, "331-м стрелковым полком уничтожено до батальона 82-го пехотного полка, до двух рот мотоциклистов и до роты парашютистов, сожжено 8 танков, разбито артиллерийским огнем 44 танка, мотоциклов - 24, легковых машин - 2, бронемашин - 2, уничтожена батарея 75-мм пушек и 18 противотанковых орудий, убит командир 25-го танкового полка полковник Ротенбург(личный портфель с документами отправлен в штаб корпуса)".

В боевом Приказе - 03 штаба 13-й армии, изданном 30 июня, констатировалось, что противник развивает наступление на борисовском и могилевском направлениях; Смолевичи заняты мотомехчастями противника, соседей нет; 13-я армия переходит к обороне на фронте Смыки, Смиловичи, Червень.

После неудачного боя у торфоразработок работники управления 9-й ЖДД НКВД отступили к станции Жодино (ныне город, в котором производятся автомобили БелАЗ), которая оказалась забита ценными грузами, там же оказались отошедший из Белостока бронепоезд 58-го полка их дивизии и еще один неизвестный бронепоезд, оба брошенные экипажами.

Младший лейтенант С. П. Квашнин с БЕПО - 58 писал в своей объяснительной на имя командира дивизии, что в Жодино бронепоезд, имевший повреждения и потери в личном составе, прибыл 26 июня. На станции находились два воинских эшелона и два эшелона с беженцами, полотно в направлении Борисова было разрушено.

К 23:30 у станции появились танки и пехота противника, примерно в это же время подошел еще один, но не просто бронепоезд, а, как написал Квашнин, МБВ (мотоброневагон) неизвестной принадлежности. Артогнем последнего противник был остановлен и отступил, но через некоторое время кто-то сообщил, что танки свои, и стрельбу задробили. Один из танков был подбит, к нему подошли и увидели, что он все-таки немецкий. После этого беженцы ушли пешком на восток, разбежалась и команда бронепоезда. С младшим лейтенантом из 95 человек осталось трое: два сержанта и младший сержант. В экипаже броневагона не осталось ни одного командира, зато на станции оказалась зенитная установка с двумя красноармейцами.

Утром 27 июня немцы предприняли новую атаку, по ним был открыт огонь, но вскоре прилетели пять самолетов и началась бомбежка.

Квашнин писал:

"Ввиду того что из нашего трофейного бронепоезда нельзя было вести огонь ни по самолетам, ни по танкам противника, а МБВ и зенитная установка прекратили огонь - танки противника вели сильный огонь по нас. И нам пришлось покинуть 27.6.41 бронепоезд".

Есть фото, на котором, возможно, изображен поврежденный и захваченный противником в Смолевичах БЕПО-МБВ, принадлежав-ший 73-му или 76-му полку 3-й ЖДД НКВД: два МБВ Брянского завода (у ближнего внутренним взрывом вырвана дверь и отсутствует одна из башен), "черный", т. е. небронированный, паровоз и одна контрольная платформа. Не исключено, что третий МБВ, не имевший повреждений, сумел вырваться из-под обстрела и ушел к Жодино, где и был брошен.

Видимо, после всех этих событий, когда части неприятеля ушли вперед, на опустевшей станции появилась опергруппа штаба 9-й ЖДД. Полковник Истомин писал, что все попытки организовать эвакуацию обоих БЕПО и грузов ничем не кончились из-за отказа в помощи командования Борисовской группы войск. Как выяснилось неделю спустя, майор И. И. Пияшев выполнил приказ комдива и вывел свой 84-й полк в количестве 648 человек к Могилеву.

Справка

МБВ Брянского завода типа Д-2 был вооружен двумя 3-дюймовыми орудиями образца 1902 г. в громоздких высоких башнях, а ЗПУ (счетверенная) была только одна - на башне. Известно, что МБВ имели полки 2, 3, 4, 6, 7 и 8-й железнодорожных дивизий НКВД. Организационно линейный и учебный БЕПО-МБВ имели в своем составе три мотоброневагона и один паровоз (для экономии их моторесурса), а также другие подразделения. Разница была только в личном составе.

МБВ-2 производства Кировского завода в Ленинграде был гораздо совершеннее, ничего подобного ему не имелось ни в одной стране. Он представлял из себя компактную бронеплощадку с наклонно установленными листами бронезашиты и собственной силовой установкой (танковый вариант авиационного двигателя М-17). Вооружение его состояло из 3 орудий калибра 76 мм в башнях танка Т-28, 6 танковых пулеметов ДТ в шаровых шарнирах и 4 "максимов" по бортам, а также двух ЗПУ ДТ (на 2-й и 3-й башнях) и счетверенной ЗПУ перед командирской рубкой. К сожалению, их было выпушено всего два. Сохранился МБВ - 02 "За Ленинград" с длинноствольными пушками Ф-34.

Бронепоезд же 58-го ЖДП НКВД (бывший - 55 "Бартош Гловацкий"), оснащенный двумя французскими 75-мм орудиями, имел польское происхождение: его экипаж сдался советским войскам во Львове 22 сентября 1939 г.

Оценка возникшей ситуации и путей отхода войск белостокской группировки

Теперь, после взятия Смолевичей, острие неприятельского мотомеханизированного клина, ударившего из Прибалтики, находилось не на западных подступах к Минску, но уже в 27-30 км северо-восточнее него. На шестой день войны в полуокружении находились части не только белостокской группировки Западного фронта, но и 13-й армии. Линия фронта сложилась в причудливую геометрическую фигуру, которую с очень большим допущением можно было назвать положенными набок деформированными песочными часами. Западная часть "часов" горизонтально простиралась от района севернее Белостока и южнее Гродно (частично захватывая южный берег Немана) до района Мосты - Зсльва, восточная часть - от Мостов и Зельвы до Минска с заметным уклоном на север. Успешными действиями 9-го армейского корпуса вермахта местность для отступления 10-й армии была ограничена пространством между верхним течением Нарева и Неманом, а если быть еще точнее, между проходящим с запада на восток шоссе Белосток - Барановичи и южным берегом Немана.

Коридор отступления сужался от ширины примерно в 55 км у Грудек до 25 км у Волковыска. Затем коридор постепснно становился шире. Он находился к северу от водораздела между Наревом (и, в какой-то степени, Припятью) и Неманом. В самом узком месте (там, где песок в часах перетекает из одного сосуда в другой) поймы Зельвянки (100 км восточнее Белостока) и частично Щары (примерно 125 км восточнее Белостока) представляли собой обширные заболоченные луга, которые на севере сближались друг с другом.

Как писал немецкий исследователь В. Хайдорна, между ними был только один путь на восток: через холмы Слонимской возвышенности, по самым высоким из которых (200-214 м по сравнению с уровнем Зельвянки у г. Зельва - 125 м) проходило шоссе Белосток-Барановичи.

Положение отступающих войск осложнялось тем, что между шоссе и Неманом не имелось никаких хотя бы относительно прямых дорог в направлении с запада на восток. Если на пути отхода к Свислочи (примерно 50 км на восток от Белостока) имелось около 9 мостов (без шоссейного моста) и 10 бродов, то на пути на Россь (83 км на восток от Бе-

Положение 3-й и 10-и армий 27 июня 1941 г.

лостока) имелось всего 3 или 4 моста и 7 бродов. А через заболоченные берега Зельвянки можно было перебраться только по мосту в Песках в 27 км северо-западнее Зельвы (не считая мостов в Зельве) и проходимый для машин брод в 8 км к северу от Зельвы. Там, где берега реки не были заболоченными, мощные гусеничные машины с хорошими грунтозацепами могли переправляться через реку. Однако советским танкам Т-26 и БТ зачастую оказывалось не под силу преодолеть вброд эти водные преграды.

У Зельвы, например, Хайдорна лично видел один БТ и два Т-26, которые застряли в Зельвянке, тогда как в том же самом месте штурмовые орудия и полугусеничные транспортеры 150-мм батарей, приданные передовому батальону 292-й пехотной дивизии, без проблем форсировали реку.

Что касается Щары, то между шоссе и Неманом был только один мост в д. Великая Воля (35 км северо-западнее Слонима). С ним соседствовало несколько бродов, а еще шесть бродов было относительно равномерно распределенопо речному руслу на расстоянии от 5 до 8 км (V. Hejdorna. Der sowjetische Aufmarsch im Bialystoker Balkon bis zum 22 Juni 1941 und der Kessel von Wolkowysk, с 256).

В то же время воздушной разведкой было выявлено наведение на Зельвянке и Щаре нескольких понтонных переправ взамен уничтоженных.

Следовательно, отступление войск 10-й армии на восток из образовавшегося "котла" было похоже на выход из бутылки по направлению к ее горлышку; "горлышко" начиналось у Волковыска. Из белостокского выступа по дорогам и шоссе с запада, северо-запада и севера части Красной Армии выходили к Волковыску и вливались в поток людей и техники, двигавшийся по автомагистрали. При отходе здесь непременно должны были возникнуть (и возникли) ужасные пробки, так как не существовало объездных дорог с твердым покрытием.

Дорога по южному берегу Немана использовалась почти исключительно отходящими частями 3-й армии. По советским директивным документам, длина общевойсковой армии на единственной дороге составляла примерно 400 км, прохождение же узкого коридора у Зельвы продолжилось бы, по расчетам мирного времени, примерно 10 дней. Однако уже 24 июня взятием Слонима частями 17-й и 18-й ТД из группы Г. Гудериана этот путь на восток был перерезан. 26 июня это шоссе было еще раз перерезано, теперь уже восточнее Зельвы, частями 29-й мотодивизии. С этого момента открытой для отхода на восток осталась заболоченная и бедная дорогами горловина севернее Зельвы шириной не более чем в 25 км.

При выходе сюда отступающих частей 3-й и 10-й армий имеющихся сил вермахта безусловно не хватило бы для их сдерживания, поэтому германское командование спешно начало перебрасывать к Зельве дополнительные войска.

Так, 82-й пехотный полк 31-й пехотной дивизии, продвигавшийся от Коссово через Бусяжь, Урочь и Стерки в сторону Щары, после полудня получил радиограмму из штаба дивизии. Полку предписывалось повернуть на запад и совершить ускоренный марш к Ружанам. 2-й батальон двинулся из Урочи на Ковали, 1 -й и 3-й батальоны - на Сосновку. К исходу дня 2-й батальон достиг Ковалей.

10.4. Обстановка на Двинском участке Северо-Западного фронта и к югу от него

При отступлении частей 11-й армии Северо-Западного фронта к Западной Двине и выходе моторизованного корпуса группы Г. Гота к Молодечно в и без того не отличавшемся монолитностью фронте обороны советских войск образовался разрыв на огромном протяжении: от озера Нарочь, что севернее областного центра Вилейка, до городков Поставы и Краслава. По состоянию на 21:00 27 июня штаб 29-го литовского стрелкового корпуса находился в лесу в 5 км восточнее Ветрино (20 км от Полоцка по шоссе Вильно-Полоцк). Вместе с корпусным управлением находился 615-й артиллерийский полк без матчасти. Остатки 179-й дивизии отходили по маршруту Старые Свенцяны - Глубокое - Полоцк - Невель. В 20:30 27 июня отряд 179-й ТСД в количестве примерно 2500 человек прошел Ветрино. В ночь на 28 июня, не доходя 10 км до Глубокого, 618-Й ЛАП вновь подвергся нападению шаулистов, но своим огнем рассеял их.

На стыке Северо-Западного и Западного фронтов разворачивалась 22-я армия 2-го стратегического эшелона, сформированная из войск Уральского военного округа. Три стрелковых дивизии из ее состава прибыли на территорию ЗапОВО еще ло начала войны; к концу июня армия в основном прибыла в район сосредоточения, ее войска начали заполнять 58-й Себежский (личность коменданта не установлена, возможно, была вакантной) и 61-й Полоцкий (комендант - майор А. И. Егоров, 28 июня его сменил полковник Н. С. Дэви) укрепленные районы на старой госгранице. Направления на Полоцк, Витебск, Невель можно было считать в какой-то степени прикрытыми - в скором времени это стало большим и неприятным сюрпризом для германского командования, считавшего, что все стратегические резервы Советов исчерпаны. Проблема была в другом: ни Ф. И. Кузнецов, ни Д. Г. Павлов ничего не знали не только о боевом составе разворачивающихся у них за спиной свежих армий, но и о самом факте их переброски на запад (соблюдался режим чрезвычайной секретности), а посему не могли на них рассчитывать; войска 1-го и 2-го эшелонов никак не взаимодействовали между собой, что позволило вермахту поочередно перемолоть их. 27 июня продолжились боевые действия на плацдарме в районе Двинска.

Генерал-полковник Ф. И. Кузнецов доложил наркому обороны:

"Во исполнение вашего приказа вчера организовал атаку по возвращению Двинск. К вечеру 26.6.41 г. Двинск был возвращен, но предпринятый противником ожесточенный налет авиации, продолжавшийся три часа, при возобновившихся атаках пехоты с танками противника вынудил снова оставить Двинск. Организую сегодня ночью вторую контратаку для овладения Двинск с вводом 46-й танковой дивизии 21-го механизированного корпуса... При атаке Двинск сбито 7 бомбардировщиков и уничтожено 5 танков".

Полковник С. А. Сухарев по своей линии, в ГУ ПВ НКВД СССР, докладывал так:

"27.6 из Бигосово высылал разведку на Двинск, которая прошла под 10 км с-в Креславля, где проходит линия обороны 112 сд. Дальше этой линии разведку не пустили, ссылаясь на близость боя".

112-я стрелковая дивизия (командир - полковник И. А. Копяк) входила в состав 51-го корпуса 22-й армии. В этот день в районе Двинска произошло досадное происшествие: пропал без вести начальник оперативного отдела штаба фронта генерал-майор Ф. И. Трухин. Как выяснилось после войны, автомобиль, в котором он ехал, был обстрелян немецкими бронемашинами, Трухину удалось скрыться в пшеничном поле, но при повторной встрече с немцами сопротивления он не оказал и был пленен.

Во второй половине дня боевые группы соединений 21-го механизированного корпуса вышли в районы Извалта, Жилина (42-я ТД), Соловишки, Заборная (46-я ТД), Тарпаны, Слостовка (185-я МД). К концу дня в штаб корпуса, разместившийся в роще в 20 км северо-восточнее Двинска, прибыл помощник командующего фронтом С. Д. Акимов. Генерал рассказал, что накануне, утром 26 июня, противник форсировал Западную Двину и занял Двинск.

Предпринятые в этот же день частями 5-го воздушно-десантного корпуса попытки выбить противника оказались безуспешными. Наступление захлебнулось, отдельные подразделения смогли дойти лишь до северных окраин города. Для обороны рубежа по Западной Двине от Ливанти до Краславы выдвигается 24-й корпус 27-й армии, корпуса И. С. Безуглого и Д. Д. Лелюшенко также включаются в ее состав.

Примечание

По воспоминаниям бывшего начальника ар-тиллерии 27-й армии Н. М. Хлебникова, в этот же день в районе Резекне управление армии встретилось с опергруппой штаба Северо-Западного фронта. О событиях в районе Двинска их проинформировал лично Ф. И. Кузнецов. По его словам, танковый корпус противника форсировал Западную Двину, захватил плацдарм и пытается развить наступление в северо-восточном направлении. Противостоящая ему сводная группа С. Д. Акимова насчитывает всего 2,5-3 тысячи человек (Под грохот сотен батарей. - М.: ВИ, 1974. С. 120).

Оценив обстановку, генерал-майор Д. Д. Лелюшенко принял решение: наступление на Двинск начать утром 28 июня, выбить противника из города и занять оборону по северному берегу Западной Двины. В соответствии с этим 46-я танковая дивизия (командир - Герой Советского Союза полковник В. А. Копцов) должна была во взаимодействии с десантниками 5-го корпуса уничтожить противника в западной части Двинска и к исходу дня занять оборону на участке Вайкулани, западная окраина Двинска. 185-й мотострелковой дивизии (командир - генерал-майор П. Л. Рудчук) предстояло овладеть центральной частью города, 42-й танковой дивизии (командир - полковник Н. И. Воейков) - восточной частью.

В Директиве - 02 командующего войсками СЗФ (опубликована в СБД - 34) в составе войск, действующих на двинском направлении, была упомянута и некая "сводная стрелковая дивизия". Вероятно, на сборных пунктах в районе Двинска С. Д. Акимову удалось остановить и вновь поставить в строй немало военнослужащих. В боях за Двинск фигурируют, в частности, остатки подразделений 128-й стрелковой дивизии; поминаются героические действия батальона 84-й МД под омандой полковника Г. А. Белоусова - вероятно, того, что был оставлен в Вильно для охраны объектов.

В донесении в Генеральный штаб от 29 июня о ходе боев за Двинск командование фронта сообщало:

"У Двинск наши силы: две воздушно-десантные бригады, из коих одна фактически не существует из-за понесенных потерь, два сводных полка, сформированных из отставших, остатки 2-й танковой дивизии без единого танка и 46-я моторизованная дивизия 21-го механизированного корпуса - всего 1000 человек".

Вот эти два сводных полка плюс отряд 2-й ТД, видимо, и составляли сводную дивизию. Кто командовал этим импровизированным формирова-нием, нигде не указано, но, как вспоминал генерал-полковник И. Т. Коровников (в июне 1941 г. - комдив, зам. командира и и.о. командира 2-й танковой дивизии), он принимал участие в боях за Двинск.

Действия наземных частей поддерживала авиация 1-го авиакорпуса, потери составили 7 самолетов: две машины 203-го ДБАП (лейтенанта Т. А. Гусе-ва и старшего лейтенанта М. П. Кузнецова), еще две - 53-го (старшего лейтенанта Д. К. Скляренко и лейтенанта В. Л. Алексеева) и еще три - 200-го (старшего лейтенанта И. С. Шафороста, лейтенанта П. К. Дмитрука и младшего лейтенанта В. А. Чижова).

10.5. За левым флангом. Действия войск 4-й армии, дивизий 47-го стрелкового и 17-го механизированного корпусов

Взятие противником Барановичей и Столбцов

В то время, когда танковые подразделения группы Гота, не имевшие перед собой сплошного фронта советских войск, в высоком темпе продвигались к Минску с севера, на южном фланге шли напряженные бои. На слуцко-бобруйском направлении действовали остатки войск 4-й армии и 55-й стрелковой дивизии, на барановичском - 121, 155 и 143-я дивизии 47-го корпуса фронтового резерва вместе с не закончившей формирование 209-й моторизованной дивизией 17-го мех-корпуса. По соседству с частями 209-й МД занимали оборону 107-й стрелковый полк и 84-й артполк 55-й стрелковой дивизии. В районе Барановичей они сдерживали 17-ю и 18-ю танковые дивизии 47-го моторизованного корпуса вермахта, имевшего задачу соединиться с 3-й танковой группой.

К исходу дня 18-я ТД взяла Барановичи, но продвинуться на Несвиж не сумела. 17-я ТД, действуя в направлении Столбцов, таранным ударом рассекла на две части 121-ю дивизию.

И. И. Тасминский вспоминал, что остатки 297-го легкого артполка с уцелевшими орудиями отступили в направлении Бобруйска, при форсировании Березины попали в засаду. Немецкий пулеметчик, занявший позицию в кустах на противоположном берегу, перебил всех тягловых лошадей. Артиллеристы повернули назад, попали под огонь артиллерии и минометов, послечего командир полка приказал разбиться на мелкие группы и самостоятельно пробираться через линию фронта.

Оказавшись в немецком тылу, остальные части 121-й дивизии не рекратили своего существования. Одну группу возглавлял командир генерал-майор П. М. Зыков, другую - начальник штаба полковник Н. Н. Ложкин. Они выходили из окружения очень долго, фронт к этому времени отодвинулся до Днепра, но все же вышли. К этому времени на основе 2-го эшелона дивизии, не попавшего из Бобруйска к Барановичам, уже была формирована еще одна 121-я дивизия.

После прорыва 47-го корпуса на Столбцы и Дзержинск остатки 143-й и 155-й советских дивизий, отброшенные от Минского шоссе на восток, оказались между полосами наступления частей группы Гудериана - на обширном участке от Минска до Бобруйска выхода германских войск не было. К утру 28 июня в районе д. Яковлево остатки 143-й СД (два стрелковых полка и один артиллерийский полк) перешли старую госграницу, и на этом ее участие в приграничном сражении закончилось. По приказу штаба 4-й армии 143-я отводилась в район Чаусов по маршруту Марьина Горка - Могилев - Чаусы на переформирование и пополнение.

30 июня в оперсводке за - 12 штабом фронта было доложено в Москву:

"Данных о положении частей 3-й и 10-й армий не поступало. 155-я стрелковая дивизия, о которой не было данных с 25.6.41 г. сегодня установлена в полном составе в районе Руденск" (между Минском и Марьиной Горкой).

Сведения оказались верными лишь отчасти. 155-я действительно нашлась, но от нее фактически остался только номер. Это соединение, как выяснилось после его переправы через Березину, понесло в предыдущих боях такие потери, что говорить о нем, как о дивизии, уже не приходилось. Впоследствии ее сводный полк принимал участие в боях в районе Березино, но численность активных штыков не превышала численности роты.

Также в оперсводке штаба Западного фронта - 16 за 3 июля 1941 г. имеется следующая запись:

"Части, выходящие из Западной Белоруссии. Со слов командиров, прибывающих с фронта (данные требуют проверки), 113-я стрелковая дивизия 28.6.41 г. вела бой у старой госграницы, а позднее у Слуцк и Уречье".

Вероятно, здесь имеет место опечатка, и следует понимать, что речь идет о 143-й дивизии. Продвинувшись вдоль Минского шоссе в сторону Дзержинска, 17-я ТД вышла в район ж.-д. станции Городея (перегон Барановичи - Столбцы). Там немцы атаковали и расстреляли воинский эшелон, на котором в западном направлении перевозилась зенитно-артиллерийская часть Красной Армии. Разгрому подвергся дивизион 479-го полка ПВО, который война застала на полигоне в Крупках. Воентехник 2 ранга Ф. К. Королев, начальник складов НЗ 479-го ЗАП, не был свидетелем этой трагедии, но узнал о ней после выхода из окружения (он был в группе из шестидесяти человек своего полка и семи примкнувших - из 219-го, Волковысского, ОЗАД) от военнослужащих дивизиона и одного из офицеров, лейтенанта Боровского.

Когда началась война, дивизион вместе с матчастью в спешном порядке был погружен в эшелон и отправлен в Белосток. Двенадцать орудий, погруженные на платформы, были развернуты в боевые положения для отражения атак с воздуха. Стояла жаркая погода, и ничто не предвещало беды. У Городеи эшелон был атакован немецкими танками. Атаки с земли в глубоком, как думалось, тылу никто не ожидал. Сразу же снарядом был пробит котел паровоза, и состав беспомощно остановился. Около трех десятков немецких танков, развернутых боевым порядком двинулись к нему и вели орудийный огонь. Началась паника, красноармейцы и командиры выпрыгивали из вагонов и бежали к росшему неподалеку лесу.

Только два человека не стали спасаться бегством, а решили дать врагу отпор. Лейтенанты Запяткин и Боровский добрались до орудия и открыли ответный огонь по немецким танкам; Запяткин заряжал и стрелял. Боровский встал за наводчика. Вскоре от прямых попаданий остановилось более десятка танков, и неизвестно чем закончился бы этот неравный бой, если бы осколок снаряда не оборвал жизнь лейтенанта Запяткина. Не имея возможности в одиночку управляться со сложным орудием, лейтенант Боровский покинул место боя и присоединился к своим оплошавшим товарищам, укрывшимся в лесу. Затем личный состав дивизиона построился в походную колонну и отправился на восток. К своим вышли в районе Могилева, но по выходе его командование скрыло и не предало огласке обстоятельства, при которых произошла утеря всей материальной части [76, копия]. На подступах к Столбцам 17-я танковая дивизия противника была на некоторое время задержана боевыми группами 27-й и 36-й танковых дивизий 17-го МК. 27-я ТД полковника А. О. Ахманова на 22 июня имела один танк БТ-3. Такое соединение могло только погибнуть, встав на пути неприятеля.

В политдонесении зам. начальника политуправления Западною фронта имеется запись:

"27-ю танковую дивизию военные действия застали неподготовленной, т. к. формирование не было закончено. Матчасти не было, личный состав был вооружен винтовками на 30-35%. Небоеспособной и невооруженной дивизии было приказано занять оборону в районе Барановичей. На линию обороны вышло всего 3000 человек, до 6000 человек были сконцентрированы в лесу в 18 км от Барановичей, все 6000 бойцов не имели оружия... Дивизия натиска мехчастей не выдержала и начала отступать. Невооруженные толпы красноармейцев подверглись нападению со стороны мотомехчастей противника. В результате часть была уничтожена, а большая часть красноармейцев была рассеяна по лесу..." [63, с. 14].

Согласно опубликованным данным, по состоянию на 21 июня 17-й мехкорпус был почти полностью укомплектован личным составом, имел 36 танков, 35 бронеавтомобилей, 54 орудия, 37 82-мм минометов и 480 автомашин. Но при всем этом: средств связи нет, боеприпасов и ГСМ нет. стрелкового оружия тоже нет.

В оперсводке штаба Западного фронта - 8 на 20:00 27 июня указывалось, что 17-й механизированный корпус сосредоточился в районе Барановичей, организовал там противотанковую оборону и разновременно уничтожил до сорока танков противника. Арестованный генерал армии Д. Г. Павлов сообщил следователям, что атаки противника были отбиты огнем артиллерии и имевших личное оружие красноармейцев, но уже самый факт этих атак свидетельствовал о том, что противник прорвался к Барановичам и тем самым вышел в тыл второй резервной группировки, то есть 121, 155 и 143-й дивизиям.

Также Павлов сообщил, что "принятыми мерами командиром 17-го мехкорпуса генералом Петровым до 45 - 50 танков противника, прорвавшихся на Барановичи, были разгромлены, а остальные ушли в южном направлении".

Что было потом, идентифицировать не удается. Директивой Военного совета Западного фронта - Нот 1 июля 1941 г. коман-диру корпуса предписывалось к 3 июля вывести части в район Колбча, Слободка, Суша, где привести их в порядок; 4 июля быть готовым к действиям в направлении Бобруйска для захвата последнего во взаимодействии с 204-й воздушно-десантной бригадой и 55-й стрелковой дивизией. Согласно донесению штаба Западного фронта от 4 июля, 17-й мехкорпус подошел к Березине, но не форсировал ее.

В докладе начальника оперативного отдела штаба ГК ЗН (Главного Командования Западного направления) от 21 июля имеется следующая запись:

"Остатки 7, 17 мк... вывести в район Сухиничи. Из мехкорпусов сформировать две танковые дивизии". Подписано комбригом С. И. Любарским.

Но уже 24 июля Военный совет ЗН, докладывая Сталину по обстановке в районе Смоленска, указывает: "23.7 в 16.00 нами брошен из Ярцево сформированный мотополк, из отошедшего 17 мк (1600 штыков), к тов. Лукину".

Командир корпуса Герой Советского Союза генерал-майор М. П. Петров и начальник штаба полковник Д. Д. Бахметьев сумели избежать пленения и после выхода из окружения получили новые назначения. Петров командовал 50-й армией Брянского фронта и погиб в октябре 1941 г. при выходе из второго окружения (сама армия не погибла - она обороняла Тулу в 41-м и брала Кенигсберг в 45-м). Генерал Бахметьев закончил войну начальником штаба 3-й гвардейской танковой армии у маршала П. С. Рыбалко.

Во фронтовых блокнотах В. Гроссмана есть такая запись о Петрове:

"Рассказывает, как выходил из окружения, не сняв мундира, при орденах и Золотой Звезде, не желая надеть гражданскую одежду. Шел один, при полном параде, с дубиной в руке, чтобы отбиваться от деревенских собак".

Уцелевшие остатки личного состава корпуса были сведены в 27-ю танковую дивизию, а 1 августа она была переформирована в 147-ю танковую бригаду. Вот, собственно, и все, что осталось в истории войны о 17-м механизированном корпусе Красной Армии. Уж не знаю, чем не глянулся умница и храбрец генерал Петров писателю И. Ф. Стаднюку, но милей его сердцу оказался реально не существовавший Федор Ксенофонтович Чумаков.

Очень интересно сравнивать оперативные документы Красной Армии и войск НКВД. Одни и те же события освещаются по-разному, и часто донесения офицеров внутреннихвойск несут значительно больше информации, нежели армейские. Если, по данным Л. М. Сандалова, 27 июня еще шли бои в районе Барановичей, то, согласно донесению капитана Финенко, к 8 часам утра немцы уже подошли к Столбцам. А согласно разведсводке штаба фронта - 10 от 29 июня, немцы атаковали Столбцы уже в 6 часов утра, причем указаны их силы (шесть средних танков, до 40 мотоциклистов и три орудия). Впрочем, возможно, это был лишь передовой отряд 17-й танковой дивизии противника, а основные ее силы действительно продолжали сражаться с частями 17-го мехкорпуса.

К 6-8 часам к шосссейно-дорожному мосту в Столбцах подошла колонна танков, над головной машиной был поднят красный флаг. Провокация не удалась, противник был опознан и встречен артиллерийским огнем двух охранявших мосты бронепоездов - армейского - 44 и войск НКВД - 60.

В обороне станции Столбцы приняли участие и воины-железнодорожники 6-й бригады ВОСО. Ее управление находилось в Барановичах, а один из отдельных восстановительных батальонов, 5-й, - в самих Столбцах. А. А. Маринович из экипажа БЕПО - 44 вспоминал, что при организации обороны его командир С. Л. Клюев установил связь с командованием 5-го ОЖДБ. Возле железнодорожного моста был оборудован НП, среди отступающих обнаружили и подчинили себе счетверенную ЗПУ с уже обстрелянным расчетом.

Бой складывался тяжело. Командир бронеплощадки Б. П. Есин первым заметил вражеские танки; вслед за ними двигалась колонна автомобилей с пехотой. По ним был открыт артиллерийский и ружейно-пулеметный огонь бронепоездами, расчетами орудий и всеми "разношерстными" подразделениями, которые удалось собрать и поставить в оборону. Подтянув артиллерию, немцы обрушили на защитников Столбцов шквал ответного огня. На БЕПО N° 44 было много раненых и убитых, прямыми попаданиями было выведено из строя три орудия из четырех. Красноармейцы-железнодорожники контратаками при поддержке огня бронепоездов отбрасывали врага, не давая ему зацепиться за восточный берег Немана. Было выведено из строя более десяти танков противника, много транспортных средств, орудий и живой силы.

Вторая группа танков противника открыла фланговый огонь по оборонявшимся, в результате обстрела мосты получили по-вреждсния: шосссейный мост загорелся, железнодорожный был в нескольких местах поражен снарядами, но устоял. Оба бронепоезда были серьезно искалечены, не утратив, правда, способности передвигаться, и отоешли в направлении на Минск.

1-я рота 60-го полка НКВД, после того как занятые ею огневые точки подверглись интенсивному обстрелу, в том числе зажигательными пулями и снарядами, также отошла и впоследствии присоединилась к своему полку. В Брянске БЕЛО - 44 прошел восстановительный ремонт и снова ушел на фронт.

Как вспоминал бывший начальник физической подготовки 24-го КП 36-й кавдивизии зам. политрука А. В. Мудэль, к началу войны на стрельбах на полигоне Крупки находились зенитно-пулеметный взвод их полка и целиком дивизионный 33-й ОЗАД (П. В. Яхонтов писал, что там были зенитчики всех полков дивизии). 22 июня они выступили на запад, чтобы вернуться в дивизию, но им пришлось принять бой с немецкими танками в глубоком тылу 10-й армии и именно в Столбцах. Зенитчики-кавалеристы сражались отважно, вывели из строя несколько танков, но понесли тяжелые потери в орудиях и расчетах.

После форсирования Немана у Столбцов перед танкистами Гудериана на пути к Минску больше не было серьезных водных преград. В течение дня 27 июня мелкие группы немецких танков с мотопехотой и приданной артиллерией (видимо, поисково-разведывательные отряды) были замечены в разных местах в районе шоссе Барановичи-Минск.

Примерно в 6 часов в район Колдычево подошло девять танков противника (из них шесть легких), в 16 часов в районе Подлесья видели 16 легких танков и мотоциклистов. Потом эта группа разделилась: одна ее часть ушла к станции Городея, другая - в направлении Островки. Ведением такой активной разведки немцы старались как можно тщательнее определить, с какими силами советских войск им придется встретиться в районе Минска.

У дер. Мезиновка (11 км юго-восточнее станции Негорелое, то есть уже за Неманом) подразделение из восьми неприятельских танков при семи орудиях блокировало и взяло иод контроль дорогу Столбцы - Негорелое. Дозор 20-го мехкорпуса, действовавший в направлении Столбцов, с ходу атаковал врага и вывел из строя несколько его танков, потерявдве своих машины. В 18 часов несколько десятков мотоциклистов при поддержке трех танков попытались ворваться в Дзержинск, но были отбиты. А менее чем через полтора часа, в 19:10, разведчики 20-го МК могли лишь бессильно наблюдать, как в Дзержинск вошла мотомеханизированная колонна: се длину они оценивали примерно в 8 км. Теперь танкистов Гудериана отделяло от юго-западных окраин Минска расстояние не более чем в 30 км.

Прорыв танков противника к Березине и захват Бобруйска

На шестой день боевых действий командование группы армий "Центр" поставило перед армейскими корпусами 4-й полевой армии следующую задачу: замкнуть и максимально сжать кольцо окружения вокруг 3-й и 10-й армий. Для этого им следовало продолжать одновременное наступление с запада, севера и юго-востока, выставив прочные заслоны с востока по рубежу реки Зельвянка на участке между Зельвой и Неманом. Танковым соединениям 47-го МК надлежало выполнять прежнюю задачу по выходу в район Минска, но 24-му моторизованному корпусу приказывалось ударом через Слуцк на Бобруйск захватить и удерживать переправы через р. Березина значительно южнее Минска.

После взятия Слуцка авангард 24-го МК и подтягивающиеся за ним части снабжения обстреливались фланговым огнем и несли серьезные потери. Их защита была возложена на 3-й МП полковника фон Мантейфеля.

Прибыв в Слуцк, генерал Модель созвал совещание на советском полевом аэродроме. Он указал на плохую организацию движения, которая приводит к постоянным заторам и дает отличные мишени для авиации, и потребовал продолжать наступление.

"Мы должны идти дальше! Березина - это следующая цель, и тогда Москва лежит перед нами!"

Но сразу продолжить наступление не удалось, так как советские подразделения к востоку от Слуцка продолжали удерживать оборону по берегу р. Весейка и не давали вражеским саперам навести переправу; для их прикрытия требовалось подтянуть артиллерию. Кроме того, требовала ремонта значительная часть транспорта и оружия.

Генерал-майор А. А. Коробков, находившийся со штабом армии в лесу в районе Старых Дорог, сообщил начальникуштаба фронта В. Е. Климовских, что оборона по линии Слуцкого УРа прорвана. Одновременно Коробков решил сформировать сводный отряд из остатков 28-го корпуса и 161-го запасного полка и перебросить его вместе с управлением корпуса по Варшавскому шоссе на рубеж р. Птичь. И. о. командира 55-й стрелковой дивизии Г. А. Тер-Гаспаряну он поставил задачу перебросить один отряд из остатков дивизии на р. Птичь в распоряжение командира 28-го С К, а другой отряд - для организации обороны Глуска.

С этого момента руководство частями, оборонявшимися на рубеже реки Случь, возлагалось на и. о. командира 14-го механизированного корпуса полковника И. В. Тутаринова и полкового комиссара И. В. Носовского. Им были подчинены три отряда. Передовой отряд в составе трех рот, пяти орудий и двух бронемашин совместно с батальоном 161-го запасного полка занимал рубеж по р. Случь от Варшавского шоссе до железной дороги Слуцк-Уречье. Второй отряд совместно с отрядом 22-й танковой дивизии в составе четырех рот занимал оборону по линии Омговичи, Калита. Остатки 30-й ТД находились во 2-м эшелоне и занимали рубеж Подоросье, Б. Боровая, Волошево, Сороги. В каждом отряде имелось по несколько 122-мм гаубиц и орудий полевой и противотанковой артиллерии.

На рассвете 27 июня противник несколькими авианалетами "прочесал" боевые порядки отрядов, оборонявшихся в районе Слуцка. Начиная с 07:30, 3-я танковая дивизия противника нанесла ряд сильных ударов по нескольким направлениям. Во главе дивизии находились два маршевых эшелона под командованием подполковников фон Левински и Мюнцеля. Отряд танков 6-го ТП (командир - обер-лейтенант Я. фон Шведер) прорвался за Весею. но главные силы удалось остановить. К 10 часам утра отрядам 14-го мехкорпуса и подразделений 55-й СД на рубеже Омговичи, Гутково, Калита, Уручье удалось остановить противника и отразить все атаки, нанеся ему большие потери.

Генерал-лейтенант В. Модель, находившийся вместе с передовым отрядом, командовал, стоя в открытой машине, руководил действиями своих частей. Поскольку авангард дивизии подвергся сосредоточенному ружейно-пулеметному обстрелу, был тяжело ранен вызванный к генералу майор Кратценберг, его заменил гауптман Орте, тут же раненный двумя пулями. Получив отпор, Вальтер Модель применил многократно апробированный способ преодоления обороны противника. Отряд 3-й ТД продвинулся на северо-восток, обошел оборонительный рубеж Омговичи, Калита с севера и в результате этого маневра к полудню вышел в район Старых Дорог, где ранее размещался штаб 4-й армии. На командном пункте к этому времени находился только начальник штаба Л. М. Сандалов с небольшой группой командиров; армейское управление находилось уже в Бобруйске или на пути к нему. Начальник оперативного отдела подполковник А. И. Долгов с начальником связи армии должны были из Бобруйска установить связь со штабом фронта. Вернувшийся из отпуска начальник артиллерии армии М. П. Дмитриев занимался организацией доставки боеприпасов с артиллерийских складов в Бобруйске и с Бобруйского артполигона; армейский инженер полковник Прошляков готовил к подрыву мосты через Березину. С армейского КП полковник Сандалов и находившиеся с ним офицеры перешли за р. Птичь к сводному отряду 28-го стрелкового корпуса.

Захват Старых Дорог оказался возможным из-за открытого правого фланга сводного отряда 14-го МК, командир которого не принял необходимых мер по его обеспечению. Вследствие этого отряд фактически оказался в полуокружении.

Примерно в 14 часов противник, снова после налета авиации и при поддержке артиллерии и минометов, нанес два фронтальных удара по рубежу Омговичи, Калита. 2-й батальон 6-го танкового полка перед мостом встретил заграждение из неисправных атомашин и бронетехники, прикрытое огнем артиллерии, но сумел преодолеть его. До двух десятков танков проутюжили позиции немногочисленной артиллерии и прорвали оборону севернее участка, занимаемого 55-й дивизией. Через час была прорвана оборона еще в одном месте, в результате чего остатки 55-й СД и 161-го запасного полка были оттеснены на юг, к Уречью. От Слуцка на Бобруйск двинулись основные силы 24-го МК.

В двух километрах южнее шоссе находился КП 55-й дивизии. Д. А. Морозов из штаба артиллерии дивизии писал, что они смотрели на вереницу вражеской техники, но были бессильны что-либо предпринять. Артиллерии не осталось, бросить в атаку пехоту со связками гранат былобессмысленно: люди не успели бы даже добежать до машин 183, с. 45].

Вечером, когда штаб дивизии разместился в Уречье, из Старых Дорог прибыл посланный в штарм офицер связи. Он сообщил, что ударом с севера Старые Дороги захвачены, штаб армии убыл в Бобруйск. Подполковник Г. А. Тер-Гаспа-рян принял решение отойти на Любань и Глуск.

Командующий 4-й армией известил командира 28-го стрелкового корпуса генерал-майора В. С. Попова о прорыве танков противника через Старые Дороги на Варшавское шоссе и приказал немедленно принять меры к усилению обороны на рубеже реки, в том числе и разрушить мост через Птичь в районе Симоновичей. Участок непосредственно у шоссе оборонял отряд 55-й стрелковой дивизии под командованием майора В. И. Алексеева: около 100 штыков, батарея дивизионной артиллерии и три бронемашины. Севернее шоссе рубеж занимал отряд 28-го СК под командованием полковника С. Н. Храмова силой до роты, южнее шоссе - рота 161-го ЗСП. Район Глуска оборонял отряд 55-й стрелковой дивизии. Взрывчатки не было, мосты через Птичь у Симоновичей и в Глуске облили бензином и подожгли.

Около 18 часов части 3-й танковой дивизии противника подошли к реке. Полковник Линнарц приказал немедленно форсировать Птичь. Авиация начала обрабатывать позиции артиллерии, а танки смяли сводный отряд 28-го корпуса; по горящим доскам моста успели прорваться 8 танков 7-й роты 6-го ТП и отряд мотоциклистов, после чего мост рухнул. В ходе этого боя была подбита машина командира мотопехотной бригады, полковник Линнарц лишился правой руки. В командование бригадой вступил подполковник фон Левински.

Остатки советских отрядов в беспорядке стали отходить группами на Бобруйск и Глуск. На следуюший день часть из них переправилась через Березину у Бобруйска, вместе с красноармейцами вышла часть старшего начсостава штаба 28-го СК: зам. командира - полковой комиссар В. А. Зубов, начальник штаба - полковник Г. С. Лукин, зам. начальника штаба - полковник С. Н. Храмов и другие.

Около 22 часов Бобруйск был взят боевой группой подполковника Аудорша, однако ее попытки форсирования Березины были отражены. Оборону здесь занимал сводный отряд генерала С. И. Поветкина в составе: сводного полка, двух батальо-нов автотракторного училища, 21-го дорожно-эксплуатационного полка, 318-го отдельного артдивизиона БМ РГК (4 203-мм гаубицы) и корпусных частей, то есть 420-го и 462-го КАП, 246-го ОСБ и 273-го ОБС - всего около четырех тысяч человек. Мост через Березину был взорван по приказу командующего армией.

Из доклада командира 47-го стрелкового корпуса генерал-майора С. И. Поветкина явствует, что по состоянию на 20 часов 27 июня в числе сил возглавляемого им Бобруйского боевого участка был сводный полк 121-й дивизии численностью до 1000 человек без комсостава, командовал этим полком майор Анохин, заместителем был батальонный комиссар Торопков.

Остатки 55-й стрелковой дивизии переправились через Птичь по уцелевшему мосту в Жолвинце, разведка доложила, что по шоссе через Старые Дороги на Бобруйск идет сплошной поток войск противника. Посланный в штаб армии офицер связи привез приказ: совершив 180-километровый марш, выйти в район Чечерска на переформирование. Выставив небольшой заслон, 55-я СД в количестве нескольких сот человек ушла за Березину.

1 июля подполковник Тер-Гаспарян вывел своих людей в Чечерск, где начался сбор уцелевших. На складах нашли девять пушек и десять минометов, гаубиц для 141-го полка не нашли. Через неделю начальник артиллерии полковник С. И. Семенов и начальник штаба артиллерии капитан Ф. И. Деревенец привели выбитый наполовину 107-й стрелковый полк и почти целый, но утративший Знамя, 84-й ЛАП майора И. К. Воропаева.

Как выяснилось уже в конце войны, знаменная группа и взвод охраны погибли, остался только один раненый боец Роман Мисник. Он добрался до своей родной деревни Костимо Лепельского района и оставил святыню полка у матери. Летом 1944 г. Мария Ивановна Мисник передала оставшееся неопозоренным Знамя представителям советского командования [13, с. 411].

Боевые действия, которые вели на рубеже Омговичи, Калита и в районе Волошево остатки 14-го механизированною корпуса, были последними в приграничном сражении. Оставшись практически без матчасти, потеряв в окружении основные силы 205-й дивизии, сводный отряд продолжал противостоять частям 24-го МК противника, отбивая атаки огнемстрелкового оружия и забрасывая танки бутылками с бензином. Когда был ранен полковник И. В. Тутаринов и убит полковой комиссар И. В. Носовский, руководство автоматически перешло к командиру 30-й ТД С. И. Богданову.

Во второй половине дня 28 июня остатки корпуса отошли в свободный от противника район Осиповичей, откуда были выведены на переформирование. В 30-й дивизии осталось 1090 человек, два танка Т-26, 90 автомашин и три трактора. В 22-й уцелело 450 человек и 45 автомашин, в 127-м танковом полку 205-й мотодивизии - 285 человек с 18 автомашинами. Шесть танков были переданы Бобруйской боевой группе.

Примечание

На страницах этой книги довольно много упоминаний о подбитых, сожженных и выведенных из строя танках противника. Получается: били их, били, да все без толку. Наколотили вон сколько, а на третьи сутки сдали Вильно, на шестые - Минск. Кто-то из наших известных писателей (даже фронтовик, по-моему) пробовал подсчитать по сводкам Совинформбюро заявленный нами нанесенный врагу урон. И выходило: танков и самолетов сбили и сожгли во много раз больше того, чем их вообще было произведено. И солдат уложили и взяли в плен столько, сколько населения во всей Германии, Австрии и странах-сателлитах, вместе взятых (включая младенцев), еще не родилось к 22 июня. Агитация, пропаганда, желаемое вместо действительного... Немцы в долгу не остались, хоть и были скромнее.

Но что же вышло с вражескими танками, особенно с теми, что участвовали в боях летом 41-го? Да, их били, но били слабыми снарядами, не уничтожавшими, а лишь калечившими технику. Рвали гусеницы, выбивали катки, пробивали броню, поражали экипажи. Поджигали, но не всегда. А потом отступали, давая полную свободу творчества немецким ремонтникам. А если и удерживались на своих рубежах, то не препятствовали эвакуации поврежденных машин с поля боя. А в донесениях писали "уничтожено" вместо "выведено из строя". Понимание того, что с танками нужно бороться иначе, как бы это сказать, "более углубленно", что ли, пришло позже. Мало выводить их из строя, надо затруднять или делать невозможными их эвакуацию и дальнейшее восстановление.

Когда К. М. Симонов осматривал немецкую бронетехнику, подби-тую воинами 388-го СП 172-й дивизии на буйническом поле под Могилевом, он записал одну маленькую подробность, которая дает ответ на то, КАК нужно было поступать ВЕЗДЕ и ВСЕГДА:

"Чтобы немцы не утащили ночью танки, они были подорваны толом и часть содержимого машин была разбросана кругом по полю" [108, т. 1,с. 125J.

Вместе с Симоновым находился репортер "Известий" Павел Трошкин. То, что он снял на поле боя, вскоре увидела вся страна.

Глава 11. КАТАСТРОФА "VAE VICTIS, VAE VICTORIS" (ГОРЕ ПОБЕЖДЕННЫМ, ГОРЕ ПОБЕДИТЕЛЯМ)

11.1. Захват противником Минска. Образование внутреннего кольца окружения вокруг белостокской группировки

Можно ли подробно, "разложив по полочкам", описать КАТАСТРОФУ? Не зафиксировать просто начало и конец ("так было до... - так стало после..."), а досконально раскрыть ее развитие, указать мельчайшие детали, подробности во взаимосвязи их друг с другом? Едва ли. Прошу не судить строго, если эта глава да и вся книга покажутся кому-то бессвязными, лишенными стержня и плавных переходов от одной части к другой.

28 июня 1941 г. Этот день навсегда останется черным в истории Беларуси. Во второй половине дня германские войска прорвали оборону 13-й армии на стыках 2-го и 44-го стрелковых и 20-го механизированного корпусов. Вечером передовые части вермахта с двух сторон - от станции Болотная и от юго-западных окраин - вошли в Минск. Опять же 28 июня немецкие части, наступавшие от Вельска и Гродно, соединились в районе Большой и Малой Берестовиц, расчленив белостокскую группировку на несколько изолированных частей. Началась агония, хотя ожесточенные бои советских частей с армейскими корпусами 4-й и 9-й армий противника, стремившимися к Волковыску и Лунно, продолжались еще не один день. Но утром 28 июня еще никто не знал и не предполагал, как все обернется.

В 2 часа ночи начальник Генштаба Г. К. Жу-ков запросил обстановку на Западном фронте у В. Е. Климовских. Обстановка была безрадостной. Данных о 3-й и 10-й армиях и конно-механизированной группе не было, шли бои на рубеже Минского УРа и на бобруйском направлении. По словам Климовских, 6-й мехкорпус якобы находился в районе Барановичей, 13-й - в районе Столбцов. Разумеется, это никоим образом не соответствовало действительности. Также начштаба фронта сообщил, что, по его данным, Барановичи и Бобруйск находятся в наших руках. На вопрос Жукова по артиллерии РГК он ответил, что с артиллерией все в порядке, нет данных только по двум полкам: 120-му и 375-му. Эта информация также не имела ничего общего с действительным положением дел, что еще раз подтверждает полный коллапс в руководстве войсками Западного фронта.

Покинувшие Минск штаб и политуправление Западного фронта разворачивались вблизи от Могилева - не имея "ВЧ"-связи ни с Москвой, ни с Минском, полностью утратив контроль над ситуацией. Здесь же, в Могилеве, находилась группа высших командиров пограничных и внутренних войск НКВД СССР, на которых было возложено наведение хотя бы элементарного порядка в тылу фронта: начальник Главного Управления погранвойск генерал-лейтенант Г. Г. Соколов, начальник войск Белорусского погранокругагенерал-лейтенант И. А. Богданов со своим штабом и командир 3-й ЖДД НКВД комбриг В. И. Киселев. Прибыли в Могилев также маршалы Советского Союза Б. М. Шапошников и К. Е. Ворошилов.

К. М. Симонов к этому времени все-таки добрался из Борисова до политуправления, доложил о прибытии начальнику управления дивизионному комиссару П. А. Лестеву и был направлен для прохождения службы во фронтовую газету.

Он вспоминал:

"Начинало темнеть. Я уже собрался ехать, когда вдруг из лесу выскочило несколько машин, впереди - длинный черный "паккард". Из нею вылезли двое. Все это происходило в нескольких шагах от меня. Лестев вытянулся и начал рапортовать:

- Товарищ маршал...

Вглядевшись, я узнал Ворошилова и Шапошникова. Меня радовало, что они оба здесь. Казалось, что наконец все должно стать более понятным. Я обошел стороной стоявшее на дороге начальство, сел в редакционную полуторку и поехал назад, в Могилев" [108, т. 1, с. 32]. Сохранилась телеграфная лента переговоров по "БОДО", состоявшихся в 05:40 утра, между Г. Г. Соколовым и заместителем наркома внутренних дел СССР по войскам генерал-лейтенантом И. И. Масленниковым [76, копия]. Ее содержание весьма наглядно демонстрирует все то смятение и хаос, царившие в те дни в прифронтовой зоне Белоруссии.

На вопрос Масленникова по обстановке Соколов ответил несколько неожиданным сравнением:

"Доложить трудно ввиду большой неясности. Все, что сейчас имеет место, очень похоже на начало Халхин-Гола (выделено мною. - Д. Е.), только [в] значительно большем масштабе. По всем дорогам едут на машинах группы бойцов перепутавшихся родов войск и частей, сильно измотанных, деморализованных и подавленных. При звуке самолета, невзирая на то, свой или чужой, машины прибавляют скорость, и, несмотря ни на что, такое беспорядочное движение, никем не управляемое, превращается в панику... Слухи о десантах и диверсантах приводят [к| частому убийству ни в чем не повинных людей, особенно достается мобилизованным и милиционерам".

Генерал отметил, что сейчас контроль над тылом в основном восстановлен, задача остановить бегущих в тыл военнослужащих выполнена, в тылу начинает появляться порядок. Но обстановка на фронте представляется в Могилеве весьма смутно, на основании неясных слухов и сообщений командиров отступивших на восток частей, в том числе и из своего наркомата. Встречено значительное количество "буквально целых авиационных, артиллерийских и танковых частей, целиком потерявших или, вернее, бросивших материальную часть". Такими Соколов мог ошибочно посчитать летчиков 60-й авиадивизии во главе с полковником Е. З. Татанашвили, вышедших к Могилеву от Барановичей, и вполне законно - зенитчиков 479-го артполка, бросивших свои орудия у станции Городея (см. выше).

Кто и какими силами обороняет Минск, также понятно не было. По его словам, из Беловежской пущи прибыла на машинах группа пограничников, которые проехали Дзержинск и никого там не встретили. О том же свидетельствовал приезд вечером 27 июня в Могилев со стороны Дзержинска генерала Богданова со штабом погранокруга и доклад самого И. А. Богданова, особенно о положении в частях РККА - как известно, немцы без боя заняли Дзержинск вечером 27 июня.

Г. Г. Соколов так охарактеризовал причины существующего беспоряд-ка:

"Деморализация подразделений и тылов произошла вследствие потери управления и незнания конкретной обстановки на местах, отсутствия разведки и связи. Большую роль в этом деле сыграли евреи, которые разносят панику вплоть до Москвы, а также и горе-руководители всяких органов, эвакуирующих так называемые "архивы". Как настоящий чекист, Соколов предлагал достаточно жестко разбираться с виновниками паники. В частности, он считал необходимым "семьи руководства, панически бежавшие в Москву и распространявшие своим бегством пораженческие настроения, сослать [в] Красноярский край без права возвращения оттуда до окончания войны".

На этом переговоры вроде бы завершились, но через некоторое время И. И. Масленников вновь вызвал Соколова к аппарату вместе с И. А. Богдановым и передал им приказ наркома Л. П. Берия, суть которого вкратце была такова: принять энергичные меры для восстановления линии "ВЧ"-связи Могилев - Москва (прорыв предполагался в районе Могилева), использовать для ее восстановления части связи Красной Армии; организовать подвижную группу для восстановления "ВЧ"-связи на участке Могилев - Минск; немедленно направить разведгруппу под командой комбрига Киселева на автомашинах в Минск с целью прояснения истинного положения и немедленного доклада через ближайшую от Минска телефонную или телеграфную станцию. Обо всем увиденном немедленно информировать Москву.

Генерал Г. Г. Соколов, в свою очередь, ответил, что при попытке связаться с Москвой его обругали на ломаном русском языке, а 27 июня при попытке связаться с Москвой через Смоленск он получил в разговоре "издевательские насмешки". Зам. наркома еще раз напомнил, что надлежит установить, чей Минск и верно ли докладывает комбриг Киселев, что гарнизоны железнодорожных войск продолжают охранять объекты в Минске и Дзержинске. От себя он посоветовал сформировать крепкий разведывательный батальон или полк усиленного состава, желательно из войск НКВД, и направить его в дальний рейд для установления ясной картины, что происходит в районе Минска и далее до старой госграницы.

Но, еще раз напомню, это было ранним утром 28 июня. К вечеру обстановка в районе Минска изменилась радикально, но штаб фронта еще несколько дней (по крайней мере, так это выглядит в документах) "не признавал" факт падения столицы республики. Лишь в оперсводке" 12 на 20:00 30 июня указывалось:

"13-я армия в результате боев, начавшихся 28.6.41 г. оставила Минский укрепленный район и гор. Минск".

30 июня, обойдя открытый правый фланг 2-го стрелкового корпуса, 18-я танковая дивизия противника вышла к Березине в районе Борисова. К 30-му Западный фронт рухнул окончательно, и остатки его войск, которые оказались как за внешними флангами наступающих танковых груnn ГА "Центр", то есть вне кольца окружения, так и за внутренними, в беспорядке хлынули к Березине и Днепру. Героизм отдельных частей и соединений (50, 100 и 161-й дивизий в частности) не мог уже ничего исправить и ни на что существенно повлиять.

В то же время даже кратковременные бои в Минском УРе привели к тому, что план "Барбаросса" дал первую трещину. Минск надлежало взять 27 июня, но героизм войск 13-й армии отсрочил его падение на сутки, и сообщение об этом, как упоминается в некоторых источниках, было причиной первого нервного срыва А. Гитлера.

Справка

Есть предание, что, узнав о падении Минска, Сталин впал в депрессивное состояние и на несколько дней самоустранился от управления государством на одной из загородных дач (вроде бы в Кунцево). ВИЖ в "постперестроечный" период прошлого века (" 6 за 1994 г. с. 27-30) попытался обелить генсека, опубликовав записи о приеме им лиц в первые дни войны. Закончив публикацию как раз 28 июня, историки в погонах сделали вывод: ничего такого не было, снова "демократы" клевещут. Но само руководство компартии за четыре года до этого "авансом" опровергло военных, ибо в журнале "Известия ЦК КПСС", выходившем под редакцией непосредственно М. С. Горбачева, были опубликованы те же самые записи, правда, с маленьким, но очень важным комментарием.

Последними, кто попал на прием к Сталину в ночь с 28 на 29 июня, были: нарком вооружений Д. Ф. Устинов, начальник ГАУ генерал-полковник артиллерии Н. Д. Яковлев, секретарь МГК ВКП(б) А. С. Щербаков и член Политбюро А. И. Микоян. Самым последним (в 00:00 уже 29 июня) вошел нарком госбезопасности комиссар ГБ 3 ранга В. Н. Меркулов, в это время в кабинете, кроме самого И. В. Сталина, находились Л. П. Берия, В. М. Молотов и А. И. Микоян. Меркулов пробыл всего 15 минут, а в 00:50 от Сталина вышли все.

Комментарий к спискам посетителей содержит всего семь слов: "Следующая запись датирована 1 июля 1941 г. " (59, - 6, с. 216]. Вотони, недостающие два дня, когда И. В. Сталина либо вообще не было в Кремле, либо он никого не принимал!

Зачем понадобилось Всеволоду Меркулову ехать в Кремль, когда там уже находился Берия? Не затем ли, чтобы сообщить НЕЧТО очень важное и секретное, такое, что нельзя было доверить даже правительственной спецсвязи" А именно: "Товарищ Сталин, по нашим сведениям, немцы заняли Минск".

11.2. Обстановка в Полесье на пинско-мозырьском направлении

С освобождением осенью 1939 г. Западной Белоруссии старая госграница СССР не утратила полностью своего прежнего значения. На ее линии, осуществляя кордонно-заградительный режим, по-прежнему размещались пограничные отряды войск НКВД СССР, и гражданским лицам, не имевшим прописки на вновь обретенной территории, можно было попасть туда только по спецпропускам, выдаваемым территориальными органами НКВД по предъявлении справки-вызова. Образец такой справки (из Волковыска, с подписью и гербовой печатью) есть в моем архиве:

"НКО СССР

Волковысский военный госпиталь "20" июня 1941 г. - 5/л, г. Волковыск. СПРАВКА

Дана военнослужащему тов. Череватову Андрею Николаевичу в том, что он действительно находится на службе в Волковыеском военном госпитале. Дана настоящая брату Череватова - Череватову Петру Николаевичу для представления в органы НКВД - Ромоданово на предмет получения пропуска на право проезда через бывшую границу СССР - Польша в город Волковыск, Зап. Белоруссия.

Начальник госпиталя

военврач 2 ранга Вольпер

Завделопроизводством Меньшикова

Печать гербовая "Волковысский военный госпиталь НКО СССР" [76, оригинал]. Телеграмма Петру Череватову: "От поездки ко мне воздержись Андрей". НКСвязи СССР. Бланк - 72. Принята в Волковыске в 06:19 23 июня 1941 г. отправлена в 06:35, принята в 09:40 в Мордовии, Ромодановский район, с. Курилово [там же, оригинал].

Одним из таких "кордонных" был 18-й Житковичский погранотряд, располагавшийся в самом сердце Белорусского Полесья. Это были тихие глухие места - и таковыми они остаются по сей день - с приветливым, мирным и трудолюбивым народом, который польские геополитики и этнографы-шовинисты посчитали даже не белорусами, а "тутэйшими", то есть здешними, или "полещуками", то есть просто жителями Полесья - с их точки зрения, лицами без четко выраженного национального самосознания (История Польши с древних времен... с. 256-257).

22 июня спокойствие было нарушено: германская авиация бомбила столицу Полесья - областной город Пинск. А через несколько дней на восток от Бреста и Малориты потекли осколки разбитых частей 4-й армии. Через Полесье отходила целиком 75-я, отряды 6-й стрелковой и 205-й моторизованной дивизий, 20-й мотоциклетный полк 14-го мехкорпуса и множество мелких остаточных групп. По мере продвижения агрессора в глубь советской территории поток отступающих ширился: отходили уже не только от Бреста, но и от Коссово, Слонима, Барановичей, Минска; шли подразделения и отряды уже не только из 4, но и из 3, 10 и 13-й армий. Начался такой же хаос, как у Зельвы, Молодечно, Борисова, Двинска. Его попытались остановить, и не без некоторого успеха.

И снова наиболее объективная картина происходивших в этих местах событий принадлежит, так сказать, "перу" чекиста. 18-м ПО командовал полковник М. Р. Аканин. В 14 часов 30 июня он направил в свой наркомат телеграмму:

"Москва Масленникову Части РККА из Лунинец без какого-либо приказа пошли на направление Житковичи. Я через Гомель НКВД и НКГБ просил вмешаться выслать представителя армии и трибунала надо форсировать иначе сегодня части будут за рекой Случ. В Пинске сегодня противника нет.

Аканин" [76, копия]. В ночь на 1 июля М. Р. Аканин отправил И. И. Масленникову развернутый доклад по обстановке на пинско-мозырьском направлении [там же, копия]. На участке отряда выхода частей противника и боестолкновений с ними отмечено не было, исключая обстрелы автомашин мелкими бандгруппами в 2-3 человека. Такие случаи были зафиксированы в районе Марцинковичи, Ленино, на ж.-д. разъездах Лахва и Микашевичи. Отдельные звенья самолетов противника наносили бомбовые удары по населенным пунктам, в частности по древнему городку Туров на реке Припять. На участке левого соседа (20-го Славутского Краснознаменного отряда Украинского погранокруга) было спокойно.

26 и 27 июня от Пинска на Лунинец и Житковичи началось массовое отступление армейских частей, что вынудило полковника лично выехать с маневренной группой в разведку по указанному направлению. Уже в районе погранзаставы Ленино (севернее Микашевич у дороги Слуцк - Микашевичи) им было обнаружено большое скопление разрозненных подразделений всех родов войск, двигавшихся по направлению на Житковичи. Никакого общего командования над этой массой не имелось.

По приказу Аканина был разобран дорожный мост через реку Случь, что сделало невозможным дальнейший отход на восток. Старшим над этой сводной колонной он назначил начальника разведотдела штаба 28-го корпуса 4-й армии майора К. Г. Дмитриева (вероятно, к Ленино вышла часть личного состава коссовской группы войск) и приказал им выдвинуться на запад, к Лунинцу, для выполнения задач, поставленных командармом 4-й армии А. А. Коробковым, присоединяя по пути движения всех военнослужащих, идущих в Житковичи. Пограничники оказали армейцам помощь транспортом, горючим и фуражом.

За мостом полковник оставил несколько танков Т-26 (вероятно, из 14-го мехкорпуса) с изношенной до предела ходовой частью. Танки имели зенитные пулеметы, и он намеревался использовать их для противовоздушной обороны моста, а в случае необходимости - для стрельбы по наземным целям.

На всем протяжении от Ленино до Лунинца по дороге и прилегающих к ним участкам леса беспрерывно шли отдельные красноармейцы, командиры, группы, а также транспорт. В придорожных лесах располагались смешанные остаточные группы и подразделения, в том числе и с матчастью. Особенно много войск скопилось в пяти километрах к востоку от Лунинца. На совещании комсостава старшим войсковым начальником был выбран зам. командира 143-й дивизии 47-го стрелкового корпуса по политчасти полковой комиссар Н. Х. Сериков (совсем как в Гражданскую войну, см. выше - так голосовали и за полковника Козыря). Но затем Сериков с двумя более-менее сколоченными батальонами (возможно, что из своей дивизии - как известно, 143-я СД вышла на переформирование только с двумя стрелковыми полками и одним артполком) в 21:30 28 июня погрузился в эшелон и убыл на Житковичи. Оставшийся за него полковник А. Н. Каранов ("бьется" по ОБД, как начштаба артиллерии 14-го мехкорпуса) решил, "что далее обороняться бесцельно, так как части смешаны, плохо обеспечены боеприпасами... а многие красноармейцы без винтовок, поэтому отдал приказ на отход Житковичи всем частям в 23.00 28.6.41".

Но вот что интересно, Ка-ранов утверждал, что особенно плохо дело обстоит с боеприпасами и горючим для танков Т-34, коих, как известно, в 14-м МК не было. Эти машины имелись в 6, 11 и 13-м корпусах.

Герой Советского Союза полковник Д. П. Щербин был в 41-м году лейтенантом и командовал разведвзводом 8-го полка 4-й танковой дивизии. Он писал, что 24 июня в ходе боев под Гродно группа из нескольких боевых машин потеряла связь с основными силами и начала отходить на Волковыск.

"В 4 часа утра на опушке леса недалеко от Волковыска немецкий самолет выбрасывал десант. Получили команду взять десантников в плен. Около 30 человек расстреляли на месте. Часов в 5 с Волковысской церкви по нас был открыт пулеметно-миномстный огонь. Вот так нас встретил Волковыск. Предательство, измена. Обидно было до того, что слезы появлялись на глазах, а некоторые плакали от всех ужасов. От Волковыска мы взяли курс отступления к юго-западу от Минска, а 26 июня, израсходовав все боеприпасы и горючее, начали прорываться группами в Полесье - в направлении Мозыря, лишь бы не попасть в плен. И вот началось мытарство - не то ты военный, не то гражданский. Всю ночь идешь голодный, а днем смотришь из-за леса, как сплошным потоком в небе плывут двухмоторные самолеты с черной свастикой в направлении Смоленска и Москвы".

Экипажи этой группы пришли в Полесье уже пешими, но ведь пришли же! Почему не могло слу-читься так, что кому-то повезло больше? Тем более что тракторным керосином, пригодным (если добавить моторного масла) для дизелей В-2, которые стояли на тридцатьчетверках, в полесском глухоманье наверняка можно было разжиться: на МТС, лесо- и торфоразработках или еще где-нибудь. Так и могли оказаться Т-34 из 6-го корпуса за сотни верст от Гродно - там, где никто и не думал их встретить.

Отдав самовольный приказ на отход, полковник Каранов исчез неизвестно куда, и М. Р. Аканин его не нашел. Тогда своей властью он собрал еще одно совещание начсостава, назначил старшим общевойсковым командиром подполковника Яковлева - по словам Аканина, командира 7-й бригады не то ПТО, не то ПВО. Он запретил какой бы то ни было отход, выставил на дорогах заслоны; в частях стали приводить себя в должный вид, и это снова стало походить на армию.

Но деморализация была очень сильна, и чекист счел нужным отметить, что у армейцев, даже у командиров частей, чувствуется большая тяга уйти за старую границу. Он считал необходимым Штабу 4-й армии в кратчайший срок назначить командира, который мог бы возглавить эту группировку. Яковлев, по его мнению, для такой должности не годился.

Также Аканин считал необходимым для повышения боеспособности восстановить на этом направлении службы тыла и выделить работников, ибо в частях они практически отсутствуют. Где какие склады и базы снабжения, никто, в том числе и командование, не знает, все полагаются на офицеров ВОСО (коменданта и его помощников). Работники складов пассивны, инициативы по раздаче своего имущества частям не проявляют.

В конце доклада командир погранотряда определил мероприятия, необходимые для наведения порядка на пинско-мозырьском направлении, и обращался к замнаркома с просьбой вмешаться и ускорить доставку винтовок, боеприпасов для пушек калибра 122 мм, гаубиц 152 мм, бронебойных выстрелов к пушкам Т-34, 45-мм боеприпасов, горючего для Т-34, обмундирования и продовольствия. Также наладить связь штаба 4-й армии с этой группой, так как она отсутствует с 22 июня, подкрепить ее артиллерией, обеспечить авиационную поддержку.

Чувствуется очень грамотный подход пограничника к специфическим военным вопросам. Впрочем, не удивлюсь, если окажется, что полковник Аканин имел за пле-чами Академию имени М. В. Фрунзе, которая была "альма-матер" для многих командиров войск НКВД.

В заключение Аканин доложил о необходимости провести ряд чисто организационных мероприятий: создать этапные пункты, которые занимались бы "фильтрацией" уходящих на восток; выслать представителя от военного трибунала, так как имеют место самосуды; организовать сбор военного имущества на путях отступления, ибо дороги от Пинска до Лунинца и далее за Пинск завалены материальной частью вплоть до пушек, зенитных установок последних образцов, не говоря уже об автомашинах, пулеметах и боеприпасах.

И, сорвавшись, видимо, с взвешенного тона на эмоции, закончил так:

"Областные партийно-советские организации абсолютно ничего не делают, а стараются прорваться или через Туров, или через линию [границы]. Районные организации растерялись, не имеют никаких указаний. Районные работники отправляют семьи, срываются сами, создают панику среди местного населения. Такой хаос - трудно вообразить".

Очень показательно в данном контексте сообщение (также по телеграфу) секретаря Лунинецкого райкома КП(б)Б В. И. Анисимова:

"Люди скитаются без цели, нет вооружения и нарядов на отправку людей. В городе полно командиров и красноармейцев из Бреста, Кобрина, не знающих, что им делать, беспрерывно продвигающихся на восток без всякой команды... В Пинске сами в панике подорвали артсклады и нефтебазу... а начальник гарнизона и обком партии сбежали к нам в Лунинец, а потом, разобравшись, что это была просто паника, вернулись в Пинск, но боеприпасы, горючее пропали, - и дискредитировали себя в глазах населения" [59, - 6, с. 215- 216].

Секретарь Пинского обкома партии Минченко нарисовал еще более невеселую картину:

"Все воинские части, которые находились в Пинской области и проходили через Пинскую область, никакого боя с противником не принимали. Отходили, услышав приближение противника, за 40-60 км.

Например, авиаполк - полковник Колесненко, ведающий материально-технической базой аэродромов, дважды отступал из Пинска со своим полком и в первые дни войны заявил, что не сможет ничего сделать по обороне города - нет вооружений. В то же время, как это установлено работниками НКГБ, на разбитых самолетах были оставлены, разобранывраждебным элементом пулеметы, патроны и др. вооружение. Он даже не побеспокоился о его сохранении.

Пинская военная флотилия - контр-адмирал т. Рогачсв заявил в обкоме партии, что он из Пинска будет уходить последним, принявши серьезный бой. Рассказывал о больших планах обороны, а ушел почти первым из Пинска со своими кораблями, когда противник был на расстоянии 40 км от Пинска.

75 сд в Пинске находилась около суток. Установила расположение противника около города, не принявши боя, отступила на Лунинец.

В ночь на 4 июля, когда ушла дивизия, противник подошел к окраинам города - 2 эскадрона кавалерии, 5 танков и 40-50 мотоциклистов. В городе находилось 70 чел. из войск НКВД и партактив, вооруженный 50 винтовками. Этими силами пришлось оборонять город. После короткого боя мы вынуждены были отступить, противник пустил в ход минометы и легкие орудия".

11.3. Действия советских войск внутри кольца окружения. Начало

Вернемся из Полесья на Принеманскую равнину и на высоты Слонимской и Новогрудской возвышенностей. С занятием противником Минска основные силы Западного фронта можно было считать полностью окруженными, но это вовсе не означало, что все советские войска, находившиеся западнее Минска, немедленно сложили оружие и сдались. Тяжелые и кровавые бои продолжались на огромной, но постепенно сужавшейся площади кольца окружения еще около двух недель.

Отряд штаба 13-го корпуса, занявший оборону у Большой Берестовицы, на рассвете 28 июля был атакован превосходящими силами противника при поддержке танков.

Ю. С. Погребов писал:

"... на наши позиции обрушили свой смертоносный груз 8 немецких самолетов Ю-88. С корнем вырывая деревья и кустарник, рвались тяжелые авиабомбы. Помню, что во время бомбежки была повреждена наша взводная рация и сгорело несколько наших автомашин".

Вскоре с севера, со стороны Индуры, на дороге, идущей через господствующую высоту (205 м), показалась колонна войск противника из шес-ти танков в сопровождении пехоты на трех бронетранспортерах и нескольких грузовиках. Первым вступило в бой боевое охранение старшего лейтенанта Уточкина, вслед за этим прямой наводкой открыли огонь противотанковые орудия батареи лейтенанта Касленко. Первым же выстрелом был подбит шедший головным Pz-III, затем вспыхнул бронетранспортер, были перебиты гусеницы у двух легких Pz-II. Ружейно-пулеметным огнем были подбиты лва грузовика.

Поняв, что прорваться с ходу к Большой Берестовице не удалось, прикрываясь огнем танков и БТРов, немцы отошли назад. После этого позиция советских войск была обстреляна огнем гаубичной артиллерии. Когда артподготовка закончилась, противник повторил атаку большими силами. На изрытый воронками рубеж советской обороны двинулось до трех десятков боевых машин и до полка пехоты. От прямого попадания вспыхнул один танк, со второго снаряд сорвал башню. Прорвавшиеся машины, которым удалось подойти к линии окопов, были забросаны гранатами. Ценой своей жизни подбил Pz-111 раненный в голову и левую руку заместитель политрука транспортной роты И. Покатилов. Мстя за его смерть, бойцы сводного отряда под командованием капитана Рябцева поднялись в контратаку - по всей линии окопов завязался яростный рукопашный бой.

Немцы снова не выдержали и, побросав убитых и раненых, отошли под прикрытие танков. Как только они отошли за высоту, снова ударили тяжелая артиллерия и минометы. Потом началась третья атака, ее удалось отразить из последних сил. Ночью отряд генерала Ахлюстина начал отход на рубеж реки Зельвянка.

28 июня войска 4-й армии вели бои на бобруйском направлении, 13-й - на рубеже Минского укрепрайона. Внутреннее кольцо окружения вокруг белостокской группировки продолжало сужаться: во второй половине дня оставалась только горловина между Зельвой и Мостами. При отходе в направлении Деречин - Козловщина - Молчадь - Городище еще имелись шансы выскользнуть из кольца. Связи ни со штабом фронта, ни с соседями не было, и генерал К. Д. Голубев принял самостоятельное решение: в ночь на 29-е отвести войска своей армии на р. Щара.

В. И. Кузнецов также самостоятельно принял свое решение: фронтом и правым флангом по-прежнему держать рубеж по Неману, а левым флангом отступать вместе с10-й армией.

2-й эшелон штаба 3-й армии еще 27 июня начал отход за Щару, 1-й - в ночь на 29 июня. Но именно 28 июня, как вспоминал майор В. А. Гречаниченко, с восходом солнца немецкая бомбардировочная авиация начала массированную обработку отходящих войсковых колонн на берегах реки Россь и в районе Волковыска. Он писал:

"По существу, в этот день окончательно перестали существовать как воинские формирования соединения и части 10-й армии. Все перемешалось и валом катилось на восток. И среди военных, и среди беженцев циркулировали упорные слухи, что наши главные силы сконцентрированы на старой государственной границе. И все стремились туда, кто как мог и сколько смог" [76, копия].

Отступление советских войск из района Мостов происходило так поспешно, что преследующие их части 8-й пехотной дивизии, после того как утром они захватили предмостное укрепления в Свислочи, не встречая серьезного сопротивления достигли рубежа р. Волпянка и в 19 часов заняли местечко Волна. Теперь на пути выходящих от Белостока остатков советских частей была выставлена еще одна линия заслона. Следующим возможным рубежом обороны ранее отошедших войск Красной Армии немцы считали восточный берег реки Россь; южным соседом 3-й армии в районе Росси была определена 2-я стрелковая дивизия 1-го корпуса 10-й армии.

28 июня севернее Волковыска к реке Россь вышли остатки 35-го танкового полка 6-й кавдивизии, которые вел зам. командира по политчасти. Накануне на узкой лесной дороге колонна техники полка была атакована авиацией противника, в ходе ожесточенной бомбежки была уничтожена почти вся оставшаяся матчасть - осталось три БТ-5 и два БА-10. После форсирования противником Немана у Лунны и Мостов на Росси уже был выставлен прочный заслон, и попытка с ходу прорваться на восток не удалась. В бою были сожжены оставшиеся танки и бронемашины.

БА, в экипаже которой служил В. С. Финогенов, первоначально лишилась только хода, но не горела. Экипаж продолжал вести огонь из пушки и пулеметов и покинул ее только тогда, когда очередной снаряд пробил бензобак.

Бывший командир взвода командиров машин полковой школы старшина Ф. А. Рекуха писал, что и боевая машина замполита получила прямое попадание снаряда. Успеливытащить лишь механика-водителя Дьякова с оторванными выше колен ногами, а батальонный комиссар М. Гуревич и башенный стрелок сгорели. О судьбе командира 35-го ТП полковника Тяпугина установить ничего не удалось. Лишь тот же Рекуха написал загадочную фразу: "С ним 23-24 июня произошел довольно странный и неприятный казус, что в дальнейшем привело к трагическим результатам" [76, письмо].

48-й Кубанский кавалерийский полк той же дивизии, отходя южнее Зельвы, то есть по южной оконечности кольца окружения, также был встречен организованным заслоном и понес большие потери в людском и конском составе.

Курсант полковой школы Г. Т. Косов находился при комполка Алексееве в качестве посыльного. Он вспоминал, что к этому времени штаб дивизии и штабы полков были лишены средств связи, на исходе были боеприпасы и провиант. Косов считал, что они нарвались на десантников, которые подпустили их поближе, а затем открыли убийственно точный перекрестный огонь из ручного оружия и пулеметов. Это было страшное зрелище: десятки людей падали замертво, а их крики заглушало дикое ржание искалеченных коней.

Косов писал:

"Конь мой упал убитым, несколько минут рядом с конем лежал и я. Потом по-пластунски я пополз по высокой ржи в сторону оврага, где меня встретил мой командир взвода, осмотрел меня, дал еще двух человек и дал боевое задание: "Зайти в тыл противника и уничтожить его"[7в, письмо].

Среди густого кустарника протекала мелкая речушка, по ней кубанцы прошли вперед и вскоре увидели стоящий на открытом месте католический храм, с колокольни которого велся обстрел. Оставив лошадей в укрытом месте, двое кавалеристов броском преодолели опасное место и оказались под его стенами. Г. Т. Косов забросил гранату РГД в оконный проем на втором или третьем этаже, как оказалось, удачно - обстрел сразу же прекратился.

Осмотрев здание, они обнаружили двух мертвых и двух тяжело раненных немцев, забрали два автомата с запасными магазинами и вернулись назад, к своим лошадям, которых держал третий красноармеец. В этот момент к северо-западу от храма взлетела вверх серия красных ракет, после чего по нему был открыт артиллерийский огонь, непонятно было, правда, кто стрелял: свои или чужие. В храм попало несколько снарядов, и вскоре он был объят пламенем. Под продолжавшимся об-стрелом Косов и его товарищи покинули это место, название которого осталось для них неизвестным.

Справка

Эпизод удалось идентифицировать. Южнее Зельвы есть деревня Ивашковичи, на въезде в нее на высоком холме стоит остов сгоревшего во время войны храма. С южной стороны этого холма в Зельвянку впадает небольшая речушка. А с западной стороны - практически голые поля. Местные жители рассказывали о большом числе погибших там советских воинов-кавалеристов и подтвердили, что храм сгорел именно в войну. Еще южнее Ивашковичей находится деревня Кошели, где в 1941 г. был мост через Зельвянку и дорога на деревню Клепачи. Там же, относительно неподалеку, и деревня Горно, где после войны нашли Знамя 144-го кавполка, и место, где в 2004 г. на берегу Зельвянки нашли сейф с документами одной из частей 204-й МД 11-го мехкорпуса.

В течение дня 28 июня штаб и два полка 36-й кавдивизии вместе со сводным стрелковым батальоном продвигались в юго-восточном направлении, огибая Слоним. Шли медленно (тормозила пехота), под непрерывными налетами вражеской авиации.

К исходу дня, находясь на подходе к станции Лесная, в 20 км юго-западнее Барановичей, вновь натолкнулись на противника, который занял оборону, преграждая путь отступавшим с северо-запада советским войскам. Совместными усилиями отряда 36-й КД и подошедших сюда же отдельных подразделений из состава частей 27-й стрелковой дивизии немцы были сбиты с позиций и бежали в направлении Лесной. Полки дивизии в конном строю рванулись в атаку, но неожиданно для себя врезались в колонну вражеской мотопехоты, которая на автомашинах двигалась от Слонима на Барановичи.

Конникам повезло: прежде чем немцы успели спешиться и выстроить боевой порядок, они обстреляли их пулеметным огнем с тачанок, пересекли шоссе и ушли на юг, в сторону деревни Утес. Предстояло пересечь шоссе Брест-Слуцк, а за ним уже начиналась глухомань лесов и болот Полесья. Пока нет сведений, как сложилась дальнейшая судьба этого отряда.

Командиры 42-го и 102-го кавполков Иогансен и Похибенко попали в плен, замполит 102-го батальонный комиссар М. Т. Магась застрелился. Впоследствии майор С. А. Иогансен бежал и партизанил, как и майор П. В. Яхонтов, подполковник И. К. Похибенко погиб в концлагере.

Попытки прорыва на восток. Бои на реке Щара. Действия противника по недопущению прорыва советских частей из окружения

По южному берегу Немана в общем направлении на треугольник Барановичи - Столбцы - Новогрудок отходили многотысячные колонны из состава разных частей 3-й армии и конно-механизированной группы. Из-за отсутствия единого командования и элементарной организации дорожной службы продвижение на восток часто носило хаотический характер, когда "дикие колонны" могли перемещаться в полосах отступления попеременно то одной, то другой армий.

А. Г. Баженов из батальона связи 33-й танковой дивизии вспоминал:

"В конце июня мы в лесу [в районе] Волковыска вышли к 10-й армии, которая была в обороне. Там был командир генерал-майор, и я с красноармейцами обратился к нему, объяснил, откуда мы, и просил его принять в свою армию. Он ответил: "Ваша дивизия находится в районе Пески, надо их искать". Но товарищ генерал нас накормил и сказал куда идти, и дал продуктов на 2 суток, и еще пояснил: идти вернее на Барановичи, там разбитые немцами части формирует маршал Кулик" [76, письмо].

Или вот такая зарисовка:

"На одной из опушек леса по пути следования увидели внушительную колонну новеньких танков Т-34 и развалившихся вокруг них на земле танкистов. Оказалось, что они уже несколько дней стоят без горючего, когда вокруг земля горит, нуждается в поддержке пехота. С наступлением сумерек приблизились к окрестностям Слонима, где недавно гремел бой. Здесь мы впервые увидели горящие немецкие танки. Их было много - хорошая работа наших родненьких бойцов. Дальше нам приказали двигаться на север, к городу Лида. Переправы через реку Щара уже заняты противником. Продолжаем движение вдоль левого берега реки по следам наших. На реке обнаруживаем разрушенный авиацией плавающий понтонный мост. По разбитой машинами колее приближаемся к реке. Внезапно справа, из-за леса, на бреющем полете появились самолеты и сбросили бомбы. Взрывной волной подбросило автомобиль и опрокинуло. Все солдаты оказались придавленными к земле грузом и автомобилем" [там же, копия].

Наиболее организованными среди этих коллонн были от-ряды во главе с генералом И. С. Никитиным (управление 6-го кавкорпуса и часть 36-й кавалерийской дивизии) и сводные группы дивизий 11-го мехкорпуса. Они прорывали выставляемые на их пути немецкие заслоны, оставляли на путях отхода небольшие отряды прикрытия и отходили к следующему рубежу.

Вместе со штабом кавкорпуса находился командующий КМГ генерал Болдин, который за время боев под Гродно так и не сумел наладить взаимодействие с корпусом Мостовенко. В мехкорпусе Хацкилевича Болдин не остался, и это спасло ему жизнь.

Е. С. Крицин, адъютант И. В. Болдина, вспоминал:

"Кулик уехал, а Болдин остался и, получив приказ об отходе, был до последнего впереди. Собирал войска, приводил их в порядок и делал прорыв с боем на Пески. Останавливал на танке войска. Соберет тысячи две и ставит задачу на прорыв".

Но прежде чем достичь Песков, 11-му корпусу пришлось выдержать тяжелый бой, прорываясь сквозь заслон на реке Россь. Принеманская низменность изобилует реками и речушками с заболоченными берегами, поэтому отступать здесь, буквально таща на себе тяжелую боевую технику, невероятно тяжело.

Вследствие несогласованности действий с командованием частей, стремившихся пробиться через Зельвянку на Слоним, после прохождения арьергарда мост был уничтожен, что не ставило шансов остальным. Когда с юга к Пескам подошли оветские войска, которым не удалось форсировать Зельвянку, они увидели лишь торчащие из воды обломки.

Командир 11-го МК Д. К. Мостовенко в своих воспоминаниях отмечал:

При отходе деревянный мост у Лунно сожгли, а металличечкий мост у Песок взорвали" [3, с. 52].

Ситуация в районе Песков по результатам воздушной разведки представлялась геройскому командованию следующим образом:

12:35: Пески - у взорванного моста скопление живой силы и примерно 100 единиц техники; 12:55: Дворек - у моста скопление живой силы и 30 единиц техники; 13:05: Пески - с южного набавления к временному, возможно понтонному, мосту движение 30 крытых конных повозок и техники; 13:20: Старина (12 км к западу от Песок) - 30 единиц техники и примерно 100 всадников. 13:40: 2,5 км северо-восточнее Старины - артиллерийская часть в походном положении.

Пройдя Пески, мехкорпус направился далее на восток, гдеему предстояло переправиться через Щару; в авангард был выдвинут 57-й полк майора Черяпкина. Юго-восточнее Мостов, в деревне Новая Воля, на Щаре был обнаружен исправный мост, охраняемый противником силой до батальона и с противотанковыми орудиями. Командир 29-й танковой дивизии полковник П. Н. Студнев приказал майору подготовить к бою 20 танков, для чего слить горючее с других машин, перегрузить боеприпасы и укомплектовать экипажи. Танкисты плакали, не хотели уничтожать технику своими руками, просили других.

Скомплектовали две роты по 9 танков; 8 машин заняли позиции и открыли огонь по восточному берегу, 10 машин во главе с майором Черяпкиным рванулись через мост. Немцы оказали ожесточенное сопротивление, но их оборона была прорвана, а переправа захвачена. Когда танк командира полка прошел через мост, тот приказал механику-водителю повернуть вправо, на высоту, чтобы использовать ее как наблюдательный пункт и лучше управлять боем. Однако что-то заклинило в КПП, водитель не смог переключить скорость, и танк остановился. Кроме майора, в танке были замполит Третьяков и начальник связи. У моста горели постройки, шла беспорядочная стрельба. В башню Т-26 попал снаряд. В ней по периметру были отверстия для стрельбы из револьверов, которые закрывались толстыми стальными пробками. Кусок пробки ударил И. Г. Черяпкина по затылку и оглушил, от сотрясения открылся башенный люк. Батальонный комиссар Третьяков вылез из танка и сказал, что командир убит, но начальник связи и водитель вытащили его, обнаружили, что тот жив, и оказали помощь.

Много лет спустя бывший начштаба дивизии Н. М. Каланчук написал Черяпкину, что полковник Студнев приказал за бой на Щаре представить его к ордену Ленина, но все документы штаба пропали.

Пока водитель и связист приводили своего командира в чувство, остальные танки прорвались далеко вперед. Сколотив небольшую группу военнослужащих, майор И. Г. Черяпкин повел ее к Минску; когда достигли цели, оказалось, что он уже давно занят противником. Вместе с Черяпкиным были начальник химслужбы дивизии майор Я. Г. Егоров, командир 29-го ГАП майор Шомполов (Каланчук считал, что он пропал без вести при форсировании Щары), командир 29-го мотострелкового полка майор А. К. Храбрый и другие. Осенью они примкнули к группе ге-нерал-майора Ф. А. Бакунина, 61-й стрелковый корпус которого оборонял Могилев; 22 ноября перешли линию фронта, но не все - майор Егоров по сей день числится пропавшим без вести.

Зам. командира 204-й МД Г. Я. Мандрик и командир саперной роты ее 382-го ЛИБ И. Ф. Титков в своих воспоминаниях приводят почти одинаковые подробности форсирования Щары. Это очень ценно, ибо других источников нет. Не все ясно, кое-что приходится реконструировать.

Подтянув дополнительные силы, немцам удалось отсечь авангард и не только восстановить положение, но даже оттеснить части 11-го мехкорпуса от Щары. Танкисты майора Черяпкина ушли вперед, а управлению корпуса, штабам дивизий и другим подразделениям вновь пришлось пробивать немецкую оборону. В ходе кровавой ночной схватки у деревни Большие Озерки, как вспоминал полковник Мандрик, удалось вновь выйти к Щаре. В этой сводной группе еще оставались танки из состава батальона капитана Н. М. Никитина. Раненный в голову, комбат старался спасти каждую боевую машину - красноармейцы сливали горючее из поврежденной техники.

В Новой Воле их ждало разочарование: оба берега реки были заняты противником, мост был взорван то ли самими немцами, то ли ранее проходившими своими. Возможно, все же немцами - после прорыва отряда майора Черяпкина. Переправочных средств не было.

К рассвету саперы 382-го легкоинженерного батальона построили легкий штурмовой мост из обломков прежнего моста и разобранного деревянного сруба и начали переправлять по нему людей и технику. Сначала прошли четыре бортовых ЗИСа с ранеными, потом - все остальные. Перетащили на восточный берег несколько 45-мм пушек, два штабных автобуса и бронемашину.

На рассвете авиация противника разбомбила мост и все время мешала его восстанавливать. Большую часть автотранспорта и бронетехнику пришлось бросить на западном берегу Щары. Люди переправлялись вплавь, искали броды. На западном берегу части корпуса были вновь атакованы, но на этот раз это уже был передовой отряд какой-то пехотной дивизии, производившей "зачистку" местности. Колонну танков (или штурмовых орудий) и пехоты на автомашинах батальон Н. М. Никитина встретил на узкой дороге, идущей через болото. После обстрела из пушек последовалаконтратака; тридцатьчетверки таранили и давили немецкие машины, колонна была наголову разгромлена. После этого генерал Д. К. Мостовенко приказал уничтожить всю технику, оставшуюся на западном берегу: танки и автомашины сжечь, орудия - утопить. Один Т-34 загерметизировали, капитан Никитин лично перевел его по глубокому броду; с его помощью перетащили еще несколько танков. В последний раз Титков виделся с Н. М. Никитиным в котле западнее Минска. Его группа пошла на юг в обход города, следы Никитина затерялись.

Н. С. Тимошенко служил в 125-м отдельном противотанковом дивизионе 29-й моторизованной дивизии. Ему тоже "посчастливилось" участвовать в этой переправе. По его словам, машин, бойцов и командиров на западном берегу Щары скопилось очень много. Укрытия не было никакого - чистое поле, на другом берегу только кустарники. Легковые машины по собранному мостику прошли, а грузовые - разломали его. Налетевшие на рассвете самолеты разбили мост окончательно.

"На реке был настоящий ад. Самолеты бомбили, били зажигательными пулями. Машины горели, рвались баки с бензином. Горели и люди, многие бросались в реку, тонули. Река не могла спасти от огня. Она сама горела от разлившегося бензина. Мало кому удалось спастись. Медицинской помоши не было никакой. Крики, стоны! Это невозможно описать. Волосы дыбом становятся, и слезы глаза застилают. Оставшиеся в живых, обгоревшие и раненые, стали пробиваться на восток" [76, копия].

Рядовой П. В. Жигалко из 141-го полка 85-й дивизии служил в орудийном расчете одного из тех орудий, что были переправлены через Щару. Он вспоминал, что примерно в 11 часов 28 июня из леса по скоплению войск у переправы был открыт минометный огонь. В ответ открыли огонь две сорокапятки. Перестрелка продолжалась примерно до 16 часов, пока все не переправились. Саперы получили приказ обрубить тросы и взорвать переправу. Артиллеристы хотели уже сниматься, когда их позиция была накрыта точным минометным ударом. Расчет второго орудия был уничтожен полностью, остался в живых только сержант Владимир Железкин с оторванными ногами. В расчете первого орудия Жигалко оторвало ногу и ранило в голову. Несколько дней его возили в повозке, но вночь на 5 июля вместе с другими ранеными оставили в сарае в Дятлово.

28 июня командир 11-го механизированного корпуса провел в лесу восточнее Щары совещание командно-начальствуюшего состава. Присутствовали начштаба 204-й МД подполковник М. С. Посякин, командир 6-го кавкорпуса И. С. Никитин, командир 36-й дивизии Е. С. Зыбин. На совещании было принято решение: имеющимися силами закрепиться на реке Щара, для установления связи со штабом 3-й армии или штабом фронта послать группу командиров. Во главе группы поставить начальника штаба корпуса полковника Татаринова.

Начштаба с такой фамилией на 22 июня ни один корпус не имел. Так что вполне может быть, что командир 37-го полка 56-й дивизии И. Н. Татаринов принял штаб какого-то корпуса (возможные варианты - 4-го стрелкового, 6-го кавалерийского, 11-го механизированного).

От 204-й дивизии в группу был включен начальник артиллерии подполковник (фамилия утратилась за давностью лет).

Возвращения группы не дождались, и, ввиду больших потерь, генерал Мостовенко приказал отходить группами через Новогрудок - Кореличи - Мир на старую границу. Сам комкор-11 пошел со штабами 29-й и 33-й дивизий, штаб 204-й (командир дивизии - Пиров, замполит - Мандрик, начштаба Посякин, секретарь парткомиссии - старший политрук А. И. Ботвинко, начальник особого отдела - младший лейтенант госбезопасности Волков) - с частями обслуживания и частью личного состава 706-го моторизованного полка.

Отслеживая путь отступления главных сил 11-го МК, можно увидеть, что от переправы в Песках они двинулись не на северо-восток, к устью Щары, а южнее, в общем направлении на Столбцы. Следовательно, не они столкнулись с передовым отрядом 5-й ПД вермахта, который все утро 28 июня спешно укреплял оборону в районе д. Короли. По немецким данным, это был фланговый заслон силами 700-го полка 204-й моторизованной дивизии и других подразделений.

Немецкий автор пишет, что советские войска появились на дороге у Королей в первой половине дня. Отступающих подпустили на максимально близкую дистанцию и стали их расстреливать. Шквальным пулеметным огнем, открытым с занятой противником высоты, авангард колонны был буквально скошен ирассеян. Но командиры советских подразделений быстро пришли в себя и, собрав воедино разрозненные части, без подготовки начали атаку на высоту большими силами. Им удалось вплотную приблизиться к позициям немцев; огнем и в ходе рукопашных схваток большинство огневых точек врага было подавлено, так что на отдельных участках возникли, как написано, "кризисные моменты". Но, увы, в конечном итоге все атаки были отбиты с большими потерями, советские подразделения были оттеснены к реке Щаре по линии Короли - н. п. Щара, а отход по дороге практически был остановлен.

Таким образом, к полудню 28 июня сложилась следующая обстановка в 3-й армии. Отступающие части армии отходили из района южнее Гродно на линию реки Россь. У железнодорожного моста в 8 км к западу от Мостов на южном берегу Немана немцами был захвачен и удерживался плацдарм; ему противостоял слабый заслон. У Мостов продолжались атаки против выставленного в качестве заслона батальона 706-го моторизованного полка. В низовьях Щары немецкие войска (батальон ротмистра Нимака) отбили атаки и окружили остатки 700-го МП, отступавшего из Песков на восток. О местоположении и состоянии главных сил 11-го механизированного корпуса, отошедших на восток 27 июня, в штабе армии никаких данных не имелось.

Целостность большинства частей была нарушена, на восток неорганизованно и непродуманно перемешались многочисленные разбитые и рассеянные остаточные группы. Командование армии не знало положения резервного 21-го корпуса, но надеялось на его поддержку при выходе на линию Лида - Слоним - Пинск. Для поиска корпуса, установления связи и кооординации действий с ним В. И. Кузнецов во второй половине дня направил начальника отдела боевой подготовки штарма полковника В. В. Иванова с радиостанцией на восток.

Оценив по достоинству эффективность действий советской 204-й мотодивизии, противник старался по возможности отслеживать ее местоположение, но 28 июня немцы дивизию "потеряли", не будучи уверенными, отошла она на восток или нет. После полудня они обнаружили на шоссе к западу от Дятлово моторизованную часть с танками силой до полка, которая около 19:30 (по московскому времени) столкнулась у Дятлово с продвинувшимся от деревни Орля передовым отрядом 35-й ПД. Но этой частью, скореевсего, могла быть 29-я МД 6-го мехкорпуса. Таким образом, к Дятлово, опережая 3-ю армию, начали выходить части из состава 10-й армии.

Только полковник Иванов из штаба 3-й армии в поисках штаба 21-го стрелкового корпуса в ночь на 29 июня въехал у Дятлово в расположение противника и был пленен.

Также в общую полосу отступления 3-й армии вышла штабная группа 13-го механизированного корпуса. Потеряв связь со штабом 10-й армии и с дивизиями, командир мехкорпуса П. Н. Ахлюстин принял решение самостоятельно выходить из окружения вместе с находившимися при нем остатками подразделений. Единственная радиостанция 5-АК, имевшаяся в штабе корпуса, была разбита еще у м. Мстибово при авианалете.

Удалось без особых проблем переправиться через Зельвянку; оценив обстановку, Ахлюстин принял решение отходить севернее Слонима, на д. Молчадь. С помощью местного населения удалось найти подходящее для переправы место у деревни Кабаки. Переправлялись на подручных средствах при помощи найденного трактора. Войск противника на правом берегу Щары не было, но во время движения группу постоянно преследовали и атаковали самолеты противника. Один немецкий самолет был сбит залповым огнем из винтовок, потерял управление, врезался в лесной массив и взорвался.

Двигаясь дальше, штабная колонна 13-го МК углубилась в лес северо-западнее д. Козловшина, там был устроен короткий привал. Генерал приказал привести себя в порядок, пересчитать личный состав, вооружение и боеприпасы. Дальше он намеревался вести своих людей к старой госгранице, где, как ему представлялось, находилась линия фронта.

Во время отдыха ахлюстинцы умывались и брились, почистили оружие, сварили обед из "НЗ". В это время к ним подходили все новые и новые группы бойцов и командиров, отставших от своих частей. Присоединив их к себе, подросший отряд двинулся на Городище, и как раз на этом участке пути произошло первое покушение на командира корпуса, о котором упоминалось ранее.

Переправившись к исходу дня 29 июня через Неман у д. Еремичи Кореличского района, управление 13-го МК продолжило путь через Налибокскую пущу. В пуще переночевали и на рассвете 30 июня по лесной дороге направились дальше по намеченному маршруту.

С. З. Кремнев вспоминал, что че-рез какое-то время колонна остановилась, для выяснения обстановки вперед была выслана разведгруппа, а генералы Ахлюстин и Иванов с группой штабных командиров устроились на обочине дороги в ожидании возвращения разведчиков. В этот момент из леса вышли два человека в форме командиров Красной Армии (майора и старшего лейтенанта). Они обратились к П. Н. Ахлюстину и стоявшему рядом В. И. Иванову со словами:

"Товарищи генералы, впереди разрушен мост, там движутся немецкие танки, необходимо отсюда немедленно уходить, искать другую дорогу..." - и, внезапно выхватив пистолеты, открыли по ним огонь в упор. Генерал Иванов был убит, пуля попала в грудь; второй диверсант промахнулся - пуля пробила плащ П. Н. Ахлюстина, слегка задев руку выше локтя. Оба диверсанта (вероятно, белоэмигранты, ибо чисто, без какого-либо акцента, говорили по-русски) были уничтожены, но остановившаяся колонна тут же была обстреляна из леса.

Генерал приказал прочесать местность: все, кто имел оружие, цепью бросились вперед. В результате короткого боестолкновения было убито 18 нацистов, половина из них была одета в форму военнослужащих РККА. Тело генерала Иванова положили в пикап, на котором он ехал, и двинулись дальше, рассчитывая похоронить его на кладбище вблизи какого-нибудь населенного пункта.

Никаких танков, конечно, впереди не оказалось, а мост был не разрушен, а просто разобран; его разобрали сами десантники, чтобы создать затор, спровоцировать панику и, воспользовавшись ею, уничтожить командование 13-го мехкорпуса [76, копия].

При попытке пересечь шоссе Минск-Брест у д. Стаиько-во (30-35 км к юго-западу от Минска) управление 13-го МК наткнулось на колонну немцев. В завязавшемся бою наш отряд был вынужден бросить оставшиеся автомашины, в том числе и ту, в которой лежало тело генерала В. И. Иванова. С. З. Кремнев писал, что она вроде бы даже сгорела. Но кто-то после войны долго искал место его захоронения - погибших закопали местные по приказу немцев. Могила была найдена, и прах генерал-майора танковых войск В. И. Иванова был перезахоронен в Станьково со всеми воинскими почестями.

Новогрудок, в котором изначально не было реально боеспособных частей Красной Армии, не представлял для противника никакого интереса. Первые бомбы упали на городлишь 23 июня, когда к нему начали стекаться отступающие тылы 3-й и 10-й армий. 28 июня, когда не только сам Новогрудок, но и вся покрытая лесами Новогрудская возвышенность заполнились отошедшими с запада обозами, госпиталями, штабами, в том числе штабом 3-й армии, целыми частями и их остатками, немецкая авиация за три часа варварской бомбардировки практически стерла с лица земли этот старинный, упоминаемый с X века, городок, бывшую столицу Великого Княжества Литовского. Уцелело лишь несколько каменных домов на окраинах и старинный храм Преображения Господня (он же Белая Фара). Жители разбежались по окрестным лесам и хуторам, а уцелевшие военные потянулись еще дальше на восток. Те, кто успел тогда выйти на рубеж Минского УРа, на сборных пунктах пополняли ряды дивизий 13-й армии или, обходя их, брели дальше, к реке Березине, к переправам на которой пока еще не прорвались передовые немецкие подразделения.

В боевом донесении штаба 13-й армии на 21:00 28 июня 1941 г. указывалось:

"По участку армии непрерывным потоком идут люди и даже части. Остановлен и введен в боевой порядок 108-й стрелковой дивизии 301-й гаубичный артиллерийский полк с ограниченным количеством снарядов... Прошел 518-й зенитный артиллерийский полк, который имеет новую матчасть, но ни одного снаряда".

Несколько дней 518-й ЗАП успешно отражал воздушные налеты на важный железнодорожный узел и областной центр Барановичи. Офицер инженерных войск, не сумевший попасть в свою дивизию 3-й армии и "застрявший" в Барановичах, писал в своих воспоминаниях о том, как атаковавшая станцию группа вражеских бомбардировщиков была полностью уничтожена зенитным артогнем. Когда были расстреляны все боеприпасы, по приказу командования Западной зоны ПВО полк начал отходить в тыл.

Утром 28 июня после ночного привала начала продвижение к Дзержинску длинная, километров на пять, сборная колонна, в которой находились управление и политотдел 209-й моторизованной дивизии. О том, что Дзержинск уже занят противником, никто не знал.

Накануне в районе деревни Боровая произошел инцидент: среди отступающих была выявлена и после перестрелки ликвидирована группа переодетых в нашу форму диверсантов. Через какое-то время автоколоннавновь наткнулась на засаду противника. Вес, кто ехал на грузовиках, спешились, развернулись цепью и пошли в атаку. Но оказалось, что это уже не десантники. Когда опрокинули и смяли заслон, к месту боя подошла группа немецких танков. Огнем и гусеницами они рассеяли прорывающихся, а колонна автомашин, чтобы избежать разгрома, устремилась вперед по дороге.

Младший политрук Стаднюк оказался рядом с помощником по комсомолу начПО дивизии С. Полищуком. Спасаясь от танков, они скрылись в ближайшей рощице, затем перебрались через болото и вышли к перекрестку полевых дорог. Здесь, на обочине, стоял танк Т-34. Экипаж, в составе которого были два майора-танкиста, сидел рядом с машиной и завтракал. Политруки предупредили танкистов о близости противника и попросили взять их с собой. Танкисты согласились, но предложили прежде выпить сними по глотку водки и перекусить. Такое гостеприимство их удивило...

Вскоре танк двинулся в сторону Дзержинска. Ехали до тех пор, пока не уткнулись в огромное скопище транспортных средств, застывшее перед разрушенным мостом, который восстанавливали саперы. Стаднюк и Полищук побежали вдоль машин вперед в надежде найти своих сослуживцев. Когда нашли политотдел, позади вспыхнула ожесточенная перестрелка. Когда минут через десять пальба стихла, они вернулись к танку, чтобы попрощаться с танкистами, и с ужасом увидели их тела, лежащие на обочине дороги. Оба майора были убиты, их посчитали диверсантами. В те дни среди отступающих на восток военнослужащих действительно было много переодетых диверсантов, но здесь, мне почему-то так кажется, погибли ни в чем не повинные свои же командиры, хотя сам И. Ф. Стаднюк и сейчас уверен в обратном. Не зная специфики и терминологии танковых войск - а диверсанты обычно "работали" под офицеров стрелковых частей, инженерных войск и войск НКВД, - впервые встретившись с совершенно незнакомым новейшим танком Т-34, очень трудно доехать почти до Минска, выдавая себя за советских офицеров.

По словам И. И. Сергеева, 23 июня чудом уцелевший солдат 18-го МЦП 13-го мехкорпуса принял за диверсанта собиравшего разрозненных людей генерала (самого комкора Ахлюстина или его зама по строевой части Иванова), но отсутствие патронов к карабинуна этот раз оказалось не бедой, а благом. А если "покопаться" в литературе, то даже в изданных в прошлые годы мемуарах можно найти свидетельства о том, как не раз творился самосуд над командирами, в которых начинали подозревать шпионов и диверсантов.

Начальника штаба 20-й армии генерал-майора А. Д. Корнеева не в меру рьяные солдаты просто застрелили. Зам. командира 3-го авиакорпуса ДВА бригадный комиссар А. К. Одновол был арестован за "подозрительный" внешний вид (бритая голова и фуражка с задранным верхом), зам. начальника оперотдела штаба 19-й армии майор А. Х. Бабаджанян (будущий маршал бронетанковых войск) был жестоко избит "бдительным" женским персоналом гражданского госпиталя. Политрук эскадрильи 122-го истребительного полка П. А. Дранко, сев "на вынужденную" на подбитой машине, был схвачен колхозниками, не поверившими, что советский летчик может носить... бороду. Был принят за врага и "обезврежен" начальник связи 59-й авиадивизии капитан Е. В. Кояндер, и только вмешательство проезжавшего мимо зам. начальника разведотдела штаба ВВС фронта подполковника Г. Н. Яхонтова не дало совершиться беде. Полковник И. Г. Старинов под Вязьмой был "пленен" охраной моста, который он собирался осмотреть на предмет его подготовки к взрыву. Мандат сапера был подписан наркомом обороны С. К. Тимошенко, который был никем для сотрудников Наркомата внутренних дел. Хорошо еще, что вышколенные бойцы ЖДВ НКВД не открыли сразу огонь на поражение. Лично убивал офицеров Лев Мехлис. Маршал К. К. Рокоссовский в первом варианте своих мемуаров привел случай, когда западнее Ровно драпающие на восток военнослужащие устроили "суд Линча" над генералом из штаба Юго-Западного фронта, который пытался их остановить. Его чуть ли не на ходу втащили в автомашину, отобрали оружие и документы и... вынесли смертный приговор, как переодетому диверсанту. Сообразительный командир, поняв, что любые объяснения бесполезны, выпрыгнул на ходу и укрылся во ржи, а затем набрел на КП 9-го мехкорпуса, которым командовал Рокоссовский (ВИЖ, 1989, - 4, с. 55-57). В самом конце войны при растаскивании дорожной пробки был убит пьяными шоферами командир 1-й гвардейской танковой бригады, Герой Советского Союза полковник В. М. Горелов. О том, что дальше произошло с теми остатками частей, которые собрались у разрушенного моста недалеко от Дзержинска, писатель умолчал. Можно лишь предположить, что танки противника, расправившись со спешившимися бойцами и командирами, последовали вслед за уходящей колонной. И нашли и ее, и еще других у реки, где вся эта неорганизованная масса ждала, пока саперы закончат свою работу. Кто знает, может, хватило бы одной-сдинственной тридцатьчетверки, чтобы остановить врага и тем спасти сотни жизней и десятки единиц техники.

Стаднюк писал:

"С Березины нас (командиров и политработников) отправляли в Могилев, где напряженно функционировал проверочный пункт. В Могилеве мне повезло - во дворе школы, в которой находился пункт проверки, я увидел майора Маричева (начальника инженерной службы нашей дивизии), сквозь форточку окна докричался до него и тут же получил "вотум доверия": тогда важно было, чтобы кто-нибудь подтвердил твою довоенную причастность к Красной Армии. Мне даже удалось познакомиться с членом Военного совета фронта дивизионным комиссаром Д. А. Лестевым и рассказать ему, а затем написать об обстоятельствах разгрома диверсантами штабной колонны 209-й мотострелковой дивизии".

В то время, когда ударные группировки вермахта прорывали оборону 13-й армии по рубежу Минского укрепрайона, колонны отходящих советских войск, сжатые с обоих флангов и направляемые внутрь "котла" армейскими корпусами 4-й и 9-й армий, все еще тянулись от Белостока и Осовца, собирались в районе Волковыска и Зельвы, выходили от Немана к Ново-грудку. После ухода 3-й армии из района Мостов к взорванным переправам стали подходить отдельные части из состава дивизий 10-й армии. Их преследовали и блокировали их дальнейшее продвижение более подвижные германские войска, и для многих советских подразделений 28 и 29 июня стали последними днями их существования.

261-й стрелковый полк 2-й дивизии от Белостока через Супрасельскую пущу вышел к Волковыску. Как расеказывал В. А. Киселев, население города встречало их хлебом-солью, и он подумал: а не приняли ли они нас за немцев" От Волковыска полк двинулся почему-то не на восток, а на север, на Зельвяне и Мосты. Все переправычерез Неман были разрушены, и уйти на правобережье не удалось. А войска все подходили и подходили. Затем собравшиеся были атакованы противником сразу с нескольких сторон, и началось кровавое побоище, ибо о сдаче в плен тогда почти никто не помышлял (это началось позже, под Слонимом и Минском).

Прижатые к Неману, советские солдаты дрались до последней возможности. Люди под огнем бросались в реку, пытаясь добраться до восточного берега, десятками тонули. Воды, которые Неман нес на север, к Балтийскому морю, стали бурыми от обильно пролитой крови. На берегу возле брошенного автотранспорта, повозок, орудий, станковых пулеметов и другого вооружения вповалку лежали убитые красноармейцы.

Майор А. С. Солодков, командир 261-го СП, был тяжело ранен в последнем бою. Его сумели вынести и оставили в какой-то деревушке, но кто-то выдал "красного" командира немцам.

Старший лейтенант Г. М. Картухин, танкист, также был ранен в бою у Мостов. Очнувшись на соломе в лагере военнопленных в Хороще, он был "взят под опеку" лежащим рядом пожилым, сурового вида майором, который назвался Солодковым, командиром стрелкового полка. Вняв его мудрым советам, Картухин примирился с неизбежным, а позже, подлечившись, сумел бежать и ушел в партизаны. По документам ЦАМО, майор А. С. Солодков числится пропавшим без вести с июля 1941 г. но, скорее всего, он умер от ран в Хороще и похоронен в одной из безымянных лагерных могил.

Многие участники боев указывают на район Мостов как на последнюю точку боевого пути их частей. Инструктор пропаганды 248-го легкого артполка 86-й СД И. Г. Литвинов, ставший затем начштаба партизанского отряда, поведал, что к Мостам остатки полка вышли уже без орудий, только с личным оружием и незначительным количеством патронов. После разгрома те, кто остался жив, неорганизованными группами повалили на восток по южному берегу Немана.

Секретарь партбюро полка батальонный комиссар К. И. Овчинников собрал уцелевших артиллеристов и разделил их на два отряда. Один повел сам, второй возглавил Литвинов. Последний раз Овчинникова видели где-то под Витебском, где в тяжелом неравном бою его группа была рассеяна и уничтожена. Сам И. Г. Литвинов с бойцом-коноводом попал в плен, но во время массового побега, который организовал командир хозвзводаиз их полка Кокорев, также бежал. Бежали удачно, пошли не на восток, а на запад, чтобы не перехватили преследователи. Побывали на зимних квартирах полка, когда шли туда, встретили в лесу секретаря ЦК комсомола Белоруссии Бугримова. Он выдал офицерам мандат ЦК КП(б)Б на организацию партизанского движения в оккупированных районах. В октябре 1941 г. новый отряд начал действовать и действовал до сентября 1944 г. то есть до соединения с частями Красной Армии [76, письмо].

11.4. Действия советских войск на двинском участке Северо-Западного фронта

28 июня на двинском участке Северо-Западного фронта была предпринята новая попытка ликвидировать неприятельский плацдарм на северном берегу Западной Двины. В 5 часов утра боевые группы 21-го мехкорпуса перешли в наступление на Двинск. Передовой отряд 46-й танковой дивизии (полковая разведка во главе с лейтенантом С. Урсовым) в 7 часов ворвался в Малиновку, где встретил упорное сопротивление противника, имевшего в этом районе до танкового полка с пехотой и артиллерией из состава 8-й ТД. Командир 46-й танковой дивизии основными силами нанес удар в обход Малиновки с запада, дивизия выбила противника из села и на плечах отходивших немецких подразделений ворвалась в Двинск. На окраине города завязались упорные бои. Однако 46-я ТД не смогла закрепиться в городе, сначала она отошла на восточную окраину Двинска, а затем отступила к Сумбрам.

Житель Двинска, пенсионер В. Новицкий, вспоминал:

"На "Коржике" немцы установили противотанковое орудие. Прямой наводкой, почти в упор, они расстреливали проходившие со стороны шоссе на Резекне легкие русские танки. Вспыхнул один, потом второй, третий... Несколько дней обгоревшие тела танкистов валялись возле подбитых машин. Потом их схоронили в безымянной могиле".

Позже 46-я танковая дивизия была передана в группу генерал-лейтенанта С. Д. Акимова. Наступление 185-й МД успеха не имело, она понесла серьезные потери и была остановлена противником в 15-20 км северо-восточнее Двинска. Утром в 42-ю танковую дивизию с оперативной группой штаба корпуса выехал генерал-майор Лелюшенко; в пути была получена радиограмма - полковник Н. И. Воейков сообщал, что в районе Краславы дивизия вошла в соприкосновение и завязала бой с передовыми частями 121-й пехотной дивизии 16-й полевой армии вермахта. Авангард 42-й ТД под командой майора А. М. Горяинова продолжал двигаться на Двинск. Из разведывательного отряда капитана Рябченко было передано сообщение, что в 15-20 км восточнее Двинска противник переправился на северный берег и захватил еще один плацдарм. Прибывший в отряд командир дивизии Воейков получил от Д. Д. Лелюшенко приказ - после 10-минутного артиллерийского огневого налета передовому отряду с ходу атаковать противника вдоль берега Двины с целью отрезать его от переправ. Главным силам дивизии нанести удар с востока и уничтожить переправившегося противника.

Через час передовой отряд, усиленный танками и артиллерией, решительно атаковал противника и выполнил поставленную ему задачу. При поддержке артиллеристов полковника Дягтерева и танковой роты капитана Степанова до батальона немецкой мотопехоты было отрезано от реки и с подходом главных сил 42-й танковой дивизии уничтожено в районе Саргелишти. Однако попытки дивизии развить успех и выйти к восточным окраинам Двинска натолкнулись на упорное сопротивление частей 8-й танковой и 3-й моторизованной дивизий противника. В результате боя части 42-й дивизии достигли рубежа Юзефова, Вилюши, но под воздействием огня артиллерии и контратак пехоты и танков отошли с боем на рубеж Извалта, Жидина.

Напряженные бои соединений корпуса продолжались весь день. К вечеру противник подтянул свежие силы. После ударов авиации и артиллерийских налетов противник атаковал 42-ю и 46-ю танковые дивизии. Под давлением противника соединения корпуса вынуждены были отойти.

В боевом приказе - 7 по состоянию на 17:30 командир 42-й дивизии Н. И. Воейков констатировал, что 29-й мотопехотный полк противника со 148-м артиллерийским полком в течение дня упорно удерживали подступы к Двинску, одновременно через Западную Двину переправлялись танки и подходившие резервы. После отхода от Двинска 42-я ТД переходила к оборонеполосы Извалта (иск.), Дагда, Капилава, Краслава, м. Асупе. На правом фланге дивизии, на рубеже Гнилой ручей, Спрута, занимала оборону 185-я моторизованная дивизия; левым соседом, занимавшим рубеж Мазиндрица, м. Индра, был стрелковый полк 112-й стрелковой дивизии. 83-му танковому полку приказывалось оборонять участок Извалта, Лудвигавас, Лемешевка, в границах полка на опасных участках создать противопехотные и противотанковые препятствия, используя подручные материалы. 42-му моторизованному полку майора А. М. Горяинова надлежало оборонять участок высота 173 и 9, Капилава, Капитанчики и также создавать препятствия. 84-му танковому полку надлежало оборонять участок Удриши, Краслава, оз. Индрииа - эзерс; препятствия для танков и пехоты создавать на участке Пукьяны, Краслава, оз. Индрица-эзерс. Для выяснения обстановки на левом фланге командир дивизии приказывал организовать разведку в направлениях Краслава, Кална Викани; Висканы, Грибули, Курпениэки; Шус-тыни, Сталти.

Также в приказе указывалось, какого характера заграждения следовало создавать на опасных направлениях: лесные завалы на дорогах, перекапывание грунтовых дорог, подрыв или сжигание мостов, устройство надолбов из больших валунов, подрыв железнодорожных путей, устройство воронок на основных дорогах, валка телефонных столбов на дороги.

По состоянию на 20:00 28 июня был издан боевой приказ по 27-й армии - 07 на проведение командирской разведки. В нем указывалось, что с вечера сего дня армия принимает в подчинение следующие фронтовые части: 5-й воздушно-десантный корпус, 21-й механизированный корпус без танков, сводная дивизия неуточненной организации и 110-й артполк РГК. Силы противника и положение фронта не установлены, справа части 8-й армии отходят на рубеж обороны по Западной Двине; слева части армейского управления генерал-лейтенанта Ершакова также занимают оборону по Западной Двине. Для установления связи с частями, уточнения положения на фронте и организационного и боевого состава войск армии приказывалось организовать командирскую разведку в следующих направлениях: начальник автобронетанковых войск армии полковник Кукушкин с тремя командирами на одной машине - в направлении Резекне, Тискали, Прижево, Стир-нивке, Стети; начальник отдела боевой подготовки полковник Афанасьев с тремя командирами на одной машине - в направлении Резекне, Тимошишки, мз. Креви, Москвина; начальник артиллерии армии полковник Хлебников с тремя командирами на одной машине - в направлении Резекне и далее по шоссе на Двинск; найти группу генерал-лейтенанта Акимова, установить положение на фронте и, оставаясь при группе, доносить обстановку в штаб армии; начальник химслужбы полковник Новоселов с двумя командирами на одной машине - в направлении Резекне, Боровая, Дагда.

Основной задачей армии ставилось сдерживание противника в полосе фронта, недопущение прорывов механизированных групп вдоль шоссе Двинск, Резекне и просачивания подвижных отрядов - на других направлениях (СБД - 34, с. 257-258).

В ночь на 29 июня 46-я танковая дивизия заняла оборону на рубеже Бети, Лейтани; 185-я моторизованная дивизия - на рубеже Аулеяс, Сакова; 42-я танковая дивизия - на рубеже Шкипи, Гейби. 29 июня соединения корпуса в соответствии с решениями командующего 27-й армией продолжали удерживать занимаемые рубежи. К полуночи части корпуса занимали фронт Лауку-Лапери, Слостовка, Казлищи, Туканы. Извалта (185-я МД); Извалта, Капилава (42-я ТД).

Приказом командира корпуса от 29 июня соединениям была поставлена задача не допустить продвижения противника в направлениях: Двинск, Резекне; Двинск, Лудза; Двинск, Себеж; упорной обороной нанести противнику максимальное поражение.

В период с 29 июня по 1 июля Манштейн серьезных попыток развивать наступление с двинского плацдарма не предпринимал; атаки немецких частей на отдельных участках фронта успешно отбивались. Это было вызвано тем, что желание Манштейна продолжать наступление на Ленинград не нашло поддержки высшего командования в лице командующего 4-й ТГр Гепнера. Немецкий генерал считал, что войскам необходима передышка, за которую к Двинску подтянутся отставшие тылы, будут пополнены запасы горючего и боеприпасов, будет отремонтирована подбитая и вышедшая из строя техника. Таким образом, на левом фланге Северо-Западного фронта наступила короткая оперативная пауза.

В то же время не прекращались попытки уничтожить переправы через За-падную Двину. Поскольку ВВС фронта были практически выбиты, со стороны советского командования последовал своего рода "жест отчаяния" - для нанесения ударов были привлечены три полка морской авиации: 1-й минно-торпедный, 57-й и 73-й бомбардировочные. Эффект был незначительным, зато потери составили 33 самолета (Черный понедельник авиации Балтфлота. ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ КАТАСТРОФА II. - М.: Яуза, Эксмо, 2007, с. 406).

В оперсводке штаба фронта за 29 и 30 июня констатировалось, что 21-й мехкорпус вел бои с разведывательными группами противника, все попытки просочиться в северо-восточном направлении были отбиты. В боевом донесении штаба корпуса - 3 на 22:00 29 июня указывались потери, понесенные за два дня боевых действий (без учета потерь 46-й дивизии): убито тридцать, ранено 387, пропало без вести сорок. Отдельно перечислялись потери начсостава. Были убиты: начальник штаба 46-й танковой дивизии подполковник Н. И. Авдеев, командир артиллерийского полка 46-й танковой дивизии подполковник М. И. Карасев; ранены: заместитель командира 42-й танковой дивизии по политчасти полковой комиссар П. Д. Чураков, командир 91-го танкового полка подполковник И. П. Ермаков, командир 46-й танковой дивизии полковник В. А. Копцов; пропал без вести командир 46-го моторизованного полка полковник М. Д. Василевский (СБД - 33, с. 30-31).

К полудню 30 июня части корпуса занимали рубеж Лауку, Лапери, Извлта (185-я мотодивизия); (иск.) Извалта, Копила-ва (42-я танковая дивизия). 46-я дивизия находилась в подчинении генерала С. Д. Акимова. К этому времени в принимавших участие в боях подразделениях дивизий оставалось всего 3229 человек личного состава, семь танков и 77 орудий. Фактически это был не корпус, а мотострелковая бригада с несколько увеличенным количеством противотанковой артиллерии.

В донесении - 4 от 30 июня констатировалось, что фронт Краслава, м. Пиедруя оголен, так как полк 112-й стрелковой дивизии, назначенный на этот рубеж, приказом командира 112-й дивизии отведен на фронт оз. Индрица-эзерс, м. Индра. Получены данные о том, что танки, предназначенные для пополнения матчасти мехкорпуса, остановились на марше из-за отсутствия горючего.

В ночь на 30. 06. 1941 г. про-тивник перед фронтом корпуса вел усиленную пехотную и танковую разведку. Генерал Д. Д. Лелюшенко обращался к командованию 27-й армии с просьбой о прикрытии своего левого фланга силами 112-й СД, выделении горючего для танков и другой техники и проведении воздушной разведки южного берега Западной Двины на фронте м. Капилава, м. Друя.

Из донесения полковника С. А. Сухарева:

"С 28.6 по 29.6 до 6.00 [положение] 112 сд без изменений. Слышим шум боя направлении Двинска. По сообщению коменданта УР Полоцк полковника Дэви 28.6 шли бои за Двинск по Псковскому шоссе, в результате которого якобы часть Двинска в наших руках. Других данных добыть невозможно. Прошу верить этому. Второе: Разведкой заграждения Полоцк-Себеж свободно от противника. По еще не проверенным данным - все мосты на дорогах, идущих в Латвию, разрушены, проехать можно только через Остров. Проверяю разведкой. Третье: Из Латвии в 10 часов 29.6 вернулся Гладков (майор ГБ П. А. Гладков, нарком госбезопасности Литвы. - Д. Е.), который сообщил, что командующий Кузнецов находится Остров и делает маневр на рубеже старой границы. В Риге аналогии Литвы, связи с ней нет и всем данным вряд ли возможно. Гладков, Мостнов видел вновь назначенного командира дивизии (фамилию не помнит), который связался с 30 сп и ищет 1 и 5 мсп. Связи с Остров не добился. Четвертое: Со стороны Полоцка, Пскова наблюдается подход в сторону фронта наших стрелковых частей. Марш возможен только ночью. Днем противник беспокоит каждую колонну с воздуха. Нашего обеспечения с воздуха нет. Полоцк бомбят систематически и безнаказанно одиночные самолеты противника. Наших самолетов почти нет. Зенитные средства не эффективные. Пятое: Связи прохождения обороны по линии зоны, целесообразно 83 ПВО и 13 ПВО обратить на новые формирования. Шестое: 1 мсп ЗГТ, 107 ПО подготавливаются маршу, есть возможность к вечеру добыть остальные. Производится ремонт техники. Продовольствие есть трое суток. 30 июня вся группа будет готова к выступлению. Маршрут намечу по результатам разведки на Себеж, Остров, которые даст данные исходу дня сегодня. Седьмое: Связи обстановкой Латвии целесообразно пункт прибытия указать мне конкретно. Если на дорогах районе Себежа нет мостов,пойду на Остров. О маршруте и времени выступления донесу" |76, копия].

Юго-восточнее Двинска по шоссе Вильнюс-Полоцк продолжали отступление части неудачливого 29-го корпуса. В 08:00 остатки 29-го ТСК после ночного привала выступили на Полоцк и Невель. В 17 часов отряд 179-й дивизии прошел передний край обороны 22-й армии в районе Полоцка. В соединении из шести тысяч лиц личного состава оставалось всего полторы-две тысячи, почти все литовцы дезертировали из него во время марша. В течение дня 29 июня штакор-29, остатки 179-й ТСД, остатки 615-го КАП и остатки штаба 184-й ТСД отходили в район Невеля, и к 30 июня там собрались все, кто остался от литовского корпуса. В 179-й погибло все командование (комдив - полковник А. И. Устинов, начштаба - майор Копылов, зам. командира по политчасти - старший батальонный комиссар Д. Я. Продэус). Где и как они погибли, установить не удалось. Не написал об этом в своих мемуарах и полковник Яцовскис.

В деревне Стайки (25 км юго-восточнее Невеля) 30 июня в 179-ю дивизию прибыло пополнение в количестве более семи тысяч бойцов и командиров, из них две с половиной тысячи туляков. Ко 2 июля 1941 г. 179-я СД получила от командования 22-й армии всего до восьми тысяч человек разных национальностей, нелитовцев, и 3,5 тыс. винтовок, но в целом укомплектованность оружием, техникой и снаряжением осталась на уровне 40-45%. Все оставшиеся литовцы были из дивизии изъяты; их отправили в тыл, а в 1942 г. они вступили во вновь сформированную 16-ю литовскую дивизию, которой последовательно командовали генералы Ф. Жемайтис и В. Карвялис. Бывший командир дивизиона 618-го артполка майор А. Раугале возглавлял в 16-й СД 224-й артиллерийский полк. 179-я СД частично выступила на фронт только 5 июля 1941 г. Разумеется, это была уже целиком кадровая, а не территориальная национальная дивизия.

Где-то между 6 и 8 июля штаб корпуса (им по-прежнему командовал командир генерал-майор А. Г. Самохин, начальником штаба остался полковник П. Н. Тищенко) сдал командование над ней и принял командование над 126, 23 и 188-й стрелковыми дивизиями.

В целом документы РГВА и ЦАМО (фонды 29-го СК, 184-й и 179-й СД) свидетельствуют о том, что мятеж в 29-м террито-риальном корпусе не был стихийным, а сознательно готовился немецкой агентурой с начала 1941 г. и во многом был "подогрет" бездумными попытками его "советизации". Рост антисоветских настроений среди литовских военнослужащих был замечен 3-м отделом, и 12-13 июня была проведена широкомасштабная "чистка". Чистки шли все время, но очень неэффективно и медленно, а затем сразу было арестовано много военнослужащих-литовцев. Хотя оптимальным было бы решение не чистить от антисоветских элементов национальные прибалтийские части, а расформировать их как ненадежные, но сделано это не было. Следствием измены 29-го корпуса явилась почти полная незашищенность стыка между Северо-Западным и Западным фронтами, что позволило танковой группе генерала Г. Гота, преодолев в короткий срок огромное расстояние, выйти во фланг и глубокий тыл Западного фронта.

11.5. Действия советских войск внутри кольца окружения. Продолжение

В течение ночи и весь день 29 июня части 10-й армии отходили на восток, ведя ожесточенные бои с войсками 4-й полевой армии вермахта. Особенно яростные столкновения происходили в Беловежской пуще, в районах Слонима, Волковыска. Зельвы, Порозово, Нового Двора. Когда стало ясно, что пути отхода 10-й армии в районе Зельвы и южнее перерезаны и прочно блокированы противником, часть окруженных войск устремилась по единственно доступной грунтовой дороге к деревне Пески. 29 июня Пески немцами еще заняты не были, и там переправлялись в основном части из состава 3-й армии. Обстановка была во многом схожей с той, которая сложилась на направлении отхода на Зельву и Слоним, за исключением, пожалуй, одного. С севера отступающие имели на пути противника мощную естественную преграду - реку Неман. Такой рубеж можно было удерживать некоторое время даже обескровленными остатками войск. С рассветом значительные силы 3-й армии при поддержке артиллерии и танков с двух сторон атаковали батальон ротмистра Нимака у Королей, бои в районе Королей продолжались до второй половины дня. Атаки советских подразделений облегчались тем, что их правый фланг на западе упирался в Щару, а левый - в заболоченную пойму Зельвянки; фронт прорыва имел ширину максимум в 5 км и к тому же господствовал над окружающей местностью. 83-й пехотный полк 28-й ПД, который после окончания боев за Мосты не имел никаких приказов на дальнейшие действия, проявил известную пассивность, которую можно было объяснить усталостью после многочасового тяжелого боя со 184-м стрелковым полком и другими советскими подразделениями. В приказе по дивизии на 29 июня ставилась следующая задача: "28-я дивизия расширяет по частям плацдарм и очищает территорию в углу между Неманом и Зельвянкой у Песков..."

На описания действий наших врагов хорошо наложились другие воспоминания. Ветврач 48-го кавполка В. И. Дегтярев также был участником и очевидцем событий в районе Песков. По его словам, остатки советских частей пытались прорваться к Зельвянке у Мостов. Немцы занимали там господствующие высоты по западному берегу реки и ее восточный берег. Советские войска, понеся очень большие потери, все же сумели выбить противника с высот и освободили деревню Пески. Но за Песками до Зельвянки шла совершенно открытая местность, прекрасно пристрелянная немцами, и продвижение отступающих было остановлено.

В атаках на немецкий заслон неслись огромные потери, и вскоре во дворе домика лесника неподалеку от деревни советскими военными медиками был развернут импровизированный госпиталь, куда отовсюду стали сносить многочисленных раненых. Но немцы через какое-то время засекли "скопление живой силы противника" и расстреляли его артминометным огнем: почти все раненые и медперсонал погибли. Сам Дегтярев впоследствии был пленен. В страшном лагере в Оструве-Мазовецком он встретил своего комполка Алексеева, начштаба майора Замятина, видел также командира 164-го артполка 2-й дивизии полковника Радзивилла.

Одновременно с атаками на Короли советские части предпринимали попытку прорыва в 40 км восточнее-северо-восточнее от них, вдоль дороги на Дятлово и также с использованием танков и артиллерии. Передовой отряд 35-й пехотной дивизии, временно подчиненный командиру 5-й ПД, занималоборону на высоте севернее м. Дятлово (у шоссе Лида - Слоним). Атаки начались с рассветом и продолжались до 10 часов утра, но прорвать немецкий заслон не удалось. Отряд 35-й ПД отразил все атаки, понеся при этом большие потери.

Расширение плацдармов на южном берегу Немана в конечном итоге привело к тому, что отступление на Пески на север вокруг зельвянских болот стало невозможным. Северная часть болот была совершенно непроходима для техники; лишь у Подблоце (21 км от Мостов) болота были проходимы, но здесь уже скопилось множество частей 10-й армии.

14-й пехотный полк 5-й дивизии в это время находился на марше, спеша по южному берегу Немана в район Дятлово. После 17 часов 14-й ПП подошел к высоте у Дятлово и сменил на ней отряд 35-й ПД, который затем перешел к станции Новоельня, чтобы преградить остаткам советских войск пути отхода к Новоельне с запада и юга. 14-й полк (командир - полковник Ессер) должен был не допускать прорыва советских войск вдоль дороги, идущей к Дятлово с запада, и, увы, с этой задачей прекрасно справился.

Позиция полка была великолепна: с высоты открывался очень хороший обзор как в западном, так и в южном направлениях. На высоте были оборудованы позиции артиллерии и минометов, особенно много было средств ПТО. Впереди них фронтом на запад и юг располагались замаскированные окопы стрелковых рот. Все появляющиеся на дороге и подошедшие на дистанцию стрельбы колонны грузовых автомашин с военнослужащими и имуществом (фуражом или вещевым снабжением) уничтожались. Пленных сгоняли в колонны и направляли на сборный пункт полка. 30 июня в числе пленных был взят офицер в звании полковника, который представился немцам как зам. командующего 3-й армией по тылу. Вероятно, это был полковник С. С. Сиротинин, числящийся пропавшим без вести.

В этих боях на левом берегу Зельвянки отряды 3-й армии потеряли много транспортных средств и тяжелого вооружения, что в данных условиях было неизбежным. Лишь большому количеству военнослужащих с ручным оружием удалось форсировать Зельвянку и продвинуться к Щаре, но они были рассеяны на мелкие группы и уже не представляли серьезной силы.

Находившийся во главе одного из отрядов 3-й армии штаб 4-го стрелкового корпуса был в районе Деречина атако-ван германской бронетанковой частью и разгромлен, командир был пленен. На этом организованные действия 3-й армии можно считать законченными.

Деречин находится в междуречье Зельвянки и Щары; он стоит на перекрестке важных дорог от Зсльвы и Мостов на Лиду - Новофудок и Слоним. В районе этого местечка немцами было перехвачено и разгромлено немало советских частей, в том числе управления 5-го и 4-го стрелковых корпусов. Произошло это, возможно, не в один и тот же день, а может, и одновременно. На то и перекресток, чтобы на нем встречаться. К Деречину со 120 бойцами вышел командир 29-й МД генерал-майор И. П. Бикжанов. В. Е. Фролов рассказывал:

"В районе м. Деречин прорыв с боем, тут была настоящая мясорубка. Помимо [нас] тут собралось разных частей около 15 тыс. чел. Всю ночь, окружив нас, расстреливали в упор, давили танками, и немногие в эту ночь остались в живых" [76, письмо].

Отец нынешнего президента Украины бывший старшина А. А. Ющенко в ходе госпроверки заявил, что командование дивизии ушло "в неизвестном направлении".

Есть также утверждение, основанное, возможно, на показаниях самого генерала, что 17 июля он зарыл в землю свои документы и генеральскую форму, переоделся в гражданскую одежду и с небольшой группой командиров двинулся на восток. Однако, несмотря на маскировку, 25 июля в районе деревни Заболотье, близ Бобруйска, был взят в плен. Так что Юшенко-старший, мягко говоря, слукавил. К 17 июля от 29-й дивизии не осталось и следа, и Бикжанов своих солдат не бросал. Полковник Каруна бросал, это верно, а командир дивизии - нет.

Как написал в письме директор средней школы из Костромы А. Н. Буслаев (в 1941 г. - техник-интендант 2 ранга, начальник ОСГ штаба 5-го корпуса), управление отходило вместе со штабом 10-й армии; потом они разделились. Штакор отходил к Деречину, где был внезапно атакован немецкими танками и разгромлен. Начарт корпуса и зам. комкора по строевой части генералы Г. П. Козлов и Ф. И. Буданов числятся пропавшими без вести. Раненого замполита бригадного комиссара К. М. Яковлева Буслаев последний раз видел в повозке у м. Мир. Удалось избежать гибели и плена начальнику штаба полковнику В. М. Бобкову и начальнику связи полков-нику Г. Ф. Мишину. С командиром же 5-го СК А. В. Гарновым судьба обошлась немилосердно, но об этом скажу чуть позже.

После распада группы И. В. Болдина штаб 4-го стрелкового корпуса остался без войск. Оба корпусных артполка уже не существовали, прервалась связь с 27-й дивизией. Со слов самого комкора-4 генерал-майора Е. А. Егорова, к исходу дня 28 июня в его распоряжении было немногим более полка. Присоединяя к себе разрозненные подразделения 85-й дивизии, отряд занял оборону в районе Деречина. После непродолжительных боев генерал отдал приказ отойти дальше на восток и закрепиться на реке Щара. Но штабная колонна на марше попала под сильный обстрел, началась паника. При обстреле Е. А. Егоров был ранен. Мимо лежащего советского генерала проехало несколько танков. Сидевшие на броне германские солдаты, увидев лампасы, взяли раненого в плен и привезли в свой штаб, откуда он был доставлен в слонимский госпиталь [32, с. 7]. 4 июля он был доставлен уже в штаб группы армий "Центр" и допрошен, но ничего ценного (протокол допроса сохранился) немцы не узнали.

Из протокола можно видеть, что штабников интересовали данные по бронетанковым войскам РККА, их структуре, оперативном применении. Егоров отговорился незнанием. Ничего не сказал он о ходе боев своего корпуса, условной нумерации частей и соединений. На вопрос - какими резервами еще может располагать Красная Армия" - не без юмора ответил: все военные округа в центральной части России, а ведь есть еще Урал, Сибирь, Кавказ, Средняя Азия и Дальний Восток.

О командовании 4-го корпуса не было опубликовано практически ничего. Не удалось отследить судьбу начальника штаба полковника П. И. Чижика, заместителя по политической части полкового комиссара С. А. Егорова. Неизвестно, кто командовал его артиллерией.

Справка

Герой Советского Союза (указ Президиума ВС СССР от 21. 03. 1940 г. вероятно, за финскую) Сергей Андреевич Егоров, 1899 г. р. получил назначение на должность заместителя командира 4-го СК по политчасти буквально накануне войны. Прибыл в Гродно 21 июня, в 16 часов позвонил жене в Москву и сказал, чтобы она не сдавала путевку в санаторий, так как он примет дела и они поедут отдыхать. Еще он сказал, что пока остановился на квартире у своего начальника, то есть у командира корпуса Е. А. Егорова. Это был послед-ний разговор с семьей. Больше о С. А. Егорове ничего известно не было. Вполне возможно, что он был убит или покончил с собой под Деречином, но официально числится пропавшим без вести.

Отступивший от Мостов отряд пограничников из состава школы майора Зиновьева также вышел на занятое противником Дятлово; решено было атаковать и с боем пробиться дальше на восток. Боеприпасов было предостаточно: накануне в лесу обнаружили два брошенных грузовика, доверху набитых ящиками с патронами и минами. Подсчитали силы, в строю оказалось 128 человек. Разбившись на две группы, стали скрытно выдвигаться на исходные позиции. После сигнала белой ракетой воины бросились в атаку и почти успели добежать до крайних домов. Но только что почти. По наступающим хлестнули огнем пулеметы и минометы. В ответ открыли огонь "станкачи" пограничников, но стрельба велась через головы своих же товарищей, и результат был незначительным. Пограничники отступили, неся потери, и залегли.

Заметив, что неподалеку на шоссе стоит наш брошенный автоприцеп, а на нем - "максим" без щитка, но с заправленной лентой, младший сержант С. И. Мальцев бросился к нему. Он начал стрелять прямо с прицепа, а затем с рядовым Михайловым перенес пулемет на небольшую высотку с хорошим сектором обстрела. Под прикрытием огня бойцы вышли из-под обстрела, Мальцев и Михайлов остались одни. Через некоторое время они встретили еще пятерых во главе со старшим политруком Бобровым. Уже вечером на западном берегу реки Молчадь они догнали остальных.

В живых после неудачной атаки осталось 76 человек, но начальник школы уцелел. К ним начали примыкать воины из разбитых подразделений Красной Армии: танкисты, летчики, пехотинцы. Началось брожение: кто-то предлагал партизанить, кто-то - выходить к своим группой, кто-то - выходить поодиночке. Начштаба школы капитан Галышев предложил разогнать прибившихся, но майор не согласился. Тогда их растасовали, как колоду, по подразделениям, и порядок был восстановлен. И пошли на юг, в сторону Полесья.

По пути присоединялись еще и еще, среди них оказался и коллега: командир отделения 12-й заставы Ломжанского отряда младший сержант В. А. Красильников. У Рубежевичей (что южнее Дзержинска) боевой путь от-ряда завершился. Как ни старались избежать столкновения, а нарвались на заслон. Бой вспыхнул внезапно, развернуть пулеметы не успели. Немцы осветили место боя ракетами, стали расстреливать попавших в засаду военнослужащих и забрасывать их гранатами. Началось самое страшное - паника... С. И. Мальцев и В. А. Красильников через болото сумели уйти от гибели. Закопав пулемет, они направились строго на восток и вскоре вышли к своим. Как впоследствии выяснилось, вышел и начальник школы майор Зиновьев.

Бои в районах Беловежской пущи и Волковыска

После прорыва противником обороны 13-го мехкорпуса остатки 208-й моторизованной дивизии отошли от Беловежской пущи к Волковыску. Как вспоминал генерал Гейер, части его корпуса заняли Волковыск и двинулись дальше, на Зельву, на помощь 29-й мотодивизии из группы Гудериана. Однако в тылу у противника осталось громадное скопление советских войск, также спешивших на восток и еще не утративших боеспособности, и почти сразу же Волковыск был взят обратно. Фактически к югу и северу от Волковыска образовался такой же "слоеный пирог", как в полосе 4-й армии.

31-я танковая дивизия после распада корпуса разделилась на две группы и отошла в глубь Беловежской пущи, выставив отряд прикрытия. Одну группу повел сам командир дивизии С. А. Колихович, вторую - начальник штаба подполковник В. В. Лебедев. Командовать отрядом прикрытия вызвался батальонный комиссар Д. И. Кочетков. Впоследствии заслон соединился с одной из групп, но после сильного обстрела они вновь распались.

Полковнику Колиховичу удалось со своими людьми оторваться от противника и уйти в глубь пущи. Здесь он начал подчинять себе всех, кто еще был способен сражаться. Из остаточных групп 49-й и 113-й стрелковых дивизий вскоре было собрано разношерстное, но многочисленное воинство.

28 июня комдив предпринял отчаянную попытку прорваться на юго-восток, в пинские болота, через бывший район прикрытия разгромленной 4-й армии. Возглавив первую волну атакующих, он повел их в бой "за Родину, за Сталина" (этот лозунг не легенда, что бы ни говорили нынешние квазиборцы с "тоталитаризмом"). Тогда, на 7-й день войны, этихслов хватило, чтобы бросить голодных измученных людей на шквальный огонь шрапнелью поставленных на прямую наводку орудий и на скорострельные пулеметы МГ.

Немцы, не выдержав ярости рукопашного боя, бежали, оставив на месте прорыва три артиллерийские батареи, более ста автомашин, много минометов и мотоциклов. Порозово было ими оставлено. Казалось, еще немного, еще один натиск, и путь свободен.

Германское командование предусматривало возможность прорыва советских войск в этих местах, но такого исхода все же не ожидало. В их штабах возникло некоторое замешательство. Атаки частей, стремившихся пробиться из окружения в районе южнее Порозово и Нового Двора, а также севернее Лысково (здесь, как показалось самим немцам, они были атакованы при поддержке большого количества артиллерии) вынудили части 43-го армейского корпуса 4-й полевой армии вермахта отойти. Отступив от Подороси и Порозово на высоты севернее Лысково и Нового Двора, они перешли к обороне.

Движущиеся в походных колоннах от Бреста на Минск войска также были остановлены и развернуты фронтом на север. Район прорыва группы Колиховича был подвергнут массированной бомбежке с воздуха и артиллерийскому обстрелу.

Бывший курсант полковой школы 148-го ТП А. Титов писал:

"Бои шли повсюду: на шоссе, за высотки, за села. Всюду полыхали пожары. 27-го пересекли грунтовую тогда дорогу Гродно-Брест. И уперлись всей мехколонной в Ружанский лес. Что делать? Не бросать же технику, не бежать же в чащу, не оставлять семьи комсостава в кузовных машинах. Решили с утра двинуться на Ружаны, смять фашистов и выйти на шоссе Брест - Барановичи. Наивные, мы не подозревали, что немцы уже вошли в Минск... Бой шел весь день. Била по нас артиллерия, бомбила авиация, с холмов поливали автоматчики..." [76, копия].

Вечером 28 июня командир 31-й ТД полковник С. А. Колихович был тяжело ранен, его вытащил на себе из боя уполномоченный 3-го отделения Горении. Руководство группой взял на себя командир 62-го танкового полка полковник И. А. Шаповалов, к этому времени уже трижды раненный. Прорыв не удался, атакующие понесли большие потери убитыми и ранеными, остатки вернулись на исходные позиции. Тогда было принято решение: разбиться на мелкие группы и выходить навосток через Ружанскую пущу [76, письмо].

Вместе с Шаповаловым оказался танкист В. И. Орехов. Он вспоминал:

"Техники никакой не было, шли пешком. В лесу подобрали раненого командира дивизии Колиховича, а нас выводил командир полка Шаповалов. Оба они два друга, кончали академию имени Сталина до войны. Было 23 командира, и нас, рядовых, было 23, только проверенных взяли с собой. Продвигались по лесам, кое-где принимали бои, у Барановичей, на реке Березине, переплывали. Самоотверженно дрались сразу за Минском с большим немецким десантом, где были даже танкетки... пришли в Вязьму, откуда поездом привезли в Москву на Белорусский вокзал, где все командиры поехали в штаб армии. Расставались, плакали все. Мы, рядовые, поехали под Москву, на формировочный пункт. Попал я в 122-ю танковую бригаду, которая формировалась под Нарофоминском" [там же, письмо].

Бои уже шли в восточной части Беловежской пущи, а на границе в районе Семятичей еще продолжали звучать выстрелы - не сдавались гарнизоны дотов Семятичского узла Брестского укрепрайона. Их сопротивление у деревни Орля, согласно оперсводке штаба ГА "Центр", было подавлено 24 июня частями 167-й пехотной дивизии. Дот "Горный" (комендант - младший лейтенант Шевлюков) был приведен к олчанию 29 июня. Другие сооружения продержались еще ольше.

Командир 293-й пехотной дивизии вермахта, части оторой 30 июня 1941 г. все еще штурмовали позиции 17-го ртпульбата в районе Семятиче, констатировал:

"Не подлежит никакому сомнению, что преодоление укрепрайона после его завершения потребовало бы тяжелых жертв и применения тяжелого оружия больших калибров".

Справка

И. А. Шаповалов, С. А. Колихович и В. В. Лебслев огибли в боях летом 1942 г. командуя 160, 19 и 56-й танковыми бригадами, причем Шаповалов и Лебедев проходят по одной сводке потерь Брянского фронта (вх. - 26656с от 3 сентября 1942 г. Центрального бюро учета потерь ГЛАВУПРО-ФОРМА КА). Первый погиб 11 июля, второй - 5-го. Командир 49-й дивизии полковник К. Ф. Васильев во главе своего отряда дошел до района Барановичей, где был тяжело ранен и пленен. Раненый командир 113-й дивизии Х. Н. Алавердов 1 июля был взят в плен разъездом 167-й пехотной дивизиивермахта на одной из южных опушек Беловежской пущи. Сами немцы отметили этот факт следующим образом:

"1 июля 1941 г. вечером разведотряду 6-й роты 339-го пехотного полка 167-й пехотной дивизии должен (я бы перевел как "вынужден". - Д. Е.) был сдаться командир 113-й русской пехотной дивизии". Как это трактовать, не ясно. Вероятно, комдив был обнаружен немцами, которые опознали в нем высшего командира Красной Армии и предложили сдаться.

4 июля в штабе 43-го армейского корпуса его пытались допросить, но безуспешно: генерал ничего важного не сообщил. Оценивая причины возникновения войны, он сказал, что речь идет о борьбе между фашизмом и коммунизмом и остается лишь ждать ее исхода. 6 июля на Х. Н. Алавердова была заведена личная карточка военнопленного, где его ошибочно записали генерал-лейтенантом. В Хаммельбургском офицерском лагере XIII-D он стал одним из организаторов антифашистского подполья и был расстрелян весной 1942 г. вместе с генерал-майором И. С. Никитиным.

13-й армейский корпус находился во 2-м эшелоне 4-й полевой армии ГА "Центр" и двумя своими дивизиями (17-й и 78-й) должен был очистить заповедный лес от советских войск. В книжке некоего П. Карелла есть описание боя, который произошел 29-30 июня в Беловежской пуще. Немец допустил грубейшую ошибку, совершенно необоснованно "поместив" в пущу остатки 4-й танковой дивизии генерала А. Г. Потатурчева, но зато в его книге оказалась достаточно четко прописана судьба 222-го СП советской 49-й дивизии и ее командира. О полковнике Иване Михайловиче Яшине было известно лишь то, что он возглавлял один из отступавших на восток отрядов дивизии.

Карелл пишет, что 29 июня 78-я пехотная дивизия выступила маршевыми колоннами: 215-й полк - справа, 195-й полк - слева и 238-й полк - сзади, эшелонированно. Боестолкновение произошло около деревни Попелево, что примерно в 15 км к северо-востоку от Беловежи и в 10 км западнее дороги Пружаны - Новый Двор. Здесь остатки распавшейся 4-й ТД (речь должна идти все-таки о 49-й СД. - Д. Е.), пехотные и артиллерийские подразделения еще трех дивизий были переформированы в новый полк, которым "блестяще командовал полковник Яшин". Бой был яростный и продолжитель-ный по времени. Противники сходились в рукопашных схватках с ручными гранатами, пистолетами и винтовками с примкнутыми штыками - люди вцеплялись друг другу в глотки, били прикладами, резали и кололи друг друга. Артиллерия действовать не могла, поскольку было непонятно, где свои, где чужие, применялись только минометы.

Во второй половине дня 29 июня началась резня. 3-му батальону 215-го пехотного полка боем удалось сковать фланг сводного советского полка и выйти ему в тыл. Началась паника, красноармейцы обратились в бегство, а полковник Яшин остался лежать мертвым возле завала из деревьев на лесной дороге (заграждение использовалось как опорный пункт).

На следующий день 78-я ПД действовала еще более решительно и к вечеру прошла через "проклятую Беловежскую пущу" насквозь. Было убито около 600 советских солдат и командиров, 1140 человек было взято в плен. Около трех тысяч красноармейцев немцы оттеснили на позиции 17-й пехотной дивизии. Сама 78-я за два дня боев в Беловежской пуще потеряла 114 человек убитыми и 125 ранеными.

Задача по окончательной "зачистке" пущи была возложена на 137-ю ПД 9-го армейского корпуса, штаб которой к этому времени обосновался в старинном замке Белая Вежа.

К Волковыску, который расположен северо-восточнее Беловежской пущи, стягивались разрозненные части из состава 1-го и 5-го стрелковых корпусов. При беспорядочном отступлении они так перемешались, что нелегко уложить воспоминания ветеранов в единую цепочку.

Где-то в районе Волковыска (установить точнее не выходит, слишком мало данных) был перехвачен немцами и уничтожен при попытке прорыва дальше на восток 13-й стрелковый полк 2-й стрелковой дивизии. У меня хранится несколько писем бывших воинов полка, но они, увы, ничего не проясняют.

Есть лишь одно серьезное свидетельство - устный рассказ бывшего сержанта, командира расчета 45-мм орудия полковой батареи Ф. И. Родионова, Судьба этого человека сложилась весьма причудливо. Бежав с товарищами в 1944 г. из лагеря при каменоломне во французской Лотарингии, он прятался у крестьян-французов, а затем вступил добровольцем в армию США. Закончил войну в Кельне наводчиком орудия, но, когда узнал, что, по советским меркам, такое деяние, как служба даже в союзной ар-мни, есть нарушение присяги, измена и предательство и за нее по возвращении на Родину гарантирован приличный срок заключения, уничтожил выданную американцами справку и в Тулоне сдался советским репатриационным властям. Был принят в состав "фильтрационной" команды некоего генерал-майора НКВД Яновского, еще раз призван в армию, в 356-й артпульбатальон Нестеровского укрепрайона на территории вновь образованной Калининградской области. Службу в 41-м Ф. И. Родионову не засчитали и звание сержант не восстановили.

После увольнения из армии он поселился в Черняховске, бывшем Инстербурге. Когда состарился и получил нищенскую пенсию, попытался доказать свое участие в боевых действиях - безрезультатно. Написал письмо в Германию на имя канцлера Г. Коля, без точного адреса, фактически "на деревню дедушке". Ответ пришел неожиданно быстро. Педантичные немцы подняли архивы и выдали бывшему пленному подробнейшую справку: где, когда и при каких обстоятельствах был пленен (а схватили его в сентябре в районе Бреста в форме, с красноармейской книжкой и при оружии - с автоматом ППД без единого патрона), в каких лагерях содержался, указали, и когда он "бежал и пойман не был".

Но в военкомате справку у старика не приняли, сославшись на то, что она выдана иностранным государством, а потому не может являться доказательством его службы в действующей Красной Армии в 1941 г.

Родионов рассказал мне о том, что после боев в районе крепости Осовец части 2-й дивизии начали отходить в глубь страны по приказу, как говорили, самого Сталина. Шли организованно, походными колоннами, вместе с полком двигалось несколько подразделений кавалерии, действовавших совместно с пехотой с утра 22 июня. Боестолкновений с наземным противником не было, иногда налетала авиация. Польские девушки кричали вслед: "Пойте "Катюшу", вдогонку с крыш и из окон иногда звучали выстрелы. Так прошли район Белостока, где уже не было войск Красной Армии.

На марше якобы сбежал начштаба майор Шварц, немец по национальности. Ближе к Волковыску стали попадаться разрозненные, деморализованные группы советских военнослужащих. Здесь полк был остановлен гитлеровцами и занял круговую оборону в лесном массиве. Два дня сражались в полном окружении подожесточенными бомбежками, штыковыми контратаками отбрасывали врага назад; убитых закапывали в воронках. Рыли в лесу колодцы, но высохшая земля не дала воды. Боеприпасы и провиант кончились, из артиллерии осталось две сорокапятки.

На третий день пошли на прорыв и уже думали, что удалось, скоро встретят своих. Выскочили из леса на широкое поле... прямо под огонь минометов и орудий. Конница сразу полегла, скошенная шквалом разрывов мин, - все поле покрылось черкесками и папахами убитых бойцов-кавалеристов, истошно кричали раненые кони.

Сейфы с документами полка и Боевое Знамя везли на грузовике, охраняли Знамя трое бойцов под командой молодого политрука. В машину попал снаряд, вся знаменная группа погибла.

Лошади в упряжках двух уцелевших орудий 13-го СП от близких разрывов словно взбесились. Ездовой Барабанов из расчета Ф. И. Родионова схватил их под уздцы, но обезумевшие животные утащили и зарядный ящик, и пушку в какой-то пруд. Командира батареи старшего лейтенанта Новикова убило, взводный младший лейтенант Достанко пропал неизвестно куда. Сам сержант получил легкие осколочные ранения обеих ног.

Он рассказывал, что замполит полка батальонный комиссар Трофимович застрелился, когда остатки полка еще дрались. Уцелевшие бойцы снова скрылись в лесу, откуда могли наблюдать, как нацисты добивали раненых. По словам Родионова, командира полка Леусова они взяли в плен и стали избивать (они видели это в бинокль). Так прекратил свое существование стрелковый полк с "несчастливым" номером 13.

Но осталась одна неясность. Согласно утверждению Ф. И. Родионова, командир олка был пленен. По ОБД, он "бьется", как пропавший без вести в июне 1941 г. Согласно справке ЦАМО, подполковник Леусов Федор Тихонович, 1899 г. р. сибиряк, кавалер ордена Ленина за финскую кампанию, 11 апреля 1944 г. был арестован органами ГУКР "СМЕРШ", вскоре осужден и 10 декабря того же года умер в местах заключения. Дело было прекращено с посмертной реабилитацией 11 марта 1959 г. [76, оригинал].

Что произошло с комполка-13, действительно ли он был в плену и его арестовали после освобождения или все было по-другому, установить не удалось. В Центральном архиве ФСБ данных не оказалось.

После боев на реке Нарев и ожесточенных воздушных на-летов восточнее Белостока 383-й гаубичный полк 86-й дивизии уже не представлял той грозной силы, что была утром 22 июня. Потери в матчасти были очень велики, погибло множество бойцов и комсостава. Во 2-м дивизионе из 323 человек осталось 40, из 22 офицеров - 2: сам командир старший лейтенант И. С. Туровец и командир огневого взвода 6-й батареи лейтенант Х. Н. Шамсутдинов. Дивизион лишился семи гаубиц.

В районе Волковыска сложилась исключительно неблагоприятная для отходящих войск обстановка. Немцы наступали и с юга - от Вельска, - и с севера - от Гродно, - и с запада - от Белостока. Понять что-либо и сориентироваться было почти невозможно, и когда 383-й ГАП был атакован немцами при поддержке танков и полуокружен, 2-й АД развернулся и с 5-7 выстрелами на орудие принял свой последний бой. Под шквалом огня расчеты выпускали по врагу последние снаряды. Немцы густо накрыли позиции артиллеристов минами; словно косой осколки в мгновение ока выкосили орудийную прислугу, и наступила тишина. Звучали лишь отдельные хлопки винтовочных выстрелов: некоторые бойцы, не желая попасть в плен, стрелялись. Снимали сапоги и пальцами ног нажимали на спуск.

Туровец был тяжело ранен, из раздробленной ноги фонтаном била кровь. Он перетянул перебитую артерию ремнем, потом перевязал рану двумя индивидуальными пакетами. От потери крови потерял сознание, когда очнулся, не мог понять, сколько прошло времени. Ему повезло: проходивший мимо неизвестный молодой лейтенант поймал лошадь и помог раненому взобраться на нее. Потом Туровиа забрал в свой грузовик полковник М. Г. Бойков, но при форсировании Щары они растеряли друг друга. Х. Н. Шамсутдинов был ранен под Слонимом, домой из плена вернулся в 45-м.

Схожей была участь 3-го дивизиона 383-го артполка. А. А. Маклашин, курсант учебной батареи, так запомнил эти дни:

"Западнее Волковыска мы приняли последний бой, немцы нас окружили и атаковали с тыла. Мы развернули пушки и прямой наводкой стали расстреливать гитлеровцев. Они, видимо, такой наглости не ожидали и, заполняя ряды убитых и раненых, шли на нас цепь за цепью. Но мы настолько быстро вели огонь, что немцев осталось в живых очень мало, и они бросились наутек в деревню. А у нас кончились снаряды, и мыуспели лесными дорогами выйти из кольца, так как немцы не могли сразу прийти в себя... С этого момента мы стали НЕБОЕВОЙ единицей. Но хотели сохранить материальную часть и отходили к Волковыску, затем дальше на восток, сначала по дороге на Лиду, а затем по дороге на город Слоним... Пушку и трактор оставили в каком-то лесу. У одного села нас встретил, вероятно, немецкий десантный пост и преградил нам путь к отступлению. На дороге сосредоточилось около 2-3-х полков выходящих из окружения солдат разных родов войск. Часа в 4 утра на нас налетела авиация, бомбила и расстреливала нас несколько часов подряд. Увидев самолеты противника, мы все побросали и со страху бросились в лес. Здесь мы все потерялись, я остался из наших один. Потом присоединился к группе таких же, как я. Нас собрал в лесу полковой комиссар (фамилии не помню), рассказал обстановку (мы узнали, что находимся в глубоком тылу у немцев) и сказал, что надо пробираться к своим по 2-3 человека".

Его сослуживец Н. Н. Степуненко добавляет:

"Помню, при отступлении, когда наутро все наши отступавшие части скопились в одном небольшом лесу, нас облетела "рама". Сразу же нас начали бомбить, одни самолеты улетают, другие прилетают - и так бомбили целый день. К вечеру немецкие автоматчики оцепили лес и подожгли его. Наши войска, кто еще остался жив, заняли оборону и вели бой... Немцы окружили нас и начали расстреливать. Начало темнеть. Чтобы не попасть в плен, начальник техслужбы 383-го ГАП подполковник Якшто сказал водителю взять полуторку, и я лег в кузов. Рванули в темноте по лесу, на большой скорости, через окруживших нас немцев и вырвались из кольца. И так с этого момента я уже больше не видел своих однополчан".

Многим казалось тогда, что нужно пробиваться на Слоним. "На Слоним!" - это звучало как девиз, как клич. Но самый короткий путь, как правило, самый тяжелый. Те, кто прошел его и остался жив, назвали дорогу Волковыск - Слоним "дорогой смерти".

* * *

Дороги войны... Они всегда тяжелы, но вдвойне тяжелее дороги отступления. Бесчисленные большие и малые воронки от бомб и снарядов, гигантские скопления разбитой, сгорев-шей и просто оставленной техники, кюветы и обочины, заваленные тысячами распухших на июньской жаре трупов людей и коней. Скрипит на зубах перемолотый в пудру песок, немилосердно печет стоящее в зените солнце. Это Западная Белоруссия, конец июня года одна тысяча девятьсот сорок первого от Рождества Христова. Самое страшное зрелище представляло собой тогда шоссе Белосток - Барановичи. Когда по нему потянулись на восток отступающие советские войска, немецкая авиация безнаказанно справила по ним грандиозную тризну. Десятки войсковых колонн превратились в "месиво из остовов сгоревших машин, оставшихся без горючего тягачей с орудиями, танков, разбитых прожекторных установок и машин со счетверенными пулеметами" (из письма бывшего курсанта 124-ГО ГАП РГК М. А. Горлача).

От тех, кто случайно попадал под колеса и гусеницы техники, вскоре не оставалось ничего, кроме кровавых ошметков. Если первые три-четыре дня боев на путях отхода стояли щиты-указатели, махали флажками военные регулировщики, старшие колонн имели на руках маршруты следования и пытались соблюдать хотя бы элементарные правила маскировки, то теперь это было беспорядочное отступление без управления и без особых шансов на спасение.

В донесении ГА "Центр" от 1 июля 1941 г. указывалось, что "шоссе и дороги, особенно дорога Белосток - Волковыск, забиты брошенной вражеской техникой, автомашинами разных типов, орудиями и танками" [105, с. 183].

То же самое увидели те, кто оказался восточнее Белостока позже других - красноармейцы и командиры 1-го корпуса, державшего оборону в районе крепости Осовец на реке Бобр.

Снявши голову, нечего плакать по волосам. Чего жалеть мертвое железо, когда гибнут тысячи молодых жизней и неизвестно, что ждет уцелевших. Обтекая по обочинам и полям металлические кладбища того, что еще неделю-две назад было олицетворением военной мощи великой страны и предметом особой заботы ее руководства, на восток шли люди. Много людей, словно воды в реке. Шли войска без командиров и генералы без войск; шли танкисты, оставшиеся без танков, и летчики - без самолетов. Уходили на восток милиционеры и пожарники, тащили свой скарб беженцы. Везли в переполненных автобусах, грузовиках и на простых повозках и телегах раненых: окровавленных, запыленных, почерневших от огняи пороховой копоти. А с флангов, сзади, спереди, словом, отовсюду - беспощадный артиллерийский и минометный огонь, над головами - круговерть самолетов с крестами на крыльях. И ни одного нашего. С неба вместе с бомбами летят на головы бочки с просверленными дырками, издавая в полете душераздирающий вой. Белым дождем сыплются немецкие листовки - пропуска в плен, - липнут на стекла машин, оседают на полях, обочинах дорог и, чего греха таить, в карманах идущих. "Бей жида-политрука, рожа просит кирпича!"

В перерывах между обстрелами слышны увещевания репродукторов:

"Русские солдаты, сдавайтесь! Гарантируем сдачу на почетных условиях и медицинское обслуживание раненым". Пыль до небес, смертная тоска в сердце. Впереди - неизвестность.

"Я думал, что видел отступление, но такого я не то что не видел, но даже и не представлял себе. Исход! Библия! Машины движутся в восемь рядов, вой надрывный десятков, одновременно вырывающихся из грязи грузовиков. Полем гонят огромные стада овец и коров, дальше скрипят конные обозы, тысячи подвод, крытых цветным рядном, фанерой, жестью... еще дальше идут толпы пешеходов с мешками, узлами, чемоданами. Это не поток, не река, это медленное движение текущего океана, ширина этого движения - сотни метров вправо и влево. Из-под навешенных на подводы балдахинов глядят белые и черные детские головы, библейские бороды еврейских старцев, платки крестьянок... черноволосые девушки и женщины. А какое спокойствие в глазах, какая мудрая скорбь, какое ощущение рока, мировой катастрофы!

Вечером из-за многоярусных синих, черных и серых туч появляется солнце. Лучи его широки, огромны, они простираются от неба до земли, как на картинах Дорэ, изображающих грозные библейские сцены прихода на землю суровых небесных сил. В этих широких, желтых лучах движение старцев, женщин с младенцами на руках, овечьих стад, воинов кажется настолько величественным и трагичным, что у меня минутами создается полная реальность нашего переноса во времена библейских катастроф" [50, с. 281].